Как сказано О. А. Красавчиковым, в науке права нет реактивов и микроскопов их заменяет сила абстракции^[1]. В продолжение этой мысли отметим особый, умозрительный способ получения юридического знания, не предполагающий проведение эксперимента. Тем самым теоретические построения в праве, получая законодательное закрепление, верифицируются (в смысле подтверждения истинности гипотезы) непосредственно в правоприменительной практике.

Поэтому закономерен тот факт, что в ходе правоприменительной деятельности обнаруживаются обстоятельства, которые не были учтены при создании юридической нормы, – ведь жизнь богаче наших представлений о ней. Таким образом, ресурс теоретического осмысления проблем правоприменительной практики неисчерпаем, а наиболее востребованными для исследования являются социально значимые области. И всё большее недоумение вызывает отсутствие научной активности в сфере лишения родительских прав. Ведь приоритет интересов ребенка признан народами всех государств и закреплен в международных нормативных документах.

При этом нарушение интересов ребенка в семье, где он был рожден, людьми, по праву призванными защищать эти интересы, угрожает жизни, здоровью и развитию ребенка в наиболее уязвимой ситуации. Между тем теоретические исследования проблем правового регулирования отношений, связанных с лишением родительских прав, представлены учебными пособиями, отдельными научными статьями и анализом некоторых аспектов в смежных правовых областях. В настоящий период времени в архиве диссертаций Российской государственной библиотеки, а также иных электронных базах данных Интернета можно найти только одно специальное исследование по данному вопросу, выполненное в рамках действующего законодательства на уровне кандидатской диссертации П. Н. Мардахаевой^[2]. Кроме того, проблемы лишения родительских прав с позиции обновления законодательства исследуются в диссертациях Г. И. Вавильченковой^[3], А. Л. Кумановской^[4]. Как правило, интерес ученых сосредоточен на анализе каждого из оснований лишения родительских прав. При этом остается без внимания вопрос о принципе и критериях их выделения. Указанные основания не классифицируются по какому-либо критерию и на практике могут быть выявлены в совокупности, в различных сочетаниях. В этом отношении семейное законодательство не располагает советским «наследием». Данные нормы были сформулированы очень широко в советском законодательстве, в первоначальном варианте лишение родительских прав допускалось в любых случаях неправомерного осуществления родительских прав^[5]. Следует отметить, что идея совершенствования системы оснований лишения родительских прав высказывалась А.В. Рабец в докладах на научных конференциях и в публикациях.

Таким образом, на сегодняшний день в целом отсутствует необходимая теоретическая основа для обновления законодательства о лишении родительских прав. Потребность в исследованиях такого рода вытекает из анализа общего состояния соответствующей правоприменительной практики и актуализируется с учетом активного обсуждения в текущий период времени Концепции совершенствования семейного законодательства^[6].

Существует много практических свидетельств тому, что действующие нормы о лишении родительских прав нуждаются в переосмыслении. Заслуживают обсуждения последствия лишения родительских прав в контексте права ребенка на семью и права ребенка на общение с родственниками, отношения с которыми опосредованы прекращенным родительским правоотношением. Например, это касается тех братьев и сестер, которые сохранили юридическую связь и остались проживать с родителем, лишенным родительских прав. При этом сам ребенок, родители которого лишены родительских прав, может быть передан на усыновление. Еще одним важным моментом являются юридические акты, совершенные родителем до момента лишения прав и имеющие отсроченное действие: алиментное соглашение, дача согласия на совершение определенных сделок несовершеннолетним, завещательное распоряжение относительно возможного опекуна и др. – их юридическая судьба неоднозначна. Нуждается в уточнении вопрос о возможности восстановления родительских прав в таких случаях, как совершение умышленного преступления против жизни или здоровья своих детей или здоровья супруга, с учетом разъяснений Конституционного Суда РФ от 21 ноября 2013 г. № 1834-О^[7], о возможности неоднократного лишения родительских прав и последующего восстановления в них и др. Но в рамках настоящей статьи рассмотрены только те проблемные аспекты законодательного регулирования, которые представляются концептуальными для развития института лишения родительских прав и совершенствования правоприменительной практики.

Наука семейного права располагает неоспоримым утверждением о том, что лишение родительских прав – это «крайняя мера ответственности родителей». Она предполагает наступление неблагоприятных последствий для субъекта, допустившего противоправное поведение. То есть, по сути, является наказанием. Однако нередко по факту реализации действующих в этой сфере семейно-правовых норм «крайняя мера ответственности» трансформируется в крайнюю позицию родительской безответственности. При этом характеристика наступивших последствий для недобросовестного родителя как «неблагоприятных» представляется спорной, исходя из законов логики и психологии. Прежде всего, родители, не желающие заботиться о своих детях, в том числе под давлением различных органов, на которые законом возложена обязанность по защите интересов детей, наконец, подтверждают такую возможность официально – их больше не беспокоят ни указанные органы, ни дети. Что касается обязанности по содержанию, то наиболее вероятна ситуация, в которой при отсутствии у так называемых «асоциальных» родителей денежных средств или имущества, на которое может быть обращено взыскание, обязанность останется формальной.

Как видится, в области имущественных прав родители, лишенные родительских прав, даже приобретают большую по сравнению с предшествующим положением свободу. Так, согласно п. 4 ст. 292 ГК РФ отчуждение жилого помещения, в котором проживают находящиеся под опекой члены семьи собственника данного жилого помещения либо оставшиеся без родительского попечения несовершеннолетние члены семьи собственника (о чем известно органу опеки и попечительства), если при этом затрагиваются права или охраняемые законом интересы указанных лиц, допускается с согласия органа опеки и попечительства. Тем самым при отчуждении жилого помещения, в котором проживает несовершеннолетний, согласия органа опеки и попечительства по общему правилу не требуется, поскольку предполагается, что несовершеннолетний находится на попечении родителей и это не опровергнуто имеющейся у органа опеки и попечительства информацией об отсутствии попечения со стороны родителей.

Однако Конституционный Суд РФ признал не соответствующей Конституции РФ норму п. 4 ст. 292 ГК РФ в той части, в которой она, по смыслу, придаваемому ей сложившейся правоприменительной практикой, не позволяет при разрешении конкретных дел, связанных с отчуждением жилых помещений, в которых проживают несовершеннолетние, обеспечивать эффективную государственную, в том числе судебную, защиту прав тех из них, кто формально не отнесен к находящимся под опекой или попечительством или к оставшимся (по данным органа опеки и попечительства на момент совершения сделки) без родительского попечения. При этом он фактически лишен его на момент совершения сделки по отчуждению жилого помещения либо считается находящимся на попечении родителей, с учетом того, что такая сделка – вопреки установленным законом обязанностям родителей – нарушает права и охраняемые законом интересы несовершеннолетнего.

В частности, родители при отчуждении принадлежащего им на праве собственности жилого помещения не вправе произвольно и необоснованно ухудшать жилищные условия проживающих совместно с ними несовершеннолетних детей, во всяком случае, их действия не должны приводить к лишению детей жилища^[8]. Следовательно, при отобрании детей у родителей, лишенных родительских прав, данное ограничение снимается, если дети не проживают с ними совместно.

Таким образом, неблагоприятные последствия в полном смысле слова возникают лишь у детей. Очевидно, что оставление детей в опасной обстановке – не выход. Представляется, что для изменения этой непростой правовой ситуации и воплощения в реалии сущности института лишения родительских прав как санкции нужны более решительные действия законодателя. Прежде всего, следует поддержать мнение ученых, считающих целесообразным закрепление в числе последствий лишения родительских прав компенсации ребенку морального вреда^[9]. Представляется целесообразным закрепить положение о том, что моральный вред в таких случаях презюмируется. Иначе доказывание будет осуществляться длительным экспертным путем, результат которого может быть недостоверным, учитывая, что многие негативные последствия для психики ребенка носят отложенный характер. Для обсуждения научным сообществом предлагается поставить сложный вопрос о пересмотре приоритетов: неприкосновенности частной собственности и защиты интересов ребенка. Возможно ли, чтобы идея наказания родителей допускала их выселение из жилья, принадлежащего им на праве собственности, права на которое перейдут к ребенку, при условии, что не будут нарушены права других членов семьи собственника? Быть может, только такие последствия могут иметь истинное значение для недобросовестных родителей, не имеющих достаточной мотивации к изменению противоправного поведения.

Обсуждая вопрос о наказании родителей, важно понимать, что основной целью лишения родительских прав всё же является защита. Результаты исследования Л. М. Звягинцевой о мерах защиты в семейном праве (до сих пор являющегося наиболее авторитетным и цитируемым) позволили сделать вывод о том, что главной чертой семейно-правовых санкций является их строго целевая направленность – защита (охрана) интересов тех субъектов семейного права, которые наиболее в ней нуждаются (например, несовершеннолетние дети)^[10]. Также Л. М. Звягинцевой справедливо отмечено, что формальное нарушение правовых норм не влечет механического применения семейно-правовых санкций, целью реализации которых является в первую очередь защита интересов детей. Наличие вреда как следствия противоправного поведения и необходимого элемента состава правонарушения (а отсюда и причинной связи между противоправным поведением и наступившим вредным результатом) не является для семейного права обязательным. Это предопределено «правозащитительной направленностью» санкций в семейном праве, которая позволяет применять их не только тогда, когда налицо вредный результат, а прежде всего – для предотвращения наступления таких отрицательных последствий. «В этом социальный смысл существования и назначение применяемых средств защиты (мер защиты и мер ответственности), выполняющих не репрессивную (наказательную), а охранительную роль»^[11].

Таким образом, реализация воспитательных функций института лишения родительских прав без крайней необходимости защиты детей может нарушить их интересы, право жить и воспитываться в семье и привести к необратимым последствиям в судьбе ребенка.

Сделаем отступление, отметив, что в семейно-правовой науке используются различные синонимы обозначенного Л. М. Звягинцевой элемента механизма защиты как «меры», – это и «способы», и «средства», и «формы» защиты. Между тем в некоторых исследованиях каждый из этих терминов имеет самостоятельное значение. Для обеспечения терминологического единообразия научных дискуссий мы в своей работе придерживаемся дифференциации по выводам Н. Ф. Звенигородской, согласно которым механизм защиты семейных прав выстраивается последовательно следующим образом: форма, способ, средства, меры. Существуют две основные формы защиты – юрисдикционная и неюрисдикционная. Способом защиты семейных прав является действие или система действий, применяемых при защите. Средствами защиты семейных прав являются иск, заявление, жалоба. Мера защиты в семейном праве может быть понята в двух значениях: 1) как единица измерения, например, ограничение или лишение родительских прав; 2) как граница, предел проявления защиты, при этом лишение родительских прав – это крайняя мера семейно-правовой ответственности^[12].

Представляется, что определяющим критерием во всех случаях лишения родительских прав должно стать установление факта опасности обстановки, созданной родителями (одним из них). А. М. Нечаева подчеркивает ситуационный характер степени опасности: «Маленький и беспомощный ребенок может погибнуть, тяжело заболеть, если останется даже на короткий срок один.

Для подростка, обладающего относительной самостоятельностью, наибольшую опасность обычно представляет асоциальное окружение его родителей, их стремление использовать несовершеннолетнего в достижении своих антисоциальных целей. Следовательно, характер опасности, ее значение в жизни ребенка определяются в каждом конкретном случае. И вовсе не обязательно, чтобы ее негативный результат уже наступил»^[13].

Важно понимать, что совместное переживание неблагоприятных обстоятельств, сложившихся в отдельно взятой семье, может иметь менее вредные последствия для физиологического и психического развития ребенка, чем его изъятие у родителей. О. А. Хазова, участвовавшая в разработке анализируемых в данной статье положений СК РФ, пишет об этом со ссылкой на результаты зарубежных психологических исследований:

«…Разъединение ребенка и родителя – это колоссальная травма для ребенка, даже если его потом вернут в семью… детям важнее быть со своими близкими, под защитой своих родителей, даже если семья испытывает трудности и лишения»^[14]. В качестве положительного зарубежного опыта О. А. Хазова отмечает систему защиты детей в Финляндии, включающую, в том числе систему надомных услуг, направленную на решение бытовых проблем^[15].

Другим базовым обстоятельством, подлежащим оценке, должно быть стремление родителя к осуществлению родительских функций. «Родители наделяются родительскими правами для того, чтобы иметь возможность воспитывать своих детей. Если родители не выполняют своих обязанностей по воспитанию, их права лишаются внутреннего содержания, и, как следствие этого, не должны охраняться. Охрана формальных родительских прав при нежелании родителей ими пользоваться оказалась бы в резком противоречии с интересами детей»^[16]. Иллюстрацией сказанному является следующий пример из практики Свердловского областного суда.

Сухоложский городской прокурор обратился в суд с иском к В. и Т. в интересах несовершеннолетних К. и Ю. о лишении родительских прав, взыскании алиментов.

В обоснование требований он указал, что дети с 2002 г. проживают с бабушкой и дедушкой – Н. и А. (родителями отца). В указанный период времени родители с детьми не проживали, их фактическое место жительства неизвестно, материально детей не обеспечивали, воспитанием не занимались, о здоровье не заботились; В. злоупотреблял спиртными напитками, оставлял детей на попечение своей матери, Т. с января 2003 г. уехала в г. Екатеринбург. Таким образом, ответчики в нарушение требований ст. 63, 80 Семейного кодекса Российской Федерации ненадлежащим образом выполняли родительские обязанности. В связи с изложенным просил лишить Т., В. родительских прав в отношении несовершеннолетних К. и Ю., взыскать с ответчиков алименты на содержание несовершеннолетних в размере 1/3 части заработка.

Т. иск не признала, предъявила исковые требования к Н., А. о передаче детей на воспитание. В обоснование иска указала, что состояла в браке с В., от брака имеют детей К. и Ю. В., сын ответчиков, на протяжении длительного времени злоупотреблял спиртными напитками, совместная жизнь не сложилась; она осталась с двумя детьми проживать в с. Курьи на съемной квартире, не имея средств к существованию (отец детей ей не помогал). В связи с указанными обстоятельствами была достигнута договоренность с бабушкой детей Н. о том, что дети летом 2002 г. поживут с ней; разговора о том, что дети останутся с ней навсегда, не было. Впоследствии она, Т., неоднократно пыталась договориться и забрать детей, но получала отказ. Приблизительно с середины 2005 г. ответчики стали давать детей ненадолго; дети часто были агрессивно настроены, отказывались общаться. С февраля 2007 г. ей запрещают общаться с детьми после того, как она обратилась в органы опеки и попечительства с просьбой защитить ее права. Орган опеки и попечительства не предпринял какой-либо попытки ей помочь, более того, считает необходимым лишить ее родительских прав. В настоящее время она в состоянии обеспечить надлежащее содержание, воспитание и развитие детей, уволилась с работы в г. Екатеринбурге, работает нянечкой и проживает в г. Артемовском. На основании ст. 54, 68 Семейного кодекса Российской Федерации просила обязать ответчиков передать несовершеннолетних детей ей, Т.; прокурору в иске о лишении ее родительских прав отказать.

Отдел опеки и попечительства Администрации городского округа Сухой Лог, согласно его письменному заключению от 2 июля 2007 г., считал целесообразным лишить В., Т. родительских прав, указав, что родители совместно не проживают, длительное время не проживают совместно с детьми, навещают детей очень редко. В. состоит на учете у нарколога с марта 2000 г., не работает, не оказывает детям материальную и моральную поддержку, вызывался на заседание Сухоложской территориальной комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав, но образ жизни не меняет. Т. работает в г. Екатеринбурге, проживает в г. Артемовском; она вызывалась на беседу, ей была оказана консультативная помощь по сбору документов в суд по определению места жительства детей с матерью, так как, по ее словам, ей препятствуют общаться с детьми, но в суд она не обратилась, на данный момент с детьми не проживает. Родительские обязанности по отношению к детям выполняют бабушка и дедушка Н., А.

При указанных обстоятельствах, с учетом мнения несовершеннолетних детей, не противоречащего их интересам, принимая во внимание последовательную позицию Т. о ее несогласии с лишением родительских прав, предпринимавшиеся ею попытки разрешить сложившуюся в семье ситуацию, отсутствие данных в отношении Т. о злоупотреблении спиртными напитками, привлечении к административной либо уголовной ответственности (в том числе за ненадлежащее исполнение родительских обязанностей), ее частичное участие в воспитании и содержании детей и намерение в дальнейшем надлежащим образом исполнять родительские обязанности, суд кассационной инстанции нашел необходимым отменить решение суда первой инстанции в части лишения Т. Родительских прав, предупредив ее о необходимости изменения своего отношения к воспитанию детей^[17].

Таким образом, представляется целесообразным закрепить в СК РФ приоритетную по сравнению с наказанием цель лишения родительских прав – защиту детей.

Сквозь призму данного принципа может быть решен спор о таком основании лишения родительских прав, как заболевание хроническим алкоголизмом или наркоманией. Многие ученые предлагают закрепить в ст. 69 СК РФ в качестве достаточного основания установление судом факта злоупотребления родителем алкоголем или наркотическими веществами, даже если оно не является хроническим, так как сам факт такого злоупотребления наносит вред психическому здоровью ребенка^[18]. Данный подход встречается и в правоприменительной практике. С другой стороны, всё больше специалистов склоняются к установлению причинной связи между действиями родителя и негативными последствиями для ребенка, чтобы исключить наступление ответственности без вины^[19].

Это согласуется с приоритетной целью лишения родительских прав – не наказать родителя, а защитить ребенка.

С помощью данного принципа могут быть также разрешены споры о реализации положения ст. 69 СК РФ об отказе родителей взять своих детей, в частности из родильного дома. Так, П. Н. Мардахаева справедливо отмечает, что в случае если мать скрылась и материнство оказалось не установлено, то и лишение родительских прав фактически оказывается невозможным. Ученый рассматривает в качестве негативного то обстоятельство, что мать в любой момент может явиться и предъявить свои права на ребенка^[20]. Сам по себе этот факт, полагаем, должен оцениваться как положительное явление с учетом приоритета защиты интересов ребенка, обретающего семью пусть и позднее. Бесспорно, условия дальнейшего соблюдения прав ребенка в этом случае должны быть взяты под контроль органов опеки и попечительства.

Что касается защиты права ребенка на усыновление при невозможности установить место нахождения матери, не лишенной родительских прав, и получить ее согласие, то в данном случае, полагаем, нет необходимости в разработке специальной заочной формы лишения родительских прав, как предлагает указанный ученый. Целесообразнее представляется решать эту проблему с позиции ст. 130 СК РФ.

В отношении реализации норм, устанавливающих обсуждаемое основание об отказе родителей взять своих детей из родильного дома и т. д., сформировалась практика, поощряющая такое явление, как злоупотребление правом, и в целом формирующая негативную тенденцию. Речь идет о случаях оформления родителями дачи согласия на усыновление на будущее время. Нами установлено два способа противоправного использования этой правовой возможности.

Во-первых, в целях оформления так называемого «отказа от ребенка», – данное явление получило широкое распространение.

Во-вторых, для того чтобы избежать лишения родительских прав и принуждения к обязанности содержать своего ребенка. Приведем пример судебного решения законного и обоснованного, справедливого в данном конкретном случае, однако показывающего тот юридический путь, в рамках которого могут быть защищены интересы и недобросовестного родителя. Так, решением Троицкого городского суда Челябинской области от 30 июля 2010 г., оставленным без изменения определением судебной коллегии по гражданским делам Челябинского областного суда от 21 сентября 2010 г., Ф.Н. и Ф.А. лишены родительских прав в отношении Ф.О. Как установлено судом и следует из материалов дела, Ф.Н. и Ф.А. являются родителями несовершеннолетней Ф.О. Ф.Н. и Ф.А. в связи с умственной неполноценностью дочери 27 августа 2002 г. оформили заявления об отказе от ребенка и добровольном согласии на его удочерение любым лицом на усмотрение органов опеки и попечительства. Ф.О. является ребенком-инвалидом, срок инвалидности установлен до 26 августа 2010 г. С 25 апреля 2007 г. по настоящее время Ф.О. находится на полном государственном обеспечении в Челябинском детском доме-интернате для глубоко умственно отсталых детей.

Разрешая спор и удовлетворяя исковые требования детского дома-интерната о лишении Ф.Н. и Ф.А. родительских прав в отношении дочери Ф.О. и взыскании алиментов на ее содержание, суд первой инстанции исходил из того, что Ф.Н. и Ф.А., являясь родителями несовершеннолетнего ребенка, при отсутствии обстоятельств, препятствующих выполнению ими родительских обязанностей, с 2002 г. без уважительных причин не проявляли заботы о нравственном и физическом развитии своей дочери, ее материально-бытовом обеспечении, в силу положений ст. 80 Семейного кодекса Российской Федерации обязаны представлять материальное содержание своему ребенку.

С указанными выводами суда согласился и суд кассационной инстанции.

Между тем, по мнению Президиума Челябинского областного суда, такой вывод судов первой и кассационной инстанции сделан с существенным нарушением норм материального права.

Как отмечено в решении суда, основаниями лишения родителей родительских прав являются определенные виды виновного противоправного поведения родителей в форме действия или бездействия, перечисленные в ст. 69 Семейного кодекса Российской Федерации. В соответствии с п. 3 ст. 129 Семейного кодекса Российской Федерации родители могут дать согласие на усыновление ребенка конкретным лицом либо без указания конкретного лица. Согласие родителей на усыновление ребенка может быть дано только после его рождения. Пункт 1 ст. 121 Семейного кодекса Российской Федерации предусматривает, что такой ребенок признается оставшимся без попечения родителей, защита его прав и законных интересов возлагается на органы опеки и попечительства, которые принимают решение о дальнейшем устройстве ребенка. В соответствии с п. 4 ст. 28 Закона РФ от 2 июля 1992 г. № 3185-1 «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» родители имеют право устроить ребенка с недостатками психического развития на полное государственное обеспечение. Из материалов дела следует, что в судебном заседании ответчики указывали на то, что девочка родилась очень больной, их убедили, что от нее следует отказаться. Выданное ими согласие на удочерение ребенка на момент разрешения судом спора не отозвано, в настоящее время девочка страдает умственной неполноценностью. Таким образом, поскольку Ф.О. является ребенком-инвалидом, страдает умственной неполноценностью, определена на воспитание в учреждении социальной защиты для глубоко умственно отсталых детей, где находится на полном государственном обеспечении, а права и обязанности Ф.Н. и Ф.А. в отношении родившегося у них больного ребенка были прекращены посредством оформления отказа от ребенка и дачи согласия на его удочерение, то при таких обстоятельствах бездействие ответчиков по исполнению своих родительских обязанностей в отношении дочери Ф.О. не может расцениваться как основание для лишения их родительских прав и взыскания алиментов на ее содержание^[21].

Подчеркнем, что уважительность причин в данном решении не обозначается нами в качестве спорной, с этой позиции решение суда соответствует ст. 69 СК РФ. Ключевым моментом является суть мотивировки отказа в лишении родительских прав и взыскания средств на содержание ребенка – «права были прекращены посредством оформления отказа от ребенка и дачи согласия на его удочерение». Данное техническое действие может быть произведено любыми родителями, «претендующими» на лишение родительских прав, во избежание негативных имущественных последствий. Думается, что в СК РФ необходимо скорректировать положение ст. 129, например, указав, что права и обязанности родителя, давшего согласие на усыновление (удочерение), сохраняются до фактического установления усыновления (удочерения) в отношении ребенка, за исключением случаев, когда ребенок в установленном законом порядке помещен на полное государственное попечение.

Для решения проблем правоприменительной практики является важным вопрос о соотношении лишения родительских прав и ограничения родительских прав, так как последнее тоже может выступать в качестве меры ответственности родителей. В существующих работах сопоставление данных институтов, как правило, сводится к сравнению объемов негативных правовых последствий.

Однако прикладные задачи в действительности сложнее.

Анализ действующей редакции ст. 73 СК РФ дает основания утверждать, что как мера ответственности ограничение родительских прав может рассматриваться только во взаимосвязи с лишением родительских прав – «если не установлены достаточные основания для лишения родителей (одного из них) родительских прав». В комментарии разработчиков СК РФ сказано, что «подобного рода разъяснение предназначено как для лиц, желающих выступить в роли истца, так и для суда, рассматривающего дело по существу^[22]. Так, суд, действующий согласно ст. 196 ГПК РФ в пределах исковых требований, будет оценивать обстоятельства с точки зрения возможности их квалификации в качестве оснований для лишения родительских прав, если истцом заявлено требование о лишении родительских прав. При этом формулировка «не установлены в достаточной степени» предполагает, что такие основания в принципе должны быть установлены судом, но суд пришел к выводу об отсутствии в них достаточной степени значимости для возложения на родителей крайней меры ответственности (как пишет А. М. Нечаева – достаточной степени злостности)^[23]. Затем суд имеет возможность вынести решение об ограничении родительских прав. По этому поводу Г. И. Вавильченкова предлагает включить дополнение в п. 12 Постановления Пленума Верховного Суда РФ «О порядке рассмотрения споров о воспитании детей» от 27 мая 1998 г. № 10^[24] о том, что в анализируемом случае суд может вынести решение об ограничении родительских прав, выйдя за пределы заявленных требований. Целесообразность такого положения объясняется результатами анализа ученым практики судов, использующих возможность вынести решение по п. 2 ст. 73 СК РФ только в случае изменения исковых требований^[25]. Не возражая по сути предложенных уточнений, отметим, что de lege lata суд имеет такое право согласно п. 2 ст. 196 ГПК РФ с учетом анализируемой нормы п. 2 ст. 73 СК РФ.

Кроме того, истец имеет возможность обратиться в суд с требованием ограничить родителей (одного из них) в правах, поскольку их поведение представляет опасность для ребенка по обстоятельствам, указанным в ст. 69 СК РФ. В исковом заявлении будет отмечено, что достаточных оснований для лишения родительских прав не установлено.

При этом закон не дает суду возможности, оценив основания как достаточные для лишения родительских прав, выйти за пределы исковых требований и принять решение о лишении родительских прав. В случае положительного решения суда родительские права будут ограничены. Целесообразность такого пути, дающего родителям возможность для реабилитации, соответствует принципу сохранения семьи. В этой ситуации интересы ребенка защищены, так как производится его изъятие из опасной обстановки. Кроме того, до истечения шести месяцев орган опеки и попечительства (не зависимо от того, кем был подан иск об ограничении родительских прав) обязан предъявить иск о лишении данных родителей их прав, если они не изменят своего поведения. В интересах несовершеннолетнего орган опеки и попечительства наделен правом обратиться в суд ранее. При этом законом не определен минимальный срок, истечения которого было бы необходимо выжидать после вступления в законную силу решения об ограничении родительских прав.

Установление такой обязанности органа опеки и попечительства свидетельствует о временном характере данного вида ограничения родительских прав – оно неизбежно должно смениться прекращением семейных отношений, если родители не изменят своего поведения. В этом проявляется предупредительная функция нормы об ограничении родительских прав. И в этом смысле данный вид ограничения родительских прав может выступать предварительным этапом лишения родительских прав^[26]. Между тем неправильно было бы утверждать, что этот этап является обязательным, поскольку, во-первых, лишение родительских прав возможно без предварительного ограничения родительских прав, а во-вторых, потому что в случае изменения родителями своего поведения может быть поставлен вопрос об отмене установленного ограничения. Как сказано об этом А. М. Нечаевой, «ограничение родительских прав – это либо шаг к оздоровлению неблагополучной семьи, либо, наоборот, путь к полному прекращению родительских правоотношений путем лишения родительских прав со всеми вытекающими отсюда последствиями»^[27].

Важно, что перечень оснований для лишения родительских прав является исчерпывающим (ст. 69 СК РФ). Возможность ограничения родительских прав по любым иным основаниям и последующее лишение родительских прав по тем же основаниям («если родители не изменят своего поведения» – п. 2 ст. 73 СК РФ), вынуждало бы признать справедливость утверждения о том, что лишение родительских прав производится по основаниям, закрепленным ст. 69 СК РФ, а также вследствие любого виновного поведения родителей, если лишению родительских прав предшествовало ограничение родителей в их правах. Полагаем, что для крайней меры ответственности установление таких безграничных оснований было бы недопустимым.

Не случайно в теории не является предметом дискуссии указанная характеристика перечня ст. 69 СК РФ как исчерпывающего. В этой связи должен быть сделан еще один важный вывод о том, что ограничение родительских прав, если не установлены достаточные основания для лишения родительских прав, может быть произведено только по обстоятельствам в рамках перечня ст. 69 СК РФ.

Только в этом случае будет очевидна логическая целостность при решении вопроса о соотношении анализируемых мер ответственности. Тем самым в целях обновления системы оснований лишения родительских прав необходимо проведение отдельного исследования для поиска корреляций между ст. 69 и ст. 73 СК РФ.

Таким образом, ограничение родительских прав как мера ответственности существует только во взаимосвязи с лишением родительских прав. При этом она имеет временный характер, исполняет предупредительную функцию и может выступать предварительным этапом лишения родительских прав.

В отличие от ограничения родительских прав, сам несовершеннолетний не указан в перечне лиц, которые могут обратиться в суд с заявлением о лишении родительских прав (п. 1 ст. 70 СК РФ). Несмотря на этот факт, позиция Верховного Суда РФ указанную возможность допускает со ссылкой на ст. 37 ГПК РФ (согласно которой в случаях, предусмотренных федеральным законом, по ряду категорий дел, в том числе возникающих из семейных правоотношений, несовершеннолетние в возрасте от 14 до 18 лет вправе лично защищать в суде свои права, свободы и законные интересы), а также ст. 56 СК РФ, в п. 2 которой указано на защиту прав ребенка в случае злоупотреблений со стороны родителей и при этом отмечено, что ребенок вправе обращаться за их защитой в орган опеки и попечительства, а по достижении возраста 14 лет – в суд^[28]. Данная позиция не находит поддержки ученых, поскольку она расширяет возможности необоснованного обращения с претензиями к родителям подростков в возрасте от 14 до 18 лет, так как любой конфликт, связанный с воспитанием рискует перерасти в судебное разбирательство.

Кроме того, приоритет в применении положений законодательства должен быть отдан ст. 70 СК РФ как специальной норме, устанавливающей круг субъектов, управомоченных инициировать дела о лишении родительских прав, и не дающей такого права несовершеннолетним^[29].

Таким образом, полагаем, что в обновленном Семейном кодексе нормы о лишении родительских прав будут не только развиты и систематизированы, но и концептуально переосмыслены с учетом потребностей существующей правоприменительной практики.

При этом должна произойти переработка процессуальных положений с учетом их соотношения в СК РФ и ГПК РФ.

Т.В. Краснова, Статья из Вестника Омского университета, 2015 г., №3 (44), с. 143-152.

1. Красавчиков О. А. Советская наука гражданского права (понятие, предмет, состав и система). – Свердловск, 1961. – С. 162. ↑
2. Мардахаева П. Н. Лишение родительских прав как мера семейно-правовой ответственности: дис. … канд. юрид. наук. – М., 2005. – 189 с. ↑
3. Вавильченкова Г. И. Семейно-правовые санкции, применяемые к родителям за ненадлежащее осуществление прав и исполнение обязанностей по воспитанию детей в Российской Федерации: дис. … канд. юрид. наук. – М., 2008. – 158 с. ↑
4. Кумановская А. Л. Права и обязанности родителей по воспитанию детей в семейном праве Российской Федерации: дис. … канд. юрид. наук. – М., 2005. – 169 с. ↑
5. Статья 33 КЗоБСО РСФСР устанавливала, что родительские права должны осуществляться «исключительно в интересах детей», и при не правомерном их осуществлении суду предоставлялось право лишать родителей их прав. ↑
6. Ильина О. Ю. Концепция совершенствования семейного законодательства как инструмент гармонизации частных и публичных интересов // Семейное и жилищное право. – 2015. – № 6. – С. 3–7. ↑
7. Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Брусликова Бориса Васильевича на нарушение его конституционных прав положением статьи 69 Семейного кодекса Российской Федерации: Определение Конституционного Суда РФ от 21 ноября 2013 г. № 1834-О. – Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». ↑
8. По делу о проверке конституционности пункта 4 статьи 292 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданки В. В. Чадаевой: Постановление Конституционного Суда РФ от 8 июня 2010 Г. № 13-П // СЗ РФ. – 2010. – № 25. – Ст. 3246. ↑
9. Мардахаева П. Н. Указ. соч. – С. 133. ↑
10. Звягинцева Л. М. Меры защиты в советском семейном праве: автореф. дис. … канд. юрид. наук. – Свердловск, 1980. – С. 5. ↑
11. Там же. – С. 7. ↑
12. Звенигородская Н. Ф. Проблемы терминологии в механизме защиты семейных прав // Семейное и жилищное право. – № 4. – С. 35. ↑
13. Комментарий к Семейному кодексу Российской Федерации (постатейный) / под ред. И. М. Кузнецовой. – М.: БЕК, 1996. – С. 98. ↑
14. Хазова О. А. Отобрание детей: международно-правовые аспекты // Семейное и жилищное право. – 2014. – № 2. – С. 20. ↑
15. Там же. ↑
16. Проблемы гражданского, семейного и жилищного законодательства: сборник статей к 100-летию со дня рождения А. И. Пергамент / отв. ред. В. Н. Литовкин. – М.: Городец, 2005. – С. 29. ↑
17. Определение Свердловского областного суда от 20 декабря 2007 г. по делу № 33-9222/2007. – Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». ↑
18. Афанасьева И. В. Семейно-правовая защита интересов несовершеннолетних при неисполнении родительских обязанностей по их воспитанию и содержанию // Семейное и жилищное право. – 2014. – № 5. – С. 4. ↑
19. Мардахаева П. Н. Указ. соч. – С. 89. ↑
20. Там же. – С. 101. ↑
21. Постановление Президиума Челябинского областного суда от 18 января 2012 г. по делу № 44г-3/2012. – Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». ↑
22. Комментарий к Семейному кодексу Российской Федерации (постатейный) / под ред. И. М. Кузнецовой. – М.: БЕК, 1996. – С. 98. ↑
23. Там же. ↑
24. Бюллетень Верховного Суда РФ. – 1998. – № 7. ↑
25. Вавильченкова Г. И. Указ. соч. – С. 15. ↑
26. Павлова И. А. Правовое положение родителей: дис. … канд. юрид. наук. – М., 1995. – С. 70. ↑
27. Комментарий к Семейному кодексу Российской Федерации (постатейный) / под ред. И. М. Кузнецовой. – М.: БЕК, 1996. – С. 98. ↑
28. Обзор практики разрешения судами споров, связанных с воспитанием детей: утв. Президиумом Верховного Суда РФ 20 июля 2011 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2012. – № 7. ↑
29. Косова О. Ю. Судебное отобрание детей у родителей: вопросы теории и практики // Семейное и жилищное право. – 2014. – № 4. – С. 22. ↑