Родоначальником и классиком буржуазного учения о правовом государстве в Германии, по праву, считается Иммануил Кант^[1]. Это, среди прочих, отмечают ведущие государствоведы ФРГ наших дней И.Изензее и П.Кирхоф. “Самое четкое обоснование, – пишут они, – идея правового государства получила у Канта (также и понятие правового государства тотчас доказуемо)”^[2]. “Самым отчеканенным понятие правового государства, – отмечает в своей монографии известный государствовед ФРГ Э.-В. Бёкенфёрде, – было у Иммануила Канта”^[3].

Однако довольно часто ошибочно в немецкой специальной юридической литературе, да и в нашей отечественной в качестве “крестного отца” понятия правового государства (1832 г.) называется Роберт фон Моль (1799-1875 гг.), преподаватель права в Тюбингенском университете^[4]. Но сам Моль уступает первенство со ссылкой, что понятие найдено им у других и цитирует при этом Иордана и Пёлица^[5]. Ряд немецких исследователей аспектов правового государства в качестве источников его первоначального понятия называет И.В.Плацидиуса (Петерсен И.В., 1798 г.), Адама Мюллера (1809 г.), К.Т.Велькера (1813 г.) и И.К. фон Аретина (1824 год)^[6].

Тем не менее, уже упомянутые ведущие государствоведы ФРГ И.Изензее, П.Кирхоф, Э.-В.Бёкенфёрде, а также известные немецкие ученые Карл Полак и Роланд Мейстер (см. сноску 5-9) с фактами в руках доказывают, что именно Иммануил Кант был “отцом” понятия “правового государства”. Автор данной монографии при работе над своей докторской диссертацией “Идея правового государства в Германии и механизм ее реализации” прошел в течение 10 лет (1982-1992 гг.) тем же путем исследований и анализа, что и вышеназванные известные государствоведы Германии нашего времени и полностью согласен с ними в установлении пальмы первенства И.Канта во введении в немецкую философию и науку о государстве понятия правового государства и его идеи. В этом нетрудно убедиться. Ведь И.Изензее и П.Кирхоф подчеркивают, что понятие правового государства легко доказуемо.

Так, в своей работе “Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане” (1784 г.) Кант отмечает^[7], что “величайшая проблема для человеческого рода …достижение всеобщего правового гражданского общества” (подчеркнуто мною – А.С.). Здесь же Кант говорит об обществе, в котором максимальная свобода под внешними законами сочетается с непреодолимым принуждением, как о совершенно справедливом гражданском устройстве. А в работе “Метафизические начала учения о праве” (1797 г.) Кант проводит мысль об изменении правления в государстве так, “чтобы оно по своему действию согласовалось с единственно правомерным строем, а именно со строем чистой республики, и чтобы старые эмпирические (структурные) формы, которые служили лишь тому, чтобы способствовать покорности народа, превратились в первоначальную (рациональную) форму – единственную, делающую свободу принципом, “более того, условием любого принуждения, которое необходимо для правового государственного строя в подлинном смысле этого строя… Это единственный прочный государственный строй, при котором закон самодержавен и не зависит ни от какого отдельного лица” (подчеркнуто мною – А.С.)^[8].

Как видим, и по времени публикации и по отточенности понятия правового государства пальма первенства принадлежит И.Канту, хотя, действительно, само словосочетание “правовое государство” (немецкое – “Rechtsstaat”) он и не употребляет. Однако, по существу дела, разницы между “правовым государственным строем” и “правовым государством” фактически нет.

Современные немецкие исследователи источников правового государства периода раннего германского либерализма склоняются к мысли, что именно слово “правовое государство” впервые^[9] употребил К.Т.Велькер в 1813 году^[10], затем в 1824 году оно прозвучало в произведении И.Х.Фрайхера фон Аретина^[11] и затем в 1829 (а не в 1832) году Роберт фон Моль^[12] ввел его в общий государственно-правовой и политический оборот.

Обзор автором данной монографии литературы первой половины XIX века в Германии воочию подтверждает эти умозаключения.

Подтверждение первенства Канта в разработке идеи правового государства в сравнении с его современниками в Германии мы находим и у русских государствоведов прошлого и текущего веков. Так, приват-доцент П.И.Новгородцев в 1898 году в своих лекциях “История новой философии права (немецкие учения XIX века)” отмечает: “Кант полагает новые начала развития и определяет направление юридико-политической мысли XIX века”^[13].

Кант ввел в немецкую философию и науку о государстве понятие правового государства и его идею, что явилось определяющим на последующие десятилетия и даже столетия.

Философскую основу теории правового государства И.Кант сформулировал в ряде своих работ в конце XVIII века. Сюда следует отнести работы: “Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане” (1784 г.), “Предполагаемое начало человеческой истории” (1786 г.), “Об известной поговорке: “Это, может быть, верно, в теории, но не годится для практики”” (1793 г.), “Религия вне границ чистого разума” (1793 г.), “К вечному миру” (1795 г.), “Метафизические начала учения о праве” (1797 г.), “Спор факультетов” (1798 г.)^[14].

Все эти статьи и сочинения относятся к одному и тому же периоду философского развития Канта, когда здание его критической философии было уже заложено. Фактически эта философская основа определения правового государства была подготовлена в теории И.Канта о государстве права разума.

Однако в плане духовных основ идеи правового государства И.Канта следует рассмотреть, прежде всего, такие его работы как “Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане” (1784 г.), “Об известной поговорке: “Это, может быть, верно, в теории, но не годится для практики” (1793 г.), “К вечному миру” (1795 г.) и “Метафизические начала учения о праве” (1797 г.).

В соответствии с “чистыми принципами права”, Кант в качестве формы государства рассматривал “государство в идее” как “объединение множества людей, подчиненных правовым законам” (подчеркнуто мною – А.С.)^[15]. “Гражданское устройство, – отмечал он, – есть отношение между людьми, которые, однако (без ущерба для свободы их объединения с другими как целого), подчинены принудительным законам”^[16]. Законы же, по Канту, это то, что служит государству “руководящим началом”.

Кант последовательно подходит к теории государственного верховенства, к признанию того, что личность должна подчиняться верховному руководству государства, за которым признается высшее нравственное значение. Правовой порядок получает значение высшего и священного установления, независимого от личного усмотрения. Состояние, в котором каждый следует своему разумению, объявляется беззаконным и противным требованиям разума. Тем самым Кант утверждает для личности святость внешнего общественного порядка^[17].

Эта мысль Канта доминирует и сейчас в общественном сознании ФРГ и в других цивилизованных демократических странах. Исключительно актуальна она и для России, а равно для других стран СНГ в условиях правового беспредела и правового нигилизма, широко распространенных в них.

От работы к работе, по нарастающей, Кант проводит идею господства закона в жизни народа, общества, государства, а в произведении “К вечному миру” (1795 г.) он прямо подчеркивает необходимость того, “чтобы право получило, в конце концов, верховную власть”^[18]. Поэтому благом государства, по Канту, является не благополучие граждан и их счастье, а “высшая степень согласованности государственного устройства с правовыми принципами, стремиться к которой обязывает нас разум через некий категорический императив”^[19].

Таким образом, ядром мировоззрения Канта о правовом государстве служит связанность и ограничение государства правом, правовым законом. Эту связанность он представляет себе как выражение, возведенное во всеобщий закон человеческого разума. Эта гениальная идея Канта о верховенстве права призвана проводить разум посредством права в совместную жизнь людей и народов и тем самым служить вечному миру.

Идеи Канта живут в современном демократическом, социальном, правовом государстве Федеративной Республики Германии. Понятие правового государства там (господствующее мнение) выражает, как уже отмечалось в первой главе монографии, связанность и ограничение государства правом, прежде всего демократической конституцией и правовыми законами, изданными на основе Конституции.

Помимо выводов о необходимости господства, верховенства права, в идее Канта на первый план также выступает положение об ограничении всеохватывающего вмешательства государства во все области частной жизни, как одно из главных условий образования и существования правового государства. Здесь Кант высказывает свое требование нравственной автономии, которая является, таким образом, у него оплотом индивидуализма^[20], но в понимании независимого, свободного развития личности.

Как должна быть устроена, по Канту, государственная власть, истинно-справедливая, согласованная с разумом? На это не может быть иного ответа, кроме того, который определяется принципом автономии. Необходимо сочетать верховную власть со всеобщей свободой самоопределения, порядок и дисциплину – с самозаконностью (внутреннее правосознание необходимости законности – А.С.) и равенством.

“Гражданское состояние, – отмечает Кант, – рассматриваемое только как состояние правовое, основано на следующих априорных принципах:

1) свобода каждого члена общества как человека;

2) равенство его же с каждым другим как подданного;

4) самостоятельность каждого члена общности как гражданина.

Эти принципы не столько законы, которые дает уже образовавшееся государство, сколько законы, единственно на основании которых и возможно образование государства в соответствии с исходящими из чистого разума принципами внешнего человеческого права вообще”^[21].

В качестве “неотъемлемых от сущности граждан” правовых атрибутов Кант рассматривал следующее: основанная на законе свобода каждого не повиноваться иному закону, кроме того, на который он дал свое согласие; гражданское равенство – признавать стоящим выше себя только того в составе народа, на кого он имеет моральную способность налагать такие же правовые обязанности, какие этот может налагать на него; …атрибут гражданской самостоятельности – быть обязанным своим существованием и содержанием не произволу кого-то другого в составе народа, а своим собственным правам и силам как член общности, следовательно, в правовых делах гражданская личность не должна быть представлена никем другим^[22].

Кантовский “атрибут гражданской самостоятельности” исключительно актуален для гражданского общества в России и других странах СНГ. В современных условиях необходимо дать обществу полную свободу для самовыражения, самореализации каждого его члена. Конкретные производственные задачи государство не должно решать. Оно должно лишь направлять, корректировать развитие экономики, действуя при этом сугубо экономическими (налоги, льготы и т.д.), а не административными методами.

В связи с необходимостью реализации “атрибута гражданской самостоятельности” Канта в наших условиях, как это было давно сделано во многих цивилизованных странах, в России и других странах СНГ следует отрешиться от марксистской догмы, что якобы правительство считает себя ответственным за то, чтобы кормить и одевать все общество. Это, в принципе, не верно, да в современных условиях практически и невозможно. Общество должно кормить и одевать себя само. Прав Кант, говоря, что гражданин должен “быть обязанным своим существованием и содержанием не произволу кого-то другого в составе народа, а своим собственным правам и силам как член общности”.

В связи с этим давно пора скорректировать и социальную политику. Помогать всем, кому трудно, невозможно. Самым высокоразвитым государствам это не под силу. Помогать следует только в исключительных случаях очень узкой категории лиц, только самым беззащитным и беспомощным. Всем остальным, как у Канта, – полная свобода самим позаботиться о самих себе.

Если спрашивать о сущности понятия правового государства в плане интереса индивида, личности, то, по Канту, эта сущность заключается в том, что государство находит свое “Ради чего?” (только в большей степени) в обеспечении свободы собственности граждан, что его цель составляет способствование благу отдельного гражданина и только это составляет его характер как служба “общественным интересам”. Так, в своей поздней работе “Спор факультетов” (1798 г.) Кант как бы подводит итоги, провозглашая: “…политическое мое и твое состоит из свободы и собственности, где свобода как условие необходимо должна предшествовать собственности”^[23].

Как видим, субстанция человеческого бытия перемещается у Канта из области публичного и общего в область частного, индивидуального, на которое государственное начало оказывает функциональное влияние. Вместо ориентации на внеличностные блага в силу вступает самовыражение индивидуальной субъективности как смысл государственно-общественного порядка. Гражданам, приобретающим собственность и владеющим ею, характер правогосударственного порядка конституируется в результате того, что создаваемые государством предпосылки этого самовыражения лежат в гарантии свободы и собственности (но не в социальном равенстве).

Эта особенность идеи правового государства Канта еще более четко выкристаллизовалась в работах государствоведов в последующие 200 лет и нашла свое логическое завершение в монографии известного немецкого юриста Норберта Элиаса “Общество индивидов” (1987 г.)^[24].

Перенесем умозаключение Канта о создании государством предпосылок самовыражения индивидуальной субъективности как смысла государственно-общественного порядка на нашу почву. У нас – ошибочная исходная посылка при оценке сути экономической реформы. Кант, как и другие просветители XVIII века, рассматривал собственность как основное, естественное, т.е. природой данное право человека. А у нас в России (не говоря о некоторых странах СНГ) все еще пытаются в ряде регионов разрешать частную собственность, хотя это понятие уже фигурирует во всех новых Конституциях стран СНГ. Власти не имеют права разрешать или не разрешать частную собственность. Они лишь могут ее регулировать (в том числе и отчуждать в общественных интересах, но с выкупом, компенсацией).

Главное сегодня – не создавать миллионеров, что с успехом делается во всех государствах – членах СНГ. Ведь кучка миллионеров – это социальная база жесткого, антидемократического, даже авторитарного режима. Надо создавать миллионы собственников как опору свободного демократического правового государства. Именно в этом была основа германского “чуда”, провозглашенного федеральным канцлером Германии Л. Эрхардом (крупнейшим экономистом страны) во 2-ой половине XX века.

Кант не мог остаться чуждым общей целеустремленности своего времени и заплатил дань увлечения тем идеям, которые в его эпоху были на устах у всех. Помимо теории разделения властей Монтескье и теория народного суверенитета Руссо была для него суть политической аксиомой. При этом Кант не только объединяет идеи французских публицистов, следуя за ними и в высокой оценке защищаемых ими принципов. Тот способ, каким он излагает и комментирует великих французов, свидетельствует о наличии у него своей собственной точки зрения. В частности, идея категорического императива является по-прежнему скрытым предположением политических заключений^[25].

Так, в принципе разделения властей Кант видел самую существенную принадлежность правильного государственного устройства. “Об этих трех видах власти, – отмечал он, – правильно будет сказать, что… воля законодателя безупречна, способность к исполнению у верховного правителя неодолима, а приговор верховного судьи неизменяем”^[26].

Здесь же Кант развивает мысль о координировании всех трех властей в государстве наподобие моральных лиц (дополнение одной другую для совершенства государственного устройства), о подчинении их друг другу с целью невозможности узурпации одной из них функций другой, а также мысль о том, что путем объединения тех и других функций они каждому подданному предоставляют его права. Кстати, эти положения Канта немецкие правоведы используют в неизменном виде и по сей день.

Рассматривая принцип разделения властей как самую существенную принадлежность правильного государственного устройства, Кант разделял государственные формы на деспотические и республиканские. Деспотизм он определял как совмещение законодательства с исполнением. Нужно ли удивляться тому, что в течение 76 лет в России, как и в ряде других стран СНГ, в лице Советов разных уровней мы имели совмещение этих органов и функций, т.е. имели, по Канту, деспотизм в лице командно-административной системы, тоталитарного, идеократического государства. Сейчас в период национального возрождения во многих республиках бывшего Советского Союза пересматривается это положение. Так, в новой Конституции Казахстана единственной законодательной инстанцией в республике стал парламент, а “иерархическая” вертикаль представительных органов будет отсутствовать. Времена “Советов всех уровней” с их лозунгом “Вся власть Советам!” канули в лету, и останется один Совет в лице парламента^[27].

С деспотией Советов в России, и, прежде всего, с безграничной властью Съезда народных депутатов России и Верховного Совета России покончено 21 сентября 1993 г. Указом Президента Российской Федерации.

Характерно, что принцип разделения властей приводит Канта как раз к тому, чтобы ослабить значение обычного разграничения между государственными формами. Примечательно это положение у Канта: наряду с признанием необходимости разделения властей и основоположением этого признака в качестве базы для разделения способов управления народом, он считает, что в сравнении с этим разделение на формы государственного устройства носит второстепенное значение: “для народа несравненно важнее способ правления, чем форма государства”^[28]. По Канту, править в духе республиканизма возможно и в монархии, и в аристократии^[29]. В непосредственной демократии это даже труднее, потому что здесь все хотят быть господами и вследствие этого происходит полное слияние законодательства с исполнением. Просто удивительно, как эта мысль Канта актуальна сейчас для нашей правовой действительности в государствах СНГ, когда нередко популизм и охлократия правят бал.

Мысли Канта о превалировании способа правления (т.е. фактически политического режима – прим. А.С.) над формой правления государства, высказанные им впервые в статье “К вечному миру” (1795 г.), были затем воспроизведены в работе “Метафизические начала учения о праве” (1797 г.), причем в еще более своеобразной форме. Для Локка и Монтескье власти, о которых они говорят, являются живыми силами, которые проявили себя в истории. Для Канта же – это “государственные звания”, необходимо вытекающие из идеи государства для его устройства. Античные республики Кант отвергает; над английским парламентаризмом произносит осуждение; представительные монархии вообще считает простым прикрытием произвола и деспотизма^[30]. Сочувственного отзыва он удостаивает только нравственный принцип Фридриха II, умевшего быть “только высшим слугою государства”^[31], а также политический энтузиазм французов, проистекавший из преклонения перед идеей права. Таким образом, приближение к идеальному (правовому) государству Кант усматривает скорее в известных принципах и устремлениях, в духе правления, чем в каких-либо определенных учреждениях. Для Канта – это долженствование^[32]. В этом контексте трудно согласиться с некоторыми современными исследователями философа Иммануила Канта, в трудах, которых отмечается “каменно-ледяная догматика отца Канта”^[33]. Ведь подчеркивая, акцентируя “долженствование” принципов правового государства, как необходимого условия существования единственно правильного государственного устройства, Иммануил Кант сводил это не к схоластике, не к догме, а к непременному утверждению правогосударственных принципов. Лишь тогда общественное устройство будет покоиться на праве разума, что принесет мир народам.

Что касается теории народного суверенитета, то она получила у Канта характер нравственной нормы. Эту норму Кант выразил в своих работах следующим образом: “Чего народ не может решить относительно самого себя, того и законодатель не может решить относительно народа”^[34]. Это глубоко продуманное утверждение Канта, думается, звучит как завет законодателю, правящим кругам правового государства. Современным лидерам государственного руководства в России и других странах СНГ не следует забывать эту заповедь Иммануила Канта. Реалии повседневной жизни в ряде стран СНГ свидетельствуют о том, что народ не намерен долго прозябать на том крайне нищенском уровне (и без достаточных перспектив), на который его обрекли новоиспеченные демократы, пришедшие на смену государственным и партийным бюрократам тоталитарного СССР. Накал забастовок шахтеров, транспортников, медиков, учителей и других категорий трудящихся, лиц наемного труда, воочию свидетельствует о верности умозаключения Канта.

Что касается нравственной нормы народного суверенитета, то Кант считает, что этой норме можно быть верным при всяком государственном устройстве: важно лишь признавать ее. Поэтому-то он и считал вполне возможным для правителя царствовать самодержавно, но, однако, в духе республиканизма. Идея Руссо получила здесь совершенно своеобразное истолкование. Однако реалии сегодняшнего дня, т.е. спустя 200 лет после обнародования вышеприведенного умозаключения Канта, свидетельствуют о том, что последний, в известной мере, был прав. Современные конституционные монархии в Великобритании, Испании, Дании, Норвегии, Швеции, Нидерландах и целом ряде других стран воочию свидетельствуют в пользу этого, хотя, конечно, ни о какой самодержавности сегодня в этих странах не может быть и речи.

Как известно, отличительными чертами доктрины Руссо о народном суверенитете были утверждение неотчуждаемости народного суверенитета, а также требование безусловного господства (верховенства) и абсолютного значения народной воли. Поэтому можно согласиться с немецким государствоведом Роландом Мейстером, утверждавшим, что Кант отклонял учение Руссо о народном суверенитете, как в его теоретической основе, так и в фактических реалиях политической жизни^[35].

В плоть конституций стран классической демократии, в том числе и ФРГ, вошло утверждение Канта, созвучное Руссо, что законодательная власть может принадлежать только объединенной воле народа^[36]; только народ может творить суд над каждым в его составе, хотя и опосредствованно, через им самим избранных представителей (суд присяжных)^[37]. Революциями, считал Кант, следует пользоваться, чтобы путем основательной реформы осуществить единственно прочное правовое устройство, основанное на принципах свободы^[38].

Признавал он и право народа на восстание против тирана^[39]. Однако он считал, это в высшей степени несправедливым со стороны подданных добиваться таким способом своего права, т.е. фактически Кант признавал только путь эволюции. Тем самым Кант отказывает гражданам в праве на завоевание народного суверенитета революционным путем. В этом проявилась позиция молодой, готовой к компромиссам буржуазии Германии, которая подменила демократические представления народных масс либерализмом. Данное положение также является характерной чертой немецкой концепции правового государства.

Кант последовательно подходит к теории государственного верховенства, к признанию того, что личность должна подчиняться верховному руководству государства, за которым признается высшее нравственное начало.

Более того, Кант выступал защитником существующей верховной власти. “…Всякое неповиновение верховной власти, – подчеркивал он, – всякое подстрекательство к деятельному выражению подданными неудовольствия, всякое возмущение, которое переходит в бунт, составляет самое наказуемое преступление в обществе, потому что оно разрушает самые его основы”^[40]. Идея государственного устройства вообще, – говорит Кант далее. – священна и неприкосновенна – это абсолютная заповедь практического разума для каждого народа. И если бы данная организация государства была недостаточна, то никакая подчиненная власть не может оказывать сопротивление власти верховной: недостатки должны быть постепенно исправлены путем реформ. Безусловное подчинение народной воли, а она представляется разъединенной и беззаконной, воле суверенной (объединяющей всех при посредстве закона), является актом, который может совершиться только силою верховной власти”. Как видим, суверенная воля определяется, в данном случае, признаком объединения всех при помощи закона. Тем самым Кант положил начало апологетики буржуазного строя, буржуазной власти, которая только нарождалась.

Разъяснив предметно в своей идее нового государственного устройства то, что заповедью разума является необходимость действовать согласно законам, принятым для всех, Кант обосновал этим всеобщность линии поведения, т.е. ее преломления в общеобязательном законе, сделав ее тем самым критерием правильности линии поведения. Однако это умозаключение еще не соединяет мысли о правовом государстве с демократическим мышлением, так как правовое государство, по Канту, может быть само по себе аристократическим или монархическим (Риффель)^[41].

Рассмотрение идеи правового государства в трактовке Иммануила Канта позволяет сделать некоторые выводы:

1. Система Канта явилась философским углублением и продолжением идей французской революции на немецкой почве.

2. Кант явился родоначальником и по праву считается классиком буржуазного учения о правовом государстве в Германии.

3. В своей концепции правового государства Кант гениально обосновал идею, призванную проводить разум посредством права в совместную жизнь людей и народов, и таким образом служить вечному миру.

4. Связанность и ограничение правом, правовым законом является для Канта ядром его представлений о правовом государстве.

5. Кант, в соответствии с положением немецкой буржуазии, был теоретиком ограничения старой власти и ее эволюционного развития.

6. Идея правового государства Канта никогда не соответствовала реальности буржуазного государства в Германии и в свете того факта, что Кант не знал буржуазного государства, представленного им как высшая ступень государственности, – существенным является то, что из этой идеи не исходила революционизирующая сила, которая могла бы обусловить ее претворение в жизнь.

7. Умозаключение Канта о всеобщности линии поведения, его преломлении в общеобязательном законе не означает еще соединения идеи о правовом государстве с демократическим мышлением, так как, по Канту, правовое государство может быть “аристократическим или монархическим”.

8. Нельзя упускать из виду, в конце концов, и сильнейшую абсолютизацию Кантом буржуазного закона и буржуазной законности, что нашло свое продолжение и в других вопросах классового подхода в Германии к проблемам государственности.

9. Проложенный после Канта путь чистой апологетики власти лежит своими корнями уже в учении Канта.

1. См. о Канте: Isensee J. und Kirchhof P. Handbuch des Staatsrechts der Bundesrepublik Deutschland. Heidelberg. C.F. Muller. Jurisrischer Verlag, 1987;

   Stem Klaus. Das Staatsrecht der Bundesrepublik Deutschland. Miinchen, Verlag С. H. Beck, 1977;

   Die Zeitschrift “Kritische Justiz” 1989, № 1;

   Polak Karl. Zur Dialektik in der Staatslehre. Berlin. 1959. S. 25 ff;

   Новгородцев П.И. Кант и Гегель в их учениях о праве и государстве. Два типичных строения в области философии и права. – М.: Университетская типография, 1901. С. 126-145;

   Новгородцев П.И. Лекции по истории философии права. Учения нового времени, XVI-XIX века. – М.: Высшая школа, 1914;

   Новгородцев П.И Учение Канта о праве и государстве // Вопросы философии и психологии. 1901. Кн. 58 (III). С. 315-361;

   Трубецкой Е.Н. Новое исследование о философии права Канта и Гегеля // Вопросы философии и психологии. 1902. Кн. 61 (1). С. 581-605;

   Галанза П.Н. Учение Иммануила Канта о государстве и праве. – М.: Госюриздат, 1960. ↑

2. Isensee J. und Kirchof Р. Handbuch des Staatsrechts der BRD. S. 17. ↑

3. Böckenförde E.-W. Staat, Gesellschaft, Freiheit. Studien zur Staatstheorie und Verfassungsrecht. Frankfurt am Main, 1976. S. 25. ↑

4. Gneist Rudolf. Der Rechtsstaat und die Verwaltungsgerichte in Deutschland. Berlin, Verlag von Julius Springer, 1879. S. 77. Brüggemann D. Die Rechtssprechende Gewalt. Wegmarken des Rechtsstaates in Deutschland. Berlin, 1962; Angermann E. Robert von Mohl. 1962, S. 166. FN 2. ↑

5. Stem Klaus. Das Staatsrecht der Brd. В. I. Verlag C.H. Beck München, 1977. ↑

6. Mickel W. Hrsg. Handlexikon zur Politikwissenschften. a.a.o., S. 432; Stem Klaus. Das Staatsrecht der BRD, a.a.o.

   Кроме того, по вопросу о понятии правового государства, его источниках и первых исследователях. Смотри:

   Schambeck Н. Vom Sinnwandel des Rechtsstaates. 1970. S. 17; Angermann E. Robert von Mohl. 1962. S. 116; Böckenförde. Festschrift A. Arndt 1969. S. 54 f, ders. Staat-Gesellschaft-Freiheit, 1976. S 66; Stem K. Der Rechtsstaat, 1977. S. 6; Krüger H. Allgemeine Staatslehre, S. 776; Thoma R. Rechtsstaatsidee und Verwaltunswissenschaft. JÖR Bd. 4 (1910). S 197. FN 2. ↑

7. Кант И. Собрание сочинений. В 6 томах. – М.: Мысль, 1963-1966. Т. 6. С. 12. ↑

8. Кант И. Т. 4. Ч. 2. С. 267. ↑

9. Böckenförde E.-W.Staat, Gesellschaft, Freinheit. a.a.o. ↑

10. Weicker Carl. Th. Die letzten Gründe von Recht, Staat und Strafe. Giessen, 1813.1. Buch, Кар. 6, S. 25. ↑

11. Freiherr von Aretin Joh. -Christ. Staatsrecht der konstitutionellen Monarchic, Bd. 1, Altenburg, 1824. S. 163. ↑

12. Mohl, von, Robert. Das Staatsrecht des Konigsreichs Wiirtemberg, Bd. 1, Tübingen, 1829. S. 8. ↑

13. Сноска под № 7. ↑

14. Кант И. Сочинения в 6 томах. – М.: Мысль, 1963-1966. ↑

15. Кант И. Т. 4. Ч. 2. С. 232-234. ↑

16. Кант И. Т. 4. Ч. 2. С. 78. ↑

17. Новгородцев П.И. История новой философии права: Лекции. – М., 1898, с. 18 и далее. ↑

18. Кант И. Т. 6, с. 286. ↑

19. Кант И. Т. 4. Ч. 2. С. 240. ↑

20. Интересный материал о положении индивида, личности в современном правовом государстве Германии содержит монография: Elias Norbert. Die Gesellschaft der Individuen. 1. Auflage. Frankfurt (Main), Suhrkamp Verlag. 1987. ↑

21. Кант И. T. 4. Ч. 2. С. 79. ↑

22. Кант И. Т. 4. Ч. 2. С. 234. ↑

23. Кант И. Т. 6. С. 334. ↑

24. Elias Norbert. Die Gesellschaft der Individuen. Frankfurt (Main), 1987. ↑

25. История новой философии права: Лекции приват-доцента П.И. Новгородцева. – М., 1898. С. 18 и далее “Немецкая философия права”. ↑

26. Кант И. Т. 4. Ч. 2. С. 234, 237. ↑

27. Газета “Известия” от 14.11.1992; газета “Огни Алатау”, 03.02.1993. ↑

28. Кант И. Т. 6. С. 270. ↑

29. Кант И. Т. 6. С. 269, 270, 274, 292-293. ↑

30. История новой философии права: Лекции приват-доцента П.И. Новгородцева. – М., 1898. С. 20. ↑

31. Кант И. Т. 6. С. 270. ↑

32. Социалистическое правовое государство. – М.: Институт государства и права АН СССР, 1989. Статья В.С. Нерсесянца “Концепция советского правового государства в контексте истории учений о правовом государстве. С. 45. ↑

33. Казакова. Стефан Цвейг. – Таллинн, 1991. С. 48. ↑

34. Кант И. Т. 6. С. 303. ↑

35. Meister Roland. Das Rechtsstaatsproblem in der Westdeutschen Gegenwart. a.a.o., S. 47. ↑

36. Кант И. T. 4. Ч. 2. С. 234. ↑

37. Кант И. Т. 4. Ч. 2. С. 239. ↑

38. Кант И. Т. 6. С. 293. ↑

39. Кант И. Т. 6. С. 303. ↑

40. Кант И. Т. 4. Ч. 2. С. 89. ↑

41. Mickel W. Hrsg. Handlexikon zur Politikwissenschaft. Bonn. 1986. S. 434. ↑