Обобщаются решения Европейского суда по правам человека по организационным и правовым аспектам участия свидетеля в уголовном процессе.

В настоящее время в Российской Федерации активно ведутся научные дискуссии о целесообразности приоритета международного права над национальным правом. Конфликт интересов затрагивает положения ч. 4 ст. 15 Конституции РФ. По мнению председателя Конституционного Суда Российской Федерации Валерия Зорькина, международное право имеет приоритет над национальным, но если в каком-либо случае Конституция Российской Федерации лучше защищает баланс интересов, то приоритет будет отдан ей^[1].

Принятие после Второй мировой войны многочисленных актов, прежде всего Всеобщей декларации прав человека (1948 г.), которая провозгласила права и свободы человека как основу современного международного права, вызвало своеобразную революцию: человек стал «существом универсальным» (homo universalis), обладающим международной правосубъектностью. Европейская Конвенция по правам человека и основных свобод 1950 г. (далее – Европейская Конвенция, Конвенция) наравне с закреплением и развитием прав и свобод, провозглашенных Всеобщей декларацией прав человека, со ссылки на которую начинается Преамбула Конвенции, определяет, что целью Совета Европы является достижение большего единства между его членами в режиме достижения единого правового пространства, – классический пример того, как цель оправдывает средства^[2].

В соответствии с доктринальной позицией бывшего Секретаря-канцлера Европейского суда Микеле де Сальвиа «общая гарантия прав и свобод основана в Европе на распределении компетенции на двух уровнях суверенитета: на национальном уровне, где сохраняется исходный суверенитет (Souveraineté originaire) государств, объединенных в Совет Европы, и на наднациональном уровне, формируемом системой контроля, созданной Европейской Конвенцией по правам человека, и на котором утвердился, используя выражение П. Х. Тейтжена, суверенитет морали и права. Не будучи независимыми друг от друга, оба эти уровня взаимодополняются»^[3].

Российская Федерация с момента ратификации Конвенции признала юрисдикцию Европейского суда по правам человека (далее – Суд, Страсбургский суд) обязательной по вопросам толкования и применения Европейской Конвенции и протоколов к ней в случаях предполагаемого нарушения со стороны Российской Федерации положений этих нормативных актов^[4]. Под «практикой» ЕСПЧ в работе понимаются решения Суда по конкретным делам, в которых он сформулировал свою правовую позицию по тому или иному вопросу. Комплекс этих правовых позиций иногда называют «прецедентным правом». Под «решениями» понимаются как постановления ЕСПЧ по существу, так и решения о приемлемости жалоб. В связи с этим решения Европейского суда по правам человека можно рассматривать в качестве составляющей части правовой системы Российской Федерации и одного из источников российского права. Статус решений Европейского суда по правам человека как составляющей части российского права был неоднократно подтвержден Верховным и Конституционным судами Российской Федерации^[5].

Поэтому в концептуально-правовом плане представляется целесообразным предметно обозначить термины, применяемые в решениях Суда, которые не всегда совпадают с их значением в национальных системах государств – членов Совета Европы.

В Европе Конвенция работает уже давно. Для России влияние Конвенции и прецедентного права Европейского суда по правам человека на национальную правовую систему происходит постепенно, особенно в уголовно-правовой сфере. Статья 6 Конвенции гарантирует правовую помощь по уголовным делам. Однако государства не вправе по своему усмотрению исключить какие-либо виды преступлений из категории общеуголовных с целью не попасть под контроль со стороны Суда. Европейский суд по правам человека в соответствии с выработанными в его практике критериями определяет сам, относится ли данное криминальное деяние к общеуголовным или нет.

С самого начала своей деятельности Суд предоставил себе право «автономного толкования» Конвенции и, более того, провозгласил, что не связан в своих оценках положениями национального права^[6]. В связи с изложенным представляется целесообразным обозначить терминологию, применяемую им в отношении участников уголовного судопроизводства.

Под понятием «обвиняемый» во многих решениях Европейского суда по правам человека обозначен субъект уголовного преследования на всех стадиях уголовного процесса вне зависимости от его статуса в национальном законодательстве. В российской правовой системе различаются понятия «подозреваемый» (до предъявления обвинения), «обвиняемый» и «подсудимый». Суд на уровне терминологии чаще всего различий между статусами не делает^[7].

Под свидетелями Страсбургский суд понимает участников уголовного процесса, чьи показания используются Судом при вынесении приговора^[8]. Таким образом, Суд к свидетелям относит следующих участников уголовного судопроизводства: свидетели со стороны обвинения; потерпевшие; свидетели со стороны защиты; эксперты^[9]; сообвиняемые^[10].

Заявителем признается лицо, обратившееся с жалобой в Европейский суд по правам человека. При исчерпании всех средств национальной защиты российские граждане имеют право обращаться в Страсбургский суд. На основании анализа статистических данных можно констатировать, что значительное количество нарушений в нашей стране происходит на стадии досудебного производства и в основном связано с нарушениями прав, гарантируемых ст. 6 Конвенции.

В соответствии со ст. 6 § 3 (d) Конвенции каждый обвиняемый в совершении преступления имеет следующие минимальные права:

допрашивать показывающих против него свидетелей лично (например, при проведении очной ставки) или посредством участия в допросе свидетелей его правозащитников (возможность стороны защиты задавать вопросы свидетелям);

вызывать на допрос свидетелей в его пользу на тех же условиях, что и для свидетелей, показывающих против него^[11].

Правовые гарантии ст. 6 § 3 (d) существуют лишь во взаимосвязи со ст. 6 § 1 – «…право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона»^[12].

Допрос свидетелей является одной из основных гарантий «справедливости» процесса. Отсутствие свидетеля в определенное время на судебном заседании необязательно станет нарушением ст. 6 § 3 (d), но при условии, что свидетель был допрошен ранее на досудебных стадиях с участием представителей стороны защиты и с предоставлением ей возможности задавать вопросы свидетелю^[13] (например, в ходе проведения очной ставки или предыдущих процессуальных действий, связанных с данным разбирательством).

В деле Унтерпертингер против Австрии от 24 ноября 1986 г. заявитель был осужден на основании показаний жены и падчерицы, чьи свидетельские показания он не мог оспаривать, поскольку они получили специальный статус «неприкосновенности» по австрийскому законодательству. Комиссия Австрии приняла позицию австрийского Правительства, так как ни одна из сторон процесса не имела права допрашивать защищенных иммунитетом свидетелей и, следовательно, равноправие сторон в процессе не было нарушено. Однако Страсбургский суд при рассмотрении жалобы пришел к выводу, что права подсудимого по ст. 6 Конвенции нарушены, поскольку национальный суд разрешил дачу показаний свидетелей по нескольким ключевым пунктам обвинения против подсудимого без разрешения стороне защиты участвовать при допросе свидетелей^[14].

Право заявителя на допрос свидетелей в соответствии с принципом субсидиарности не предоставляет возможности ему обжаловать проведенную судами оценку доказательств, вытекающих из показаний свидетелей или иных фактических обстоятельств дела при условии, что выводы судов не являются очевидно несправедливыми или произвольными, так как Европейский суд практически никогда не прибегает к непосредственному исследованию доказательств. Его выводы строятся на письменных источниках, преимущественно полученных в ходе национальных процедур: протоколах, письмах, постановлениях и определениях судов и т. п.

Кроме того, право заявителя на допрос свидетелей не является абсолютным и может быть ограничено. Так, в деле Гани против Италии^[15] заявитель обжаловал принятие в качестве доказательства по делу показания единственного свидетеля обвинения, который не мог быть допрошен в суде из-за посттравматического стрессового расстройства. Суд по делу требования ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод нарушений не нашел.

Вместе с тем любое ограничение права на допрос свидетелей должно соответствовать принципу равенства сторон в процессе^[16]. Отказ от осуществления права на допрос возможен, но он должен быть явным и обоснованным. Так, по делу «Кракси против Италии» от 5 декабря 2002 г. свидетели обвинения воспользовались правом не давать показания в судебном заседании. Во время судебных слушаний в трибунале г. Милана адвокаты Кракси не выдвинули ни одного возражения относительно незаконности или неуместности приобщения к делу показаний свидетелей обвинения, которые не были допрошены в судебном заседании. Однако их показания были приобщены к делу в соответствии с законодательством Италии, которое обязывало суды оглашать показания, данные в ходе предварительного следствия, и приобщать к материалам дела, даже в случаях невозможности повторения их в суде или если лицо воспользовалось правом не давать показания. Европейский суд по правам человека решил, что было допущено нарушение подп. «d» п. 3 ст. 6 Конвенции – то, что адвокаты Кракси не выдвинули формального возражения во время судебного процесса, не может толковаться в качестве отказа от права допрашивать показывающих против него свидетелей или права на то, чтобы эти свидетели были допрошены^[17].

Замена судьи во время судебного следствия предполагает повторный допрос свидетелей. Это требование связано с тем, что показания свидетелей (мимика, логика речи, манера держаться и т. п.) должны убедить судью в их правдоподобности. Например, в деле Гравиано против Италии от 4 декабря 2003 г. оспаривалась правомерность замены судьи во время разбирательства дела в суде присяжных, после которой последовал отказ суда заново заслушать показания свидетелей^[18].

На свидетелей возложена гражданская обязанность дачи показаний. Отказ свидетеля от дачи показаний не может помешать суду распорядиться о принудительной его явке в суд. Только в исключительных случаях, в основном касающихся сексуальных преступлений, отказ основного свидетеля (предполагаемой жертвы) давать показания может служить законным основанием для использования показаний, данных на предварительном следствии, без вызова этого свидетеля^[19].

В каждом конкретном деле в отношении иных подобных ситуаций (например, свидетели отсутствуют по причине бегства за границу или исчезновения; потребовали сохранения анонимности, воспользовавшись своим правом хранить молчание; покончили с собой) Страсбургский суд решает, что будет перевешивать: общественный интерес в наказуемости уголовного деяния или требования Конвенции, что обвиняемый должен предстать перед судом в справедливом судебном разбирательстве.

Таким образом, обвинительный приговор, основанный в решающей степени на показаниях основного свидетеля, который не подвергался допросу в судебном заседании, автоматически не приводит к нарушению п. 1 ст. 6 Конвенции при условии соблюдения строгих процессуальных гарантий, включающих в себя:

четко прописанные нормы в национальном законодательстве, ограничивающие усмотрение судьи по принятию показаний отсутствующего свидетеля;

наличие иных доказательств вины обвиняемого;

отсутствие сговора между другими свидетелями;

ясные указания, данные судьей присяжным заседателям относительно допустимости подвергнутых сомнению письменных показаний отсутствующего свидетеля^[20].

В отношении использования показаний свидетелей в качестве доказательств по делу, которые отсутствовали в ходе судебного заседания, Суд на основе дел «Аль-Хавайя и Тахири против Соединенного Королевства»^[21] разработал критерии, на основании которых решается вопрос, повлечет ли невозможность дачи свидетельских показаний на судебном заседании нарушение ст. 6 Конвенции. Концептуально обоснованным считается установление факта, было ли отсутствие вызвано обоснованными («надлежащими») причинами, среди которых выделяются:

смерть свидетеля или страх за себя и своих родных и близких (Аль-Хавайя и Тахири против Соединенного Королевства);

пребывание за границей (Шмура против Польши)^[22];

состояние здоровья (Лолес против Соединенного Королевства)^[23];

получение психологической травмы при наличии медицинского подтверждения (Ганчи против Испании)^[24].

Таким образом, Европейский суд по правам человека отошел от предыдущей практики, когда допустимость показаний отсутствующего свидетеля «автоматически» приводила к нарушению Конвенции, если обвинение строилось на показаниях единственного свидетеля или его показания являлись решающими (Доорсон против Нидерландов)^[25]. В определенных случаях может оказаться необходимым ссылаться на показания, полученные на предварительном этапе расследования. Если обвиняемому была предоставлена адекватная и разумная возможность оспорить показания либо сразу после их представления, либо на более позднем этапе, их использование в качестве доказательств не противоречит положениям п. 1 и п. 3 § d ст. 6 Европейской Конвенции.

Обобщая вышесказанное, можно заключить, что правовая позиция Европейского суда по правам человека по данному вопросу заключается в том, что если обвинение основывается только или главным образом на показаниях свидетеля, которого сторона защиты не могла или не смогла допросить либо на этапе расследования, либо на этапе рассмотрения дела в суде, ее права надлежит признать ограниченными. Следовательно, суду необходимо предоставить определенные процессуальные гарантии стороне защиты, цель которых – компенсировать ограничения, накладываемые на нее. В качестве примеров можно привести содействие судебного органа в предоставлении материалов, ставящих показания свидетеля под сомнение, оговорку судьи в напутственном слове присяжным заседателям, ввод в процесс дополнительных свидетелей со стороны защиты и т. п. Возможно, что отсутствующий свидетель на стадии предварительного следствия давал противоречивые показания, в связи с чем целесообразно приобщение всех предыдущих протоколов допроса.

Страсбургский суд призвал суды оказывать помощь стороне защиты в восстановлении процессуального равенства. Так, стороне обвинения следует предпринять все необходимые меры для обеспечения явки основного свидетеля, который проживает за границей или адрес проживания которого неизвестен, в суд. Служебного командирования сотрудников следственных органов с целью допроса иностранного свидетеля на стадии предварительного расследования уже достаточно, в случае если сторона защиты имела возможность участия в исследовании фактов (Солаков против бывшей Югославской Республики Македония от 31 октября 2001 г., пп. 56-67; Буткевичус против Литвы от 28 ноября 2000 г., реш.; Томас против Соединенного Королевства от 10 мая 2005 г., реш.)^[26]. Однако Суд предписывает стороне защиты предпринимать разумные действия по доведению до стороны обвинения сведений о том, какого свидетеля следует считать основным, и обязательность вызова его на судебное заседание. Опоздание с вызовом свидетеля во время судебного следствия ведет к невозможности констатации нарушения п. 3 § d ст. 6 Конвенции (Солаков против бывшей югославской Республики Македония).

Что касается анонимных свидетелей, то в соответствии с усмотрением Страсбургского суда сокрытие информации о них может быть оправдано интересами свидетеля и/или правосудия^[27]. Национальные компетентные органы наделены правом защиты личности свидетеля, например агента полиции или осведомителя, а также применяемых органами предварительного расследования конфиденциальных методов раскрытия преступлений. Вопросы о соразмерности раскрытия личности анонимных свидетелей в соответствии со ст. 6 Европейской Конвенции оставлены на усмотрение национальных компетентных органов государств. Однако на суды возложена обязанность контролировать обоснованность предоставления анонимности, устанавливать личность свидетеля, обеспечивать защите возможность эффективного допроса^[28], а также соблюдать баланс интересов сторон процесса (Ван Мехелен и другие против Нидерландов от 23 апреля 1997 г., пп. 59-65)^[29].

В соответствии с правовой позицией Страсбургского суда в случаях, даже если анонимные свидетели не являются основными, защите должна быть предоставлена возможность оспорить достоверность их показаний следующими способами:

с помощью письменных вопросов (Костовски против Нидерландов)^[30];

приглашением специального адвоката для участия в допросе с одновременным сокрытием личности свидетеля от стороны защиты (Доорсон против Нидерландов, Куруп против Дании)^[31];

разрешением заявителю задавать вопросы во время телеконференции, исказив голоса свидетелей или изменив их внешность (Бирутис и другие против Литвы)^[32].

В деле Мирилашвили против России от 11 декабря 2008 г. (№ 6293/04) заявитель был осужден за организацию похищения людей. В основу обвинительного приговора легли записи телефонных разговоров, произведенные в квартире одного из потерпевших лиц. Ссылаясь на Закон «Об оперативно-розыскной деятельности»^[33], суд отказал стороне защиты в раскрытии материалов, имевших отношение к получению права на проведение записи телефонных переговоров. В основу обвинительного приговора также легли письменные показания троих свидетелей, полученные в ходе предварительного следствия и оглашенные в судебном заседании. В связи с тем, что свидетели по делу проживали в Грузии, суд обратился к компетентным органам указанного государства обеспечить их явку. Из троих свидетелей двое не явились на все судебные заседания, а третий присутствовал лишь на стадии апелляционного обжалования приговора. Во время проведения предварительного следствия заявителю, а также представителям защиты не была предоставлена возможность задавать вопросы свидетелям по делу.

После начала судебного заседания адвокаты опросили свидетелей, которые находились в Грузии, и взяли у них объяснения, содержавшие отказ от ранее данных показаний. Свидетели утверждали, что безосновательно обвинили заявителя, а их прежние показания были даны под давлением со стороны правоохранительных органов. Защита обратилась в суд с ходатайством о приобщении полученных материалов к делу. По решению суда материалы, предоставленные стороной защиты, были признаны недопустимыми, поскольку была нарушена процедура предоставления доказательств. Обвинительный приговор в основной части был оставлен без изменения судом кассационной инстанции.

При рассмотрении жалобы Европейский суд по правам человека пришел к выводу, что в рассматриваемом деле сведения, о раскрытии которых ходатайствовала сторона защиты, могли содержать определенные виды конфиденциальной информации, относящейся к государственной безопасности. В таких обстоятельствах российские судьи имеют широкие «пределы усмотрения» при разрешении ходатайства об их раскрытии. У Европейского суда возникло сомнение, было ли неразглашение этих материалов обеспечено достаточными процессуальными гарантиями. Но поскольку материалы, относящиеся к правомочности проведения записи телефонных переговоров, исследовались председательствующим судьей, который является представителем судебной власти, нарушений ст. 6 Конвенции выявлено не было. Европейский суд по правам человека всегда исходит из презумпции добросовестности национальных судов. Таким образом, решение о нераскрытии определенной информации стороне защиты правомерно, поскольку оно было принято стороной обвинения не в одностороннем порядке, а с участием судебной власти.

Однако в материалах дела не было указания на то, что суд принимал к рассмотрению вопрос о том, могли ли данные материалы использоваться стороной защиты, а также могло ли их раскрытие, хотя бы предположительно, причинить вред существенным публичным интересам. Решение суда основывалось только на виде указанного материала с учетом положений Закона «Об оперативно-розыскной деятельности», запрещающего раскрытие документов, имеющих отношение к оперативно-розыскной деятельности, а не на анализе его содержания. Следовательно, роль суда при решении вопроса, поставленного стороной защиты о раскрытии информации, оказалась крайне ограниченной. По материалам дела оспариваемое судебное решение было неясным и не указывало, какой вид конфиденциальной информации могли содержать материалы, относящиеся к оперативному мероприятию. Таким образом, Европейский суд по правам человека согласился с полным исключением указанных материалов из судебного рассмотрения, но констатировал нарушение требования «состязательности процесса». Нарушение обосновывалось тем, что судья, рассматривающий дело, не стал исследовать материалы с целью возможности хотя бы их частичного раскрытия, если это могло поставить под сомнение законность прослушивания телефонных разговоров заявителя. Требование «состязательности процесса» в рамках ст. 6 Конвенции предполагает, что национальные суды проведут проверку обоснованности ходатайства стороны обвинения о нераскрытии какой-либо части материалов дела в совокупности с установленными законодательными ограничениями на использование в обвинительном приговоре конфиденциальных доказательств, с тем чтобы не нарушалось процессуальное равенство сторон, в случае если указанная закрытая информация является важной составляющей обвинительного заключения. Правовая позиция Страсбургского суда состоит в том, что чем важнее значение конфиденциальной информации в обвинительном решении суда, тем вероятнее будет требование ее раскрытия в соответствии со ст. 6 Конвенции. Во многих европейских странах существует институт специальных адвокатов, которые правомочны знакомиться с конфиденциальной информацией без сообщения стороне защиты полученных сведений, которые обвинение оставляет защищенными от раскрытия в судебном процессе. Адвокаты указанной категории являются полностью независимыми. Например, в деле А. и другие против Соединенного Королевства от 19 февраля 2009 г. Суд не нашел нарушений требования «состязательности» процесса, поскольку в исследовании конфиденциальных материалов по делу о терроризме участвовал специальный адвокат, а возможный материал открытого характера был доступен стороне защиты для подготовки своей защиты.

Страсбургский суд указал, что по отношению к стороне обвинения сторона защиты находилась в неравном процессуальном положении, поскольку во время предварительного следствия сторона обвинения допрашивала основных свидетелей по делу непосредственно, а стороне защиты такой возможности предоставлено не было. Европейский суд по правам человека стоит на позиции, что компетентные органы, проводящие предварительное расследование, должны были оповестить сторону защиты о возможности присутствия при допросе «ключевых свидетелей» обвинения с согласованием вопросов к ним по фактам дела, даже в случае непоступления со стороны защиты ходатайства об этом. При отказе стороны защиты от участия в указанных процессуальных действиях он должен быть надлежащим образом оформлен в материалах дела.

Таким образом, Суд посчитал, что отсутствие возможности задать вопросы свидетелям в зале суда заявителем лично могло объясняться рядом объективных обстоятельств, находящихся вне контроля российских властей. Тем не менее, сам по себе данный факт не является достаточным для заключения о том, что представленные доказательства были исследованы должным образом. Ходатайство стороны защиты о приобщении новых письменных показаний, полученных от свидетелей, отклонили, несмотря на то, что те являлись относимыми и существенными, поскольку обвинение строилось в большей части на данных ранее показаниях упомянутых лиц. Получив новые показания, защита стремилась не только представить оправдательные сведения, но также оспорить выдвинутые обвинения против заявителя. Отказавшись их исследовать, суд сослался на нормы уголовно-процессуального законодательства нашей страны, так как была нарушена процедура приобщения доказательств к делу. Однако, принимая во внимание особые обстоятельства дела, в котором заявитель и его защитники не имели возможности задать вопросы свидетелям обвинения в суде или, по крайней мере, на стадии предварительного следствия, отказ суда в принятии показаний, полученных защитой, не был оправданным. Европейский суд по правам человека подчеркнул, что он не дает оценку допустимости доказательств, которая является правом национальных судов. Итак, в то время как законодательное закрепление правил допустимости доказательств относится к компетенции национальных законодательных органов (а их оценка – к задаче национальных судебных органов), характер принимаемых доказательств и подход к их рассмотрению национальными судами охватываются сферой действия ст. 6 Конвенции (Шенк против Швейцарии от 12 июля 1988 г.)^[34].

Констатируя общую справедливость судебного следствия, Суд постановил, что сторона защиты была поставлена в неблагоприятное положение по сравнению со стороной обвинения при рассмотрении существенной части материалов дела. В связи с чем по делу допущено нарушение требований ст. 6 Конвенции (принято единогласно).

Право на допрос свидетелей, а также на сбор и предоставление иных оправдательных свидетельств стороной защиты может истолковываться и в более широком смысле. Европейский суд по правам человека может не согласиться с решениями национальных судов об отказе в приобщении полученных защитой сведений, если решение суда недостаточно аргументировано; оправдательные свидетельства способствуют «ослаблению позиции обвинения»; предъявленные доказательства не являются достаточными для установления виновности лица (дело V.D. против Румынии от 16 февраля 2010 г.).

В уголовном процессе требование соблюсти состязательность в соответствии с п. 1 ст. 6 Конвенции обычно частично совпадает с правами защиты в соответствии с п. 3 ст. 6 Конвенции, такими как право на допрос свидетелей. Поэтому предполагаемые нарушения этих положений ст. 6 Конвенции обычно рассматриваются совместно^[35].

Требования беспристрастности, независимости и созданности на основании закона Европейский суд по правам человека относит только к судебным органам. Понятие «независимость» подразумевает наличие структурных правовых и ведомственных механизмов защиты от вмешательства в судебные дела со стороны других ветвей власти, понятие «беспристрастность» предполагает проверку независимости суда от влияния сторон конкретного дела. К сотрудникам полиции или органам прокуратуры данные требования не относятся, за исключением некоторых аспектов. Если в рамках правоохранительной системы функционирует институт следственных судей или имеются случаи участия помощников председательствующего судьи de facto в процессе расследования, то требование беспристрастности применимо к ним (дело Вера Фернандес против Испании от 6 января 2010 г., пп. 108-114; дело Беллицци против Мальты от 21 июня 2010 г., пп. 57-62).

Страсбургский суд традиционно придерживался мнения о том, что никто не вправе требовать беспристрастности (нейтральности) от назначенного судом эксперта, но только при обстоятельствах, если эксперт не пользуется никакими процессуальными привилегиями, которые в значительной мере могут иметь неблагоприятные последствия для заявителя. В деле Брандстеттер против Австрии от 28 августа 1991 г. (Brandstetter v. Austria) суд назначил эксперта, который рассматривался как беспристрастный, несмотря на его членство в организации, которая и стала инициатором проверки деятельности заявителя, что в конечном счете привело его к судебному преследованию. Несмотря на то, что эксперты, рассматриваемые Европейским судом по правам человека в качестве свидетелей по п. 3 § d ст. 6 Конвенции, как и любые другие свидетели, не обязаны отвечать критериям беспристрастности и независимости^[36], судебная практика Европейского суда по правам человека по особому статусу экспертов довольно сложна, поскольку к ним в соответствии со значимостью их заключений в качестве доказательств по делу могут предъявляться дополнительные требовании, а именно беспристрастности и независимости в отличие от остальных свидетелей.

При определенных обстоятельствах Страсбургский суд приходит к выводу о том, что отсутствие беспристрастности эксперта ведет к несправедливости судебного процесса, поскольку создает определенные трудности для стороны защиты, например, когда назначенный судом официальный эксперт пользуется процессуальными привилегиями в отличие от эксперта со стороны защиты, нанятого в частном порядке. Так, в деле Бениш против Австрии от 6 мая 1985 г. назначенному судом эксперту (офицеру полиции, предвзято относившемуся к обвиняемому) были даны бóльшие привилегии в процессе, чем эксперту со стороны защиты, которому в том числе не было позволено присутствовать в зале суда в течение всего слушания.

Поскольку нет ограничений в праве национальных судов назначать эксперта по своему выбору для дачи показаний в судебном процессе, равно как и права назначать другого или альтернативного эксперта, Европейский суд по правам человека уделил особое внимание требованию беспристрастности официально назначенных экспертов, особенно в случаях, когда их заключения играют определяющую роль в судебном процессе (Сара Линд Эггертсдоттир против Исландии от 5 июля 2007 г., пп. 55-41). У стороны защиты есть право обращения с ходатайством к суду о назначении альтернативного эксперта в случае, если заключения первого эксперта, выполненные по требованию полиции, привели к возбуждению уголовного дела против заявителя и не существует иного способа оспорить выводы первого эксперта в суде (Стоймеков против бывшей Югославской Республики и Македонии от 5 апреля 2007 г., пп. 38-43).

Возможны и другие обстоятельства, такие как внезапное и полное изменение показаний со стороны назначенного судом эксперта в ходе одного и того же слушания. В деле G. B. против Франции (G. B. v. против Франции от 2 октября 2001 г., пп. 56-70) неожиданное и полное изменение показаний, данных суду назначенным экспертом в ходе слушания, оказало решающее влияние на мнение присяжных. При этом суд отказал стороне защиты в ходатайстве о назначении другого эксперта. В этом случае Суд по правам человека констатировал нарушение ст. 6 Конвенции.

Концептуально, в параметрах объективной констатации фактов, к официально назначенным экспертам предъявляются требования беспристрастности и независимости с учетом их особого статуса. Национальным судам следует предоставлять стороне защиты возможность задать вопросы экспертам, а также в случае возникновения сомнений в правильности выводов экспертного заключения предусмотреть участие в процессе альтернативного эксперта.

В той мере, в какой Европейская Конвенция о взаимной правовой помощи по уголовным делам является рамочным юридическим актом регионального характера, она в полной мере вписывается в универсальную систему противодействия международной преступности, которая была создана на основе универсальной Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности. Каждый из обозначенных юридических актов в рамках их регулятивного воздействия содействует созданию общемировой системы противодействия международной преступности и защите прав и свобод человека.

Международные суды призваны работать согласованно с государствами – членами объединения, а их правоприменительная практика должна содействовать совершенствованию национального законодательства государств – членов мирового сообщества. В порядке заявленной приверженности Российской Федерации верховенству права (Декларация тысячелетия 2000 г., Итоговый документ 2005 г.) присоединение Российской Федерации к Европейской Конвенции о правах человека показательно обозначает включенность Российского государства в процесс обеспечения международной законности и правопорядка.

Никитина Ирина Эдуардовна, кандидат юридических наук, заведующий отдела научно-методического обеспечения производства экспертиз ФБУ РФЦСЭ при Минюсте России

Никитина Алёна Юрьевна, научный сотрудник ФГКУ «Экспертно-криминалистический центр МВД России»

Опубликовано в «Научный портал МВД России», 2017, № 1

1. Версия: Федеральный выпуск [Текст]. – 2015. – 2 нояб. (№ 42). ↑

2. Ковлер, А. «Моральный суверенитет» перед лицом «государственного суверенитета» в европейской системе защиты прав человека [Текст] / А. Ковлер // Международное правосудие. – 2013. – № 3 (7). С. 52-55. ↑

3. Craxi v. Italy [Text], 34896/97. P. 353. ↑

4. Об оперативно-розыскной деятельности [Текст] : [Федер. закон от 12 авг. 1995 г. № 144-ФЗ] // Собр. законодательства Рос. Федерации. – 1995. – № 33, ст. 3349. ↑

5. О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. и Протоколов к ней [Текст] : [постановление Пленума Верховного Суда Рос. Федерации от 27 июня 2013 г. № 21]; По делу о проверке конституционности положений статьи II и пунктов 3 и 4 части четвертой статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом президиума Ленинградского окружного военного суда [Текст] : [постановление Конституционного Суда Рос. Федерации от 6 дек. 2013 г. № 27-П, п. 2]. ↑

6. Bricmont v. Belgium [Text], Series A, № 158 § 89, 7.07.1989 г. ↑

7. Диков, Г. В. Участие адвоката в судебном процессе: подходы Европейского суда [Текст] / Г. В. Диков // Адвокатская палата г. Москвы; науч. ред. Н. М. Кипнис. – М., 2014. С. 18-20. ↑

8. Graviano v. Italy [Text], 10075/02. ↑

9. Lüdi v. Switzerland [Text], 12433/86. ↑

10. Lawless v. UK [Text], 44324/11. ↑

11. О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. и Протоколов к ней [Текст] : [постановление Пленума Верховного Суда Рос. Федерации от 27 июня 2013 г. № 21]. ↑

12. Lucá v. Italy [Text], 43870/04. ↑

13. Doorson v.Netherlands [Text], 20524/92. ↑

14. Scholer v. Germany [Text], 14212/10. ↑

15. Ganci v. Italy [Text], 41576/98. ↑

16. Matytsina v. Russia [Text], 58428/10. ↑

17. Chmura v. Poland [Text], 18475/05. ↑

18. Gani v. Spain [Text], 61800/08. ↑

19. Виткаускас, Д. Защита права на справедливое судебное разбирательство в рамках Европейской конвенции о защите прав человека [Текст] / Д. Виткаускас, Г. Диков : серия пособий Совета Европы. – Воронеж, 2014. С. 176-178. ↑

20. Там же. ↑

21. О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней [Электронный ресурс] : [Федер. закон от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ] // СПС КонсультантПлюс. ↑

22. Buckley v. UK [Text], 25 September 1996. 20348/92 § 52-54. ↑

23. Kurup v. Denmark [Text], 10 июля 1985 г. ↑

24. Isgro v. Italy [Text], Series A, № 194-A. ↑

25. De Salvia, M. Controle européen et principe de subsidiarité: faut-il encore (et toujour) émarger á la marge d’appréciation? [Text] / M. De Salvia // Protection de droits de l’homme: la perspective européenne. Mélanges á la mémoire de Rolv Ryssdal. – 2000. ↑

26. Виткаускас, Д. Защита права на справедливое судебное разбирательство в рамках Европейской конвенции о защите прав человека [Текст] / Д. Виткаускас, Г. Диков : серия пособий Совета Европы. – Воронеж, 2014. С. 179. ↑

27. Pesukic v. Switzerland [Text], 25088/07. ↑

28. Oyston v. UK [Text], 33671/96. ↑

29. Van Mechelen and Others v. the Netherlands [Text], 21363/93. ↑

30. Graviano v. Italy [Text], 10075/02. ↑

31. Kostovski v. the Netherlands [Text], 11454/85, 20 ноября 1989 г. ↑

32. Al-Khawaja and Tahery v. UK [Text], 26766/05, 22228/06. ↑

33. Мирилашвили (Mirilashvili) против России, 6293/04 от 11.12.2008 г. (пп. 200-209) [Текст]. ↑

34. Виткаускас, Д. Защита права на справедливое судебное разбирательство в рамках Европейской конвенции о защите прав человека [Текст] / Д. Виткаускас, Г. Диков : серия пособий Совета Европы. – Воронеж, 2014. С. 81. ↑

35. Birutis and others v. Lithuania [Text], 47698/99; 48115/99. ↑

36. По делу о проверке конституционности положений статьи II и пунктов 3 и 4 части четвертой статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом президиума Ленинградского окружного военного суда [Текст] : [постановление Конституционного Суда Рос. Федерации от 6 дек. 2013 г. № 27-П, п. 2]. ↑