Статья посвящена вопросам презумпций в уголовном праве, в уголовном процес­се; значению презумпций в уголовном праве и процессе; классификации презумп­ций; правовым презумпциям как средству законодательной техники.

---

Латинское слово «praesumptie» имеет несколько значений. Одно из них – предположение – широко используется для характеристики правовых презумп­ций, являясь ключевым словом в определении понятия. Так, Ю. Г. Зуев, исследо­вавший презумпции в уголовном праве, пишет: «Материально-правовой аспект презумпции в уголовном праве выражается в том, что она представляет собой регламентированное в уголовном законе предположение о наличии (отсутствии) юридически значимого факта, влекущего: а) существование материальных и проявление, развитие соответствующих процессуальных правоотношений; b) конкретизацию правового значения отдельных обстоятельств дела; с) пред­определение уголовно-правовой оценки преступных действий»^[1]. В. К. Бабаев определяет презумпцию как «закрепленное в нормах права предположение о наличии или отсутствии юридических фактов, основанное на связи между ними и фактами наличными и подтвержденное предшествующим опытом»^[2].

Однако для характеристики презумпции как средства законодательной техники более важное значение имеет ее второе словарное толкование: «…признание факта юридически достоверным, пока не будет доказано обрат­ное»^[3]. Например, факт опубликования закона позволяет презюмировать, что по истечении установленного законодательством времени все граждане знают закон и, следовательно, должны его исполнять, и никто не вправе оправдывать­ся незнанием закона (ignorantio non est argumento) – правило еще римского права. Вместе с тем среди граждан, которым адресованы законы, могут быть и такие, которые их не знают. Законодателю это безразлично, он исходит из того, что содержанием закона после его опубликования должны заинтересоваться все, кому он адресован, и все должны поступать в соответствии с предписания­ми (запретами) правовых норм. Это и есть средство законодательной техники – презумпция знания закона, которая обеспечивает стабильность правопорядка.

Презумпция знания закона, происхождением которой мы обязаны юри­стам Древнего Рима, выбивается из общего ряда правовых презумпций тем, что она не закреплена в действующем уголовном законодательстве, а логиче­ски вытекает из глав 8, 11, 12 УК РФ, которые не предусматривают в качестве основания освобождения от уголовной ответственности и наказания незнание закона и ст. 24-28.1 УПК РФ, которые не указывают незнание закона в качестве основания отказа в возбуждении уголовного дела, прекращения уголовного дела и уголовного преследования. По этим же основаниям на презумпцию знания закона не распространяется выдвинутый в научной литературе посту­лат: «Презумпции – суть такие обобщения, которые по самой своей природе не могут считаться всеобщими, универсальными, ибо они всегда допускают исключения»^[4]. Рассматриваемая презумпция, бесспорно, является резуль­татом обобщения в очень далекий от современности период цивилизации, однако до сих пор считается всеобщей, универсальной и не допускающей ис­ключения. Закон не допускает возможность и не регламентирует процедуру опровержения презумпции знания закона.

Сказанное приводит к выводу, что каждая правовая презумпция как сред­ство законодательной техники имеет свои специфики генезиса и развития правовой природы, характеристики и регламентации. Вместе с тем для право­вых презумпций характерны и общие черты.

Для всякой правовой презумпции характерна вероятность выставленного в ней положения, условно принимаемого за истину. Эта вероятность доказана и проверена жизнью, опытом и принимается как само собой разумеющееся. Практика подтверждает, что в подавляющем большинстве презумпции являют­ся достоверными, истинными, не требующими каждый раз своего доказыва­ния. Презумпция – это «такое положение, выраженное прямо или косвенно в правовой норме, которым какой-либо порядок явлений в области отношений, возникающих из человеческого поведения, признается обычным, нормальным и не требующим в силу этого специальных доказательств»^[5]. Она представляет собой вывод, основанный на наблюдении повторяющихся, аналогичных по со­держанию, явлений; умозаключение, полученное эмпирическим путем о том, что определенные сходные условия дают основания для соответствующего вы­вода, в истинности которого нет оснований сомневаться. Поэтому презумпция не требует доказательств, ибо она вытекает из обычного хода вещей. Но впол­не допустимо опровержение презумпции путем представления доказательств того, что в данном конкретном случае положение, составляющее содержание презумпции, не соответствует текущему ходу вещей и, следовательно, для это­го случая не является истинным (например, прекращение действия презумп­ции невиновности после вступления в силу обвинительного приговора).

Установление законодателем презюмируемого положения как бесспор­ного, не требующего доказательств, является законодательным приемом, продиктованным интересами рационального законотворчества. Так, лицо, не достигшее определенного законом возраста, признается неспособным руко­водить своими поступками и нести за них ответственность в уголовном поряд­ке; презюмируется, что все граждане, в том числе судьи, правильно и едино­образно разбираются в таких понятиях, как корысть, ревность, проявление неуважения к обществу, умысел, неосторожность и т. д.; предполагается, что простое алкогольное опьянение независимо от степени его тяжести не лиша­ет человека способности отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими; предполагается, что правонарушитель потерял общественную опасность, если прошли установленные законом сроки уголовного преследования; и др.

Суть данного средства юридической техники в том, что правило, сформу­лированное в правовой презумпции, проверенное предшествующим опытом и поэтому верно отражающее подавляющее большинство ситуаций, на кото­рые рассчитано, предоставляет в то же время возможность учесть специфику остальных ситуаций путем опровержения презумпции.

Другой общей чертой правовых презумпций является их нормативность, которую отмечают все авторы, исследовавшие проблему. «Понятие презумп­ции в юридической науке, – писал С. А. Голунский, – означает заранее установ­ленное правом предположение, которое суды (а в соответствующих случаях и другие органы власти) обязаны принимать без доказательств, пока это пред­положение не будет опровергнуто»^[6]. По мнению Л. Д. Кокорева, «правовые презумпции – это правила, закрепленные в правовых нормах или вытекающие из них и применяемые в правовой сфере»^[7]. Действительно, уголовное законо­дательство, используя презумпции как средство законотворчества, устанавли­вает для ряда отношений определенные правовые формы их удостоверенности, определенные правовые условия их действительности. Так, закрепленная в ст. 20 УК РФ презумпция непонимания малолетним опасности своего деяния состоит в том, что она предрешает по существу вопрос об уголовной ответ­ственности, создает определенный правовой режим действия установленных уголовным законодательством предписаний. Например, если уголовно-право­вой запрет нарушило лицо в возрасте до 14 или 16 лет, то согласно ст. 8 и 20 УК РФ уголовно-правовые отношения не возникают или прекращаются, чем предопределяется применение п. 2 ст. 24 УПК РФ и прекращение производства по уголовному делу. И наоборот, предположение, что алкогольное (наркотиче­ское / психотропное / иное) опьянение независимо от степени его тяжести не лишает человека способности отдавать себе отчет в своих действиях и руково­дить ими, т. е. не исключает его поведения рассудочности и, следовательно, ответственности за совершенное преступление (ст. 23 УК РФ).

Кроме общих свойств, характерных для всех презумпций, каждая из них обладает специфическими чертами, отличающими их друг от друга и создаю­щими особые условия и последствия их применения в законотворчестве. Уголовный закон предусматривает, что к уголовной ответственности могут при­влекаться лишь лица, которым до совершения преступления исполнилось 16 (в некоторых случаях – 14) лет. С учетом индивидуального развития личности возможность осознанного поведения лиц, не достигших указанного возраста, не исключается, но законодатель не принимает во внимание это исключение из общего правила и не допускает возможность доказывания факта, что лицо хотя и не достигло соответствующего возраста, но в силу своего развития мо­жет быть признано виновным в совершении преступления. Законодатель не допускает возможность опровержения «презумпции непонимания опасности своих действий» в сторону снижения возрастного предела ее применения, хотя допускает такую возможность для увеличения этого предела: «Если не­совершеннолетний достиг возраста, предусмотренного частями первой или второй настоящей статьи, но вследствие отставания в психическом развитии, не связанном с психическим расстройством, во время совершения обществен­но опасного деяния не мог в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими, он не подлежит уголовной ответственности» (ч. 3 ст. 20 УК РФ).

Иные последствия имеет вторая презумпция, в соответствии с кото­рой лицо, совершившее преступление в состоянии опьянения, вызванном употреблением алкоголя, наркотических средств и других одурманивающих веществ, подлежит уголовной ответственности, так как считается не потеряв­шим возможность рассудительного поведения. Но последнее может быть и опровергнуто, если опьянению сопутствовало психическое расстройство (на­пример, патологическое опьянение), исключающее вменяемость лица.

Суть различия описанных презумпций в том, что в первом случае исполь­зуется прием, оставляющий за пределами доказывания раннее интеллектуаль­ное развитие лица, не достигшего возраста, с которого начинается уголовная ответственность; во втором случае психическое состояние лица, вызывающее сомнение в своей полноценности и сопряженное с употреблением алкоголя, наркотических средств и одурманивающих веществ, является основанием для исследования и обязательного назначения судебной экспертизы (ст. 196 УПК РФ), т. е. находится в пределах доказывания. Иногда оба приема сочетаются в одной презумпции. Так, предположение справедливости и целесообразности санкций уголовно-правовых норм опирается на правильно установленный за­конодателем верхний и нижний ее пределы. В отношении верхнего предела эта презумпция неопровержима (неоспорима), так как законодатель не до­пускает возможность назначения наказания выше высшего предела, каким бы тяжким не было преступление. В отношении нижнего предела санкции, установленной нормой права, действует прием, допускающий возможность назначения наказания ниже низшего предела санкции при наличии обстоя­тельств, смягчающих ответственность обвиняемого.

Изучая механизм образования презумпций, большинство авторов отмеча­ют индуктивный характер, вследствие чего презумпции являются результатом наблюдений за устойчивой, повторяющейся взаимосвязью явлений, событий, фактов, обобщением этих наблюдений и выведением определенных законо­мерностей этой взаимосвязи; они позволяют на основе одних фактов судить о существовании других и выражают предположительные, а не достоверные знания, с их помощью можно судить о существовании тех или иных событий, фактов, явлений лишь с определенной степенью вероятности^[8].

Представляется более правильным логическую основу образования пре­зумпций выводить из диалектического метода, который для познания объ­ективной действительности в качестве вспомогательных приемов использу­ет не только индукцию, но и дедукцию. При индуктивном исследовании мы опираемся на опыт, факты, наблюдения. Для дедуктивного умозаключения требуются готовые положения – посылки, из которых делается вытекающий из них вывод. Само дедуктивное умозаключение непосредственно не связа­но с опытным исследованием. Путем индукции мы обобщаем признаки ряда фактов, ситуаций и т. д. Но сколько бы случаев, фактов мы ни изучали – это будет сумма частных фактов и никакого общего правила из этого еще не по­лучится. Дедукция дает возможность от множества фактов, случаев перейти к общему правилу, сформулированному в презумпции, и из признаков и свойств наблюдавшихся фактов заключить о свойствах и признаках не наблюдавших­ся фактов того же рода, выводя их тем самым за пределы дополнительного исследования (доказывания). В этом суть образования и механизм действия презумпции, которая, сформировав однажды свое содержание, не требует до­полнительных усилий по обоснованию содержащихся в ней правовых положе­ний. Без дедукции это было бы невозможно. Без дедукции мы только накапли­вали бы отдельные случаи, факты, а вывод из них не шел бы дальше гипотезы. «Индукция и дедукция связаны между собой столь же необходимым образом, как синтез и анализ. Вместо того чтобы односторонне превозносить одну из них до небес за счет другой, надо стараться применять каждую на своем ме­сте, а этого можно добиться лишь в том случае, если не упускать из виду их связь между собою, их взаимное дополнение друг друга»^[9]. В силу изложенно­го трудно согласиться с Ю. Г. Зуевым в том, «что индукция – основной метод образования презумпций»^[10]. Индукция как прием диалектического мышления является методом (скорее механизмом) образования презумпций не только потому, что позволяет сделать вывод из известных нам фактов относительно фактов неизвестных, но и потому, что она связана с дедукцией, что позволяет от множества случаев перейти к общему правилу и из свойств наблюдавшихся фактов заключить о свойствах не наблюдавшихся фактов того же рода.

Исследуя метод создания презумпций в праве, В. И. Каминская в целом правильно писала: «Здесь не просто констатация определенного количества наблюдавшихся однородных фактов в сопоставлении с констатацией отсут­ствия фактов, им противоречащих, а более сложное сопоставление однотип­ных фактов с наличным, противоречащим им фактом, с признанием безус­ловного приоритета за первыми. Основная причина указанной особенности метода создания презумпций заключается, прежде всего, в том, что они отно­сятся к той области, в которой обобщения человеческого разума имеют более приблизительный характер, чем в любой другой области знаний, – к области человеческих взаимоотношений и человеческого поведения»^[11]. Это, однако, не устраняет того, что при проведении исследования по любому вопросу ин­дукция и дедукция неотделимы друг от друга. В различных областях соотноше­ние индукции и дедукции может быть различным. В математике, например, применяется главным образом дедукция, в химии – в большей мере индук­ция. Но ни в одной области человеческого знания индукция не применяется без дедукции, равно как дедукция без индукции. Как вспомогательные при­емы диалектического метода они в неразрывном единстве применяются для познания правовой действительности.

Безусловный интерес представляет противоположный смысл, заложен­ный в презумпции как логической конструкции: «предположение, признава­емое истинным пока не доказано обратное»^[12]. Возможно ли предположение, которое может быть основано только на вероятности, иначе оно не было бы предположением, признать истинным? Каким образом? И какова здесь роль индукции и дедукции?

Всякое презюмирование основывается на существовании всеобщей при­чинно-обусловленной связи явлений, фактов, ситуаций, между которыми повторяющаяся взаимосвязь проявляется в виде закономерности. Частный факт доказывается другими частными фактами, относительно которых есть основания предполагать, что они связаны причинной связью с тем фактом, который надо выдвинуть и сформулировать как презумпцию. Путем наблю­дения или исследования мы устанавливаем факты, которые были следстви­ем неизвестного предполагаемого факта или которые были причиной этого факта и таким образом по следствию установим причину или по причине – следствие. Так, если медицинская и психологическая науки доказали, что ма­лолетний Петров не осознает в должной мере общественной опасности своих действий (убийства новорожденного брата) и потому его нельзя признавать виновным в совершении убийства, то эти же действия, совершенные малолет­ними Ивановым, Сидоровым и т. д., без дополнительного исследования в силу одного признака (малолетства) нельзя признавать преступными. Презумпция непонимания малолетним общественной опасности совершаемого им деяния как общее правило позволяет в частном случае с Ивановым или Сидоровым дедуктивным методом как из посылок силлогизма вывести истинность тезиса (вывода), представляющего результат подведения частного случая под общее правило. Медицинско-психологическое исследование признаков, исключаю­щих понимание малолетним Петровым общественной опасности своих дей­ствий, как частный случай или ряд частных случаев позволяет индуктивным приемом вывести общее правило, общее положение (тезис). Соответственно природе индукции само индуктивное умозаключение (доказательство) не явля­ется достоверным, тезис доказывается с вероятностью. Для того чтобы доказать тезис с достоверностью, следует от индуктивного умозаключения перейти к де­дуктивному, сочетая их. Соответственно природе дедукции дедуктивное умо­заключение состоит в том, что из общего правила выводится частный случай, тезис. Значит, при помощи общего правила мы устанавливаем обстоятельство, относящееся к частному случаю. Дедуктивное доказательство всегда принима­ет форму силлогизма, аргументы (суждения, подтверждающие тезис) являются посылками, а тезис (то суждение, истинность которого следует доказать) – за­ключением. Если аргументы достоверны и истинность тезиса вытекает из ис­тинности аргументов согласно правилам силлогизма, то тезис будет истинным, т. е. факты юридически достоверными. Это объясняет логически сложную и внешне вроде бы несуразную конструкцию презумпции: «предположение, ос­нованное на вероятности, признающее факт юридически достоверным». Дей­ствительно, при сочетании индукции и дедукции первая позволяет в суждении, составившем содержание презумпции, накоплением частных фактов выявить вероятностный их характер, а при движении в обратном направлении и вы­ведении из общего правила выводов о других фактах (однопорядковых) наше суждение о них характеризуется как полностью достоверное. Чтобы перей­ти от предположения, основанного на вероятности, к признанию факта юри­дически достоверным, надо индуктивный прием для обоснования какого-либо положения сочетать с дедуктивным умозаключением о нем.

По вопросу о классификации презумпций в юридической литературе было предложено деление их на фактические (естественные) и правовые (легаль­ные), опровержимые и неопровержимые^[13]. И. И. Малхазов назвал их житей­скими (общепринятыми) и правовыми, оспоримыми и неоспоримыми^[14]. По мнению Л. Д. Кокорева, презумпции бывают естественными и правовыми, правовые делятся на общеправовые и отраслевые, материальные и процессу­альные^[15]. Ю. Г. Зуев классифицировал презумпции на: косвенно и прямо закре­пленные в законе; общеотраслевые, межотраслевые, отраслевые; опровержи­мые и неопровержимые; другие разновидности^[16]. Из приведенных отрывков видно, что развитие науки вело к тому, что классификация (деление на виды) презумпций менялась: одно деление отбрасывалось как неверное, другие за­менялись новыми, более совершенными, третьи хотя и сохраняли свою основу, но дополнялись и видоизменялись. Научная классификация имеет серьезное значение, так как помогает изучению различных явлений, ситуаций, отноше­ний, обнаружению закономерностей, которым подчиняются эти явления.

Но имеет ли значение классификация презумпций как средства законода­тельной техники и какое? Если мы изучаем различные явления и ситуации, но они не разбиты на классы и не расположены в определенном систематическом порядке, то трудно будет выявить их свойства и индивидуальные признаки. Это касается известных действующих презумпций. Если вести речь о будущем законодательстве (de lege ferenda), то научно обоснованные классификации могут служить средством для обнаружения новых, ранее неизвестных законо­мерностей, прогнозирования и моделирования дальнейшего развития зако­нодательства, средств, приемов и правил законотворчества.

Для уголовного права и развития его средств и приемов законотворчества значение имеют не всякие, а только правовые презумпции, установленные в законе прямо или косвенно, т. е. вытекающие из общего духа уголовного законодательства. Данный способ установления, без закрепления в законе важнейших положений, хотя и обеспечивает экономию уголовно-правовых средств и краткость (сжатость) правовой материи, однако лишает ее четкости, ясности и определенности. Положение спасает наличие общеправовых и меж­отраслевых презумпций, которые общими усилиями закрепляют правовые положения огромной социальной ценности. К ним следует отнести следую­щие: презумпцию знания гражданами законов; презумпцию добропорядоч­ности (невиновности или добросовестности); презумпцию правосубъектности (достижение возраста, невменяемость); презумпцию истинности судебного приговора. Однако при этом остается нерешенным вопрос о том, представ­ляет ли презумпция чисто правовую категорию или же сфера ее применения гораздо шире и какую разновидность презумпций следует называть пра­вовой. Приоритетной в решении данного вопроса является идея «прямого или косвенного» закрепления правовой презумпции^[17]. Прямое закрепле­ние предполагает закрепление в правовой норме формулы, типичной для презумпции: «Обвиняемый считается невиновным, пока его виновность в совершении преступления не будет доказана в предусмотренном настоящим Кодексом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда» (ч. 1 ст. 14 УПК РФ). Процитированная норма красноречиво указывает, что понимание презумпции только как предположения не дает полного пред­ставления о ее сущности. Совершенно справедливо М. С. Строгович указы­вал, что «презумпция есть предположение в особом условном смысле этого понятия, и само слово «предположение» не вполне точно выражает понятие «презумпция»: презюмированный факт предполагается в том смысле, что он считается, признается имевшим место, если есть налицо предусматриваемое презумпцией основание»^[18]. Прямое закрепление презумпции в законе в силу особой ее природы позволяет использовать термины «признается», «счита­ется», так как «законодатель мог руководствоваться как этим мотивом, так и иным, мог исходить из одного или другого предположения, мог вообще не исходить не из какого предположения, а руководствоваться лишь соображени­ями политической целесообразности, рассчитывать на определенный эффект издаваемого закона и др. Но если даже законодатель исходил из определен­ного предположения о связи фактов, формулируя в законе правовую норму, это относится к законодателю, а не к суду, применяющему эту норму; когда норма уже создана, предположение, послужившее мотивом к ее созданию, если оно и было, не имеет значения ни для суда, ни для тех лиц, которых нор­ма касается и для которых она влечет определенные следствия: для них зна­чение имеет не предположение, послужившее основанием для создания нор­мы, а сама норма»^[19]. Ценность прямого закрепления презумпции в том, что она как средство законотворчества позволяет единообразно и обоснованно разрешить типичную ситуацию неопределенности.

Косвенным по общему правилу признается такое закрепление, когда презумпция выступает в качестве мотива к созданию конкретной нормы. В качестве примера в литературе предлагается презумпция непонимания несовершеннолетним противоправности своих действий^[20]; презумпция знания законов, истинности судебного решения. Признание возможности косвенного закрепления презумпции приводит к тому, что элементы презумпции содер­жатся в разных нормах или презумпция признается и активно используется, не имея правового закрепления, или одна правовая норма содержит несколько презумпций. Например, руководствуясь данным подходом, Ю. Г. Зуев в ст. 21 УК РФ выделяет две правовые презумпции – вменяемости и невменяемости; в ст. 20 УК РФ – презумпцию непонимания общественной опасности и осознания вредоносности своего поведения^[21]. Очевидно, что признание возможности кос­венного закрепления презумпции не дает полного представления о ее сущно­сти, лишает науку возможности обоснования логически завершенной системы правовых презумпций и сводит ее к простому логическому приему. Однако со­вершенно очевидно, что правовая презумпция это не просто логический прием, обеспечивающий умозаключение от одного факта к другому, а особый прием регулирования общественных отношений, обеспечивающий охрану обществен­ных интересов, наиболее важных в глазах законодателя. Поэтому оправданным является способ прямого закрепления правовой презумпции в законе.

Важное значение для механизма законотворчества имеет деление презум­пций на опровержимые (оспоримые) и неопровержимые (неоспоримые). Неопровержимость выражается в законодательной предопределенности пра­вовых последствий, не допускающих никаких исключений, а опровержимость допускает возможность ее оспаривания. Как элементы конструкции правовой презумпции они учитываются законодателем при ее создании. При этом в юридической литературе правильно указывалось на необходимость говорить не о презумпциях, опровержимых и неопровержимых, так как сама презумп­ция не может быть таковой, а об опровержимых или неопровержимых выво­дах, которые делаются на основании презумпции, и о том, что опровергнута возможность применения презумпции в конкретном случае^[22].

Деление презумпций на материально-правовые и процессуальные пред­ставляется нам повторением классификации презумпций по общеправовым, межотраслевым и отраслевым признакам.

В теории уголовного права сделана также попытка классифицировать пре­зумпции по особым «нетрадиционным основаниям», выделив: а) позитивные и негативные; б) общие и частные; в) нашедшие закрепление в статьях Общей части, Общей и Особенной части, только в Особенной части^[23]. Обращает на себя внимание, что речь идет не о классификации, а о простом делении, при котором в качестве основания взят определенный признак. В нашем случае для деления на позитивные и негативные указана «сущность презумпции», при делении на общие и частные – не указан критерий, а в третьем случае в ка­честве основания деления взято место закрепления презумпций в Уголовном кодексе. Для классификации указанных признаков явно недостаточно. Осно­ванием классификации должен служить существенный признак, который для той или иной группы фактов, явлений является определяющим настолько, что от него в конечном счете зависят и определяются все иные признаки данной группы явлений или фактов. Такими признаками классификации, от которых зависит природа изучаемых явлений, их «естество», является закрепленность презумпций в законе, или их свойство быть естественным логическим след­ствием закона; обладать качеством оспоримости или нести в себе окончатель­ные выводы; распространяться на всю систему права или несколько отраслей, или одну отрасль права. Эти наиболее существенные признаки классификации обеспечивают устойчивость и постоянство места для каждой презумпции и из них вытекают все другие признаки: быть позитивными или негативными по содержанию, частными или общими по форме, проявлять свою отраслевую специфику по месту закрепления. Нестандартные основания – это не класси­фикация в научном ее понимании, а простое деление по признаку, существен­ному для какой-либо практической цели.

Какова цель, назначение, роль презумпций в законотворчестве как сред­ства законодательной техники? Как и любая нормативная конструкция, презумпция является способом нормативно-организационного воздействия на общественные отношения с целью их охраны, упорядочения. Однако в общем процессе регулирования социальной жизни правовыми средствами презумпции выполняют вспомогательную роль, представляя собой дополне­ния, связки элементов права в систему^[24], увеличивая объем знаний о содержа­нии юридической нормы^[25].

В качестве связки элементов права в единую систему презумпции как сред­ство юридической техники обеспечивают согласованность статей УК РФ между собой. Так, ст. 20, предусматривающая презумпцию непонимания общест­венной опасности и противоправности деяния, устанавливает связь возраста, с которого наступает уголовная ответственность, со статьями, предусматриваю­щими уголовную ответственность несовершеннолетних, т. е. со ст. 87-96; предположение, что простое алкогольное опьянение не лишает человека способности отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими (ст. 23), связывает положения ст. 19 со всеми статьями Особенной части УК РФ; пре­зумпция невменяемости связывает положения ст. 21 с положениями ст. 97­-104, т. е. с разделом УК РФ, посвященным основаниям, целям, видам принуди­тельных мер медицинского характера, и т. д.

С помощью презумпций достигается связь уголовного закона с законода­тельством других отраслей права, что обеспечивает определенную ста­бильность системы законодательства. Примером может служить известная презумпция невиновности. Будучи закрепленной в УПК РФ и основательно теоретически разработанной в уголовном процессе^[26], презумпция невино­вности является достоянием многих отраслей права в различных вариациях – презумпция добропорядочности или добросовестности в гражданском пра­ве (ст. 10 ГК РФ) и других отраслях, в которых она также подверглась теоре­тическим разработкам^[27]. Действуя в пределах конституционных координат, отраслевой законодатель должен исходить из презумпции невиновности, закрепленной в ст. 49 Конституции РФ. Государство не имеет права создавать законодательную систему, руководствуясь соображениями, что общество состоит из недобросовестных и незаконопослушных граждан. Правовое ре­гулирование публично-правовых отношений должно основываться на при­знании презумпции невиновности (добросовестности), хотя эта презумпция может быть опровергнута в случае совершения преступления и вступления в законную силу обвинительного приговора. Конституционное положение о возможности признания виновным только по приговору суда связано с во­просом о применении уголовного закона, а применение уголовного закона и квалификация деяния – не тождественные понятия. Квалифицируют деяния в разных стадиях процесса дознаватель, следователь, прокурор, суд, но приме­няет уголовный закон и решает вопрос об уголовной ответственности только суд. До этого возможно не применение уголовного закона, а обвинение лица в его нарушении. Общеобязательным и опровергающим презумпцию невинов­ности (если дело не прекращается в досудебных стадиях) будет только вывод суда, и только в обвинительном приговоре суда находит конкретное вопло­щение право государства на признание лица виновным и на назначение на­казания. Суть данной презумпции как средства законодательной техники за­ключается в том очевидном гипотетическом факте, вытекающем из специфики судебного исследования, благодаря которому оно никогда не завершается без юридического результата даже когда обвинение не удалось ни подтвердить, ни опровергнуть. В таких ситуациях, когда остаются неустранимыми сомне­ния в виновности обвиняемого, суд не может вопрос о виновности оставить открытым, поэтому действует логическое суждение, в котором утверждение поставлено в зависимость от определенных условий: обвиняемый считается невиновным, пока его виновность в совершении преступления не будет до­казана и установлена вступившим в законную силу приговором суда. Чтобы доказать его виновность, нужны доказательства, чтобы доказать его невино­вность, тоже нужны доказательства. Если доказательств нет, факт остается под вопросом, но не опровергается. Так как судебное исследование не может за­кончиться безрезультатно, законодатель со всей определенностью высказался в пользу презумпции невиновности, возведя гипотетическое (основанное на гипотезе) предположение в ранг принципа, закрепленного в Конституции РФ (ст. 49) и УПК РФ (ст. 14). Этот законодательный прием позволил выйти из ту­пиковой ситуации, при которой с необходимой достоверностью нельзя устано­вить как невиновность лица, так и его виновность.

Связь между ст. 49 Конституции РФ, устанавливающей презумпцию неви­новности, и возможностью реализации предписаний Особенной части Уго­ловного кодекса очевидна. Связь очень жесткая и прямо пропорциональная: при неопровержимости презумпции невиновности невозможно применение ни одного предписания Особенной части УК. При опровержении презумпции невиновности в силу вступает другая общеправовая презумпция – истинно­сти приговора (истинности судебного решения), которая ложится в основу преюдиции. Согласно этому законодательному приему истинность приговора презюмируется как бесспорное положение, а обстоятельства, установленные вступившим в законную силу приговором, признаются судом, прокурором, следователем, дознавателем без дополнительной проверки, если эти обстоя­тельства не вызывают сомнений у суда (ст. 90 УПК РФ).

Вторая презумпция, как и первая, является оспоримой и возможность ее опровержения связывается с наличием предусмотренных в самом законе оснований, допускается при соблюдении определенной процедуры (напри­мер, опровержение презумпции истинности приговора путем пересмотра дела в порядке надзора или ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств). Однако установление презюмируемого положения как бесспорного является законодательным приемом, продиктованным соображениями стабильности правопорядка и экономией правовых средств воздействия. В данном аспекте неопровержимые презумпции значительно ускоряют процесс доказывания, так как исключают презюмированный факт из предмета доказывания, со­кращая тем самым его объем, а опровержимые презумпции устанавливают как бесспорные положения, имеющие правовые последствия (в презумпции невиновности – необходимость установления виновности; в презумпции ис­тинности приговора – преюдиция). Презумпция невиновности, увеличивая и ужесточая требования по установлению и обоснованию виновности лица, тем самым обеспечивает правильное применение уголовного закона, правильную квалификацию совершенного деяния, а презумпция истинности приговора по­могает раскрыть необходимый объем содержания уголовного закона, действие которого намного превышает результаты его применения в конкретном случае и распространяется на иные судебные решения и иные правовые ситуации.

Презумпции позволяют уяснить содержание правовой нормы, сузив или расширив его объем. Так, презумпция непонимания общественно опасных последствий, связанная с возрастными границами субъектов преступлений, и презумпция вменяемости (невменяемости) позволяют решить вопрос о круге лиц, подлежащих уголовной ответственности. Презумпция добросовестности, которая в уголовном праве проявляется в институте необходимой обороны, крайней необходимости, обоснованном риске и т. д., сужает понятие престу­пления, сформулированное в ст. 14 УК РФ, и своим правовым последствием имеет признание законодательством как факта (обстоятельства), исключающе­го преступность деяния (глава 8 УК РФ). Презумпция повышенной обществен­ной опасности в уголовном праве связана с обстоятельствами, отягчающими наказание, совокупностью преступлений и рецидивом, что диктует необхо­димость определения более строгого наказания, т. е. расширяет содержание юридической нормы о наказании и одновременно обеспечивает связь Общей части УК с Особенной при определении высших и низших пределов санкций. Презумпция пониженной общественной опасности связана с обстоятельства­ми, смягчающими наказание, или исключительными обстоятельствами и разъ­ясняет правовые последствия в виде наказания ниже низшего предела, рас­крывает объем содержания статей, регулирующих наказание (глава 10 УК РФ) и санкции статей Особенной части УК.

В юридической литературе существует значительное разнообразие мнений относительно перечня конкретных правовых презумпций. Так, М. С. Строгович выделял три презумпции в области уголовного процесса: презумпцию зна­ния закона, презумпцию истинности вступившего в законную силу судебного приговора или решения и презумпцию невиновности^[28]; И. Л. Петрухин – че­тыре, дополнив вышеуказанные презумпцией непонимания малолетним пре­ступности своих действий и невозможности управлять своим поведением^[29].

К. Бабаев выделяет четыре общеправовые презумпции: добропорядочно­сти (в рамках уголовного процесса – презумпция невиновности обвиняемого), знания закона, истинности государственно-правового акта, истинности судеб­ного приговора (решения), вступившего в законную силу^[30]. В гражданском пра­ве и процессе В. А. Ойгензихт выделяет их более двух десятков^[31].

К видам презумпций в теории уголовного права относят: знание закона (ст. 9 УК РФ); истинность уголовного запрета (ст. 9-10 УК РФ); вменяемость (ст. 21 УК РФ); невменяемость (ст. 21 УК РФ); непонимание лицом до достиже­ния 14-16 лет общественной опасности совершаемого им деяния (ч. 1-2 ст. 20 УК РФ); осознание лицом, достигшим 14-16-летнего возраста на момент со­вершения преступления, вредоносности своего поведения (ч. 1-3 ст. 20 УКРФ); увеличение степени опасности правонарушения при рецидиве (неоднократ­ности) преступлений (ст. 16, 18, п. «а» ч. 1 ст. 63 УК РФ); истинность приговора (ст. 70, 73 УК РФ); понимание характера опасности своего деяния лицом, нахо­дящимся в состоянии опьянения (ст. 23 УК РФ); предположение о возможности совершения вновь тождественного деяния подсудимым, если он будет после осуждения заниматься той же деятельностью или занимать ту же должность (ст. 74 УК РФ); об утрате общественной опасности совершенного правона­рушения и личности преступника по истечении длительных сроков с момента совершения деяния (ст. 78, 83 УК РФ); презумпцию резкого повышения обще­ственной опасности содеянного при совершении преступления с отягчающи­ми, квалифицирующими обстоятельствами, нашедшую, в частности, выраже­ние в косвенном закреплении презумптивного предположения о том, что при совершении преступления группой лиц происходит повышение общественной опасности деяния (ст. 35, 63 УК РФ) и др.^[32]

Специфика презумпции как средства юридической (законодательной) тех­ники, отличающей ее от других средств и приемов законотворчества, состоит в том, что она имеет собственно регулятивное значение типа правовых пред­писаний «общих начал», «отправных нормативных установлений», норм-це­лей или норм-принципов (презумпция невиновности закреплена в УПК как принцип уголовного судопроизводства). Презумпции в своем подавляющем большинстве дают правоприменителю определенные идеи, на которые не­обходимо ориентироваться (презумпция знания закона, истинности судебно­го приговора), но которые в конкретных случаях и в определенной процедуре можно опровергнуть. Поэтому презумпции имеют специфический характер нормативности, часто не прямо закреплены в законе, а вытекают из закона либо общего духа законодательства, в ней скорее угадываются взгляды зако­нодателя на цели и перспективы развития правовых институтов. Своеобразная форма изложения презумпции и является одним из признаков нетипичное™ ее предписаний, отличающим от типичных норм, которые формулируются совер­шенно иначе. Нетипичное™ презумпций усматривается в количественном со­отношении с другими видами нормативных уголовно-правовых предписаний, что обусловлено спецификой их роли в структуре Уголовного кодекса. Поэтому представляется неверным выводить презумпцию как исключение практически из всех институтов Общей части УК, как это делают авторы цитируемых трудов.

По сравнению с общими (типичными) предписаниями, регламентирующи­ми поведение субъектов и включающими в свою структуру санкции, презумп­ции подобной структурной части не имеют, поэтому основное их число распо­ложено или вытекает из Общей части УК РФ. Презумпции выполняют особую функцию в процессе правового регулирования: они, как уже ранее указыва­лось, помогают глубже уяснить роль и значимость других предписаний, общую линию правотворческой деятельности, связывают изложенные в уголовном законодательстве предписания в систему, придавая им общий смысл и цель­ность. Презумпции являются органичными частицами Уголовного кодекса как системы уголовного законодательства, в составе системы участвуют в право­вом регулировании и таким образом проявляют себя самостоятельным типом правовых установлений. Их реализация обеспечивается действием всего уго­ловного законодательства, а не только отдельно взятого предписания.

В силу изложенной характеристики презумпции как средства законода­тельной техники полагаем, что в их число следует включить следующие:

– презумпцию знания закона;

– презумпцию невиновности;

– презумпцию истинности судебного решения;

– презумпцию деликтоспособности;

– презумпцию вменяемости;

– презумпцию усиления общественной опасности деяния и лица, его совершившего (совершение преступления в соучастии, при рецидиве, при отягчающих и квалифицирующих обстоятельствах);

– презумпцию снижения общественной опасности содеянного и личности виновного (совершение преступления при смягчающих обстоятельствах, впер­вые, в условиях чрезвычайного положения и т. д.);

– презумпцию утраты лицом общественной опасности (вследствие истече­ния определенного времени с момента совершения преступления, примире­ния с потерпевшим и т. д.).

Презумпции выступают в качестве нормативных предписаний особого типа, выполняя важные функции в процессе правового регулирования. В то же время как средство законодательной техники презумпции дают возможность законодателю раскрыть потенциальные возможности данного типа правовых велений, реализовав их в нормативном тексте.

Воронежский государственный университет, Воронежский институт МВД, Юридический институт Красноярского государственного аграрного университета Панько К. К., доктор юридических наук, профессор кафедры уголов­ного права ВГУ, профессор кафедры уголовного права и криминологии Воронежского института МВД, профессор кафедры уголовного права Юридического института Красноярского государственного аграрного университета

E-mail: panko_kirill@adminail.ru

Статья опубликована в журнале «Судебная власть и уголовный процесс», 2020, № 4, стр. 38-52

1. Зуев Ю. Г. Уголовно-правовые презумпции: понятие, признаки и виды // Проблемы юридической техники: сб. ст. / под ред. В. М. Баранова. Н. Новгород, 2000. С. 331. ↑

2. Бабаев В. К. Презумпции в советском праве. Горький, 1974. С. 14. ↑

3. Словарь иностранных слов / под ред. И. В. Лехина, Ф. Н. Петрова. Изд. 5-е. М., 1955. С. 559. ↑

4. Либус И. А. Презумпция невиновности в советском уголовном процессе. Ташкент, 1981. С. 11. ↑

5. Каминская В. И. Учение о правовых презумпциях в уголовном процессе. М.; Л., 1948. С. 3. ↑

6. Голунский С. А. Вопросы доказательственного права в Основах уголовного судопроиз­водства Союза ССР и союзных республик // Вопросы судопроизводства и судоустройства в новом законодательстве Союза ССР. М., 1959. С. 131. ↑

7. Кокорев Л. Д., Кузнецов Н. П. Уголовный процесс: доказательства и доказывание. Воронеж, 1995. С. 247. ↑

8. См.: Кругликов Л. Л., Зуев Ю. Г. Презумпции в уголовном праве. Ярославль, 2000. С.15 и др.; Бабаев В. К. Указ. соч.; Либус И. А. Указ. соч.; Кокорев Л. Д., Кузнецов Н. П. Указ. соч. С. 247 ; и др. ↑

9. Энгельс Ф. Диалектика природы. М., 1948. С. 182-183. ↑

10. Кругликов Л. Л., Зуев Ю. Г. Указ. соч. С. 16. ↑

11. Каминская В. И. Указ. соч. С. 26. ↑

12. Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1992. С. 600. ↑

13. См.: Либус И. А. Указ. соч. С. 14-17. ↑

14. См.: Малхазов И. И. Важная гарантия социалистического правосудия. Ростов н/д., 1961. С. 5-9. ↑

15. См.: Кокорев Л. Д., Кузнецов Н. П. Указ. соч. С. 247-249. ↑

16. См.: Зуев Ю. Г. Уголовно-правовые презумпции: понятие, признаки и виды. С. 338. ↑

17. См.: Бабаев В. К. Указ. соч. С. 13; Веденеев Е. Ю. Роль в гражданском праве, арби­тражном и гражданском судопроизводстве // Государство и право. 1998. № 2. С. 46; Цука­нов Н. Н. О критериях правовой презумпции // Законодательная техника современной Рос­сии: состояние, проблемы совершенствования: сб. ст.: в 2 т. Н. Новгород, 2001. T. 1. С. 507. ↑

18. Строгович М. С. Учение о материальной истине в уголовном процессе. М.; Л., 1947. С. 237. ↑

19. Строгович М. С. Указ. соч. С. 174. ↑

20. См.: Петрухин И. Л. Внутреннее убеждение суда и правовые презумпции // Совет­ское государство и право. 1964. № 3. С. 63. ↑

21. См.: Кругликов Л. Л., Зуев Ю. Г. Указ. соч. С. 89-90. ↑

22. См.: Кокорев Л. Д., Кузнецов Н. П. Указ. соч. С. 248. ↑

23. См.: Кругликов Л. Л., Зуев Ю. Г. Указ. соч. С. 98-101. ↑

24. См.: Горшенев В. М. Нетипичные нормативные предписания в праве // Советское государство и право. 1978. № 3. С. 115. ↑

25. См.: Алексеев С. С. Государство и право: начальный курс. М., 1996. С. 173. ↑

26. См.: Каминская В. И. Указ. соч.; Чельцов М. А. О недопустимости перенесения бур­жуазных конструкций в советскую уголовно-процессуальную теорию / Ученые зап. ВЮЗИ. Вып. 6: Вопросы уголовного процесса. 1958; Малхазов И. И. Указ. соч.; Либус И. А. Указ. соч.; Строгович М. С. Право обвиняемого на защиту и презумпции невиновности. М., 1984; Стецовский Ю. И., Ларин А. М. Конституционный принцип обеспечения обвиняемо­му права на защиту. М., 1988; и др. ↑

27. См.: Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. М., 1998; Новиц­кий И. Б. Принцип доброй совести в проекте обязательственного права // Вестник граждан­ского права. 1916. № 6. С. 56-90; Дождев Д. В. Добросовестность (bona sides) как правовой принцип // Политико-правовые ценности: история и современность. М., 2000; Гаджи­ев Г. А. Конституционные принципы добросовестности и недопустимости злоупотребления субъективными правами // Государство и право. 2002. № 7. С. 54-62; и др. ↑

28. См.: Строгович М. С. Указ. соч. С. 202. ↑

29. См.: Петрухин И. Л. Указ. соч. С. 63. ↑

30. См.: Бабаев В. К. Указ. соч. С. 86-121. ↑

31. См.: Ойгензихт В. А. Презумпции в советском гражданском праве. Душанбе, 1976.

    43-189. ↑

32. См.: Кругликов Л. Л., Зуев Ю. Г. Указ. соч. С. 89-90 ; Зуев Ю. Г. Уголовно-правовые презумпции : понятие, признаки и виды. С. 331-338. ↑