Принцип отделения как основополагающий принцип корпоративного права[1], являющийся одной из основных причин его императивности[2], предопределил раздельную имущественную ответственность юридического лица и его участников (учредителей) в гражданском обороте. В силу этого принципа юридическое лицо как имущественная масса (персонифицированное имущество), формально «оторванная» от своего людского субстрата, выступает от своего имени в гражданском обороте и создает тем самым повышенные риски потери имущества как во внутренних отношениях (для собственных участников (инвесторов)), так и во внешних (для кредиторов, работников, потребителей, выгодоприобретателей и т.д.).

В то же время практическое значение необходимости разработки категории ответственности в отношениях, связанных с управлением юридическими лицами (корпоративной ответственности) сложно переоценить. Достаточно назвать лишь три примера, показывающих, как отсутствие четкой концепции корпоративной ответственности влечет за собой негативные последствия для гражданского оборота и правовую неопределенность.

Первый из них касается субсидиарной ответственности контролирующих лиц в деле о банкротстве. Привлечение контролирующих лиц к ответственности по обязательствам юридического лица при банкротстве представляет собой яркий пример применения в отечественном правопорядке известной за рубежом судебной доктрины «снятия корпоративной вуали». Вред различным субъектам причиняется контролирующим лицом не непосредственно, а через управляющее воздействие на подконтрольное юридическое лицо, которое терпит убытки, что вызывает уменьшение активов должника и невозможность удовлетворения требований кредиторов.

Закон о банкротстве признает контролирующими лицами любых лиц, которые юридически или фактически имеют возможность определять действия должника. Классическим примером применения доктрины «теневых директоров», фактически определяющих действия юридического лица, является дело С. В. Пугачева, которого привлекли к субсидиарной ответственности по обязательствам Межпромбанка на рекордную сумму более 75 млрд руб. именно в связи с тем, что было доказано: С. В. Пугачев осуществлял функции теневого директора, который имел в банке рабочий кабинет, проводил там встречи с работниками банка, давая им указания, и позиционировал себя в качестве бенефициара банка[3].

Однако субсидиарная ответственность при банкротстве очень редко применялась, в законодательство постоянно вносились изменения, и в итоге летом 2017 г. был принят новый закон, согласно которому была признана утратившей силу статья 10 Закона о банкротстве («Ответственность должника и иных лиц в деле о банкротстве»)[4], а вместо нее введена новая глава III.2 «Ответственность руководителя должника и иных лиц в деле о банкротстве» (ст. 61.10 – 61.22).

В то же время новый закон чрезмерно расширяет понятие контролирующих лиц, а также увеличивает число случаев привлечения к субсидиарной ответственности и упрощает порядок такого привлечения. При этом наблюдается явно «прокредиторский» подход, при котором новые возможности для привлечения к ответственности не уравновешены пропорциональными мерами защиты прав и интересов участников и бенефициаров должника, что в явной степени нарушает баланс интересов в пользу кредиторов. Не в последнюю очередь это обусловлено фискальными интересами государства, выступающего кредитором по обязательным платежам в бюджет. Неслучайно сразу же после принятия Закона № 266-ФЗ Федеральная налоговая служба выпустила подробные разъяснения о порядке применения новой главы закона, в которых налоговым органам даются детальные инструкции о том, как применять вновь открывшиеся возможности при привлечении к ответственности в деле о банкротстве[5].

Верховный Суд РФ попытался сгладить отрицательные последствия нового закона. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21.12.2017 г. № 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве» начинается с того, что особо обращается внимание на необходимость соблюдения принципа отделения и на то, что привлечение к субсидиарной ответственности по обязательствам юридического лица может иметь место лишь в исключительных случаях.

Как указал Верховный Суд РФ, «привлечение контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности является исключительным механизмом восстановления нарушенных прав кредиторов. При его применении судам необходимо учитывать как сущность конструкции юридического лица, предполагающей имущественную обособленность этого субъекта (пункт 1 статьи 48 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее – ГК РФ), его самостоятельную ответственность (статья 56 ГК РФ), наличие у участников корпораций, учредителей унитарных организаций, иных лиц, входящих в состав органов юридического лица, широкой свободы усмотрения при принятии (согласовании) деловых решений, так и запрет на причинение ими вреда независимым участникам оборота посредством недобросовестного использования института юридического лица (статья 10 ГК РФ)»[6].

Другой пример – судебное дело по иску компании «Роснефть» к ПАО «АФК «Система» о взыскании убытков, причиненных компании «Башнефть» ее бывшим контролирующим акционером[7]. АФК «Система» являлась акционером «Башнефти» с 2005 по 2014 г. и провела в 2014 г. ее реорганизацию. Впоследствии в октябре 2014 г. «Башнефть» была возвращена в государственную собственность в связи с незаконностью приватизации акций компании, а в октябре 2016 г. 51 % акций «Башнефти» приобрела «Роснефть», после чего «Роснефть» предъявила бывшему контролирующему акционеру – «АФК «Система» иск о возмещении убытков, которые были причинены в результате реорганизации «Башнефти» в 2014 г., на сумму 136,3 млрд. руб. Иск был заявлен на основании общих норм о деликтной ответственности (ст. 1064 ГК РФ), а также п. 2 и 3 ст. 6 Федерального закона «Об акционерных обществах», согласно которым акционеры дочернего общества имеют право требовать от основного общества возмещения убытков, причиненных по его вине дочернему обществу[8]. Убытки считаются причиненными по вине основного общества только в случае, когда основное общество использовало имеющиеся у него право и (или) возможность в целях совершения дочерним обществом действия, заведомо зная, что вследствие этого дочернее общество понесет убытки.

Арбитражный суд Башкирии удовлетворил иск «Роснефти» к АФК «Система», взыскав убытки на сумму 136,3 млрд. руб.[9]

Не вдаваясь в детали данного дела, важно отметить, что в ходе его рассмотрения принципиальным оказалось решение целого ряда вопросов, связанных с тематикой корпоративной ответственности, в том числе:

– имеется ли у акционера обязанность в отношении общества действовать добросовестно и разумно?

– можно ли взыскать убытки, причиненные компании действиями акционера, на основании норм деликтного, а не корпоративного права, если отсутствуют предусмотренные законом условия для взыскания убытков по нормам корпоративного права?

– по каким правилам взыскивать убытки с незаконного владельца акций: по нормам корпоративного или деликтного права?

Если признать применимость исключительно норм корпоративного права, то компанию «АФК Система» нужно было освобождать от ответственности, т.к. отсутствовали соответствующие условия, а также работало правило «делового решения» – действия компании осуществлялись добросовестно и разумно, в пределах обычного предпринимательского риска.

Если применять нормы деликтного права, то также иск компании «Роснефть» удовлетворять было нельзя, т.к. деликтное право не предусматривает конструкции «косвенного» иска (иск акционера в пользу компании).

Суд и ставшие на сторону «Роснефти» юристы пришли к выводу, допускающему возможность применения в данном деле сочетания всех видов ответственности (по нормам как корпоративного, так и деликтного права). Согласно этой позиции акционер независимо от количества принадлежащих ему акций несет обязанность действовать добросовестно и разумно в отношении общества, и при недостаточности норм корпоративного права убытки с него можно взыскивать по нормам деликтного права. Незаконный владелец акций несет ответственность за причинение убытков акционерному обществу по нормам корпоративного права, но если он недобросовестный (т.е. знал об отсутствии законных оснований для владения акциями), то должен отвечать по нормам деликтного права без учета ограничений, установленных корпоративным правом (т.е. без учета правила «делового решения»). При этом несмотря на то, что нормы деликтного права не предусматривают возможность заявления к бывшему контролирующему акционеру косвенного иска другим (настоящим) акционером в интересах акционерного общества, такую возможность следует допустить исходя из расширительного, системного и исторического толкования закона.

Наконец, третий пример, показывающий неопределенность в соотношении различных видов ответственности и размывание границ юридического лица в отечественной правоприменительной практике – судебные дела о привлечении граждан, ответственных за ведение бухгалтерского учета в организациях (руководителей, а также лица, оказывающего бухгалтерские услуги), к гражданско-правовой деликтной ответственности путем возложения обязанности возместить государству вред, причиненный неуплатой юридическим лицом налогов в бюджет. Дела о привлечении соответствующих лиц к уголовной ответственности по признакам налоговых преступлений были прекращены по нереабилитирующим основаниям (в связи с амнистией). В одном из дел в отношении генерального директора был вынесен обвинительный приговор. Несмотря на то, что соответствующие юридические лица продолжали действовать и должны были самостоятельно погасить образовавшуюся задолженность, суды удовлетворили исковые требования налоговой инспекции и прокуратуры непосредственно к руководителям и лицу, оказывающему бухгалтерские услуги, о возмещении ущерба, причиненного бюджету в результате совершения ими налоговых преступлений, что и явилось поводом для обращения граждан в Конституционный Суд РФ и оспаривания конституционности положений статей 1064 и 15 ГК РФ в той мере, в какой они позволяют привлекать граждан к деликтной ответственности за ущерб, причиненный налоговым преступлением, при наличии возможности возместить ущерб самими юридическими лицами[10].

Конституционный Суд РФ, отметив принципиальную возможность привлечения к гражданско-правовой деликтной ответственности в виде возмещения причиненного государству вреда лиц, виновных в совершении налоговых преступлений, указал на несколько важных положений, носящих универсальный характер и которые имеют значение для правильного применения норм о любой, в том числе гражданско-правовой и налоговой ответственности учредителей, руководителей и иных третьих лиц по обязательствам организаций[11].

130

Во-первых, применительно к налоговому законодательству возложение каких-либо налоговых обязанностей или налоговой ответственности на иных лиц, помимо налогоплательщика (например, на налоговых агентов, на контролирующих лиц), возможно лишь в силу прямого указания закона (налогового или гражданского законодательства). Переложение налоговой обязанности организации на иных лиц без учета их причастности к хозяйственной деятельности данной организации и (или) влияния на ее действия (курсив мой – О.Г.) неизбежно привело бы к нарушению принципов соразмерности, пропорциональности и равенства налогообложения и тем самым – к нарушению конституционного баланса частных и публичных интересов. Тем самым Конституционный Суд РФ признал важный принцип: ответственность за действия юридического лица могут нести лишь лица, влияющие на хозяйственную деятельность юридического лица, т.е. фактически – обладающие управленческими полномочиями.

Во-вторых, невозможность получения государством налогов с организации по вине граждан может рассматриваться как утрата публичноправовым образованием определенного имущественного права, что является основанием для возмещения соответствующих убытков по правилам гражданского законодательства (ст. 15 ГК РФ). При этом организация как налогоплательщик несет публично-правовую налоговую ответственность, предусмотренную Налоговым кодексом РФ, а ее работники как физические лица могут нести ответственность в порядке, установленном нормами уголовного, административного и гражданского законодательства, т.е. правовое регулирование отношений по поводу возмещения имущественного вреда, причиненного бюджетам публично-правовых образований в результате невозможности получения налогов, может обеспечиваться за счет правового инструментария гражданского права.

В-третьих, вред, подлежащий возмещению в связи с неуплатой налогов в рамках гражданско-правовой деликтной ответственности, должен компенсировать имущественные потери, а потому не может включать в себя также предусмотренные налоговым законодательством штрафы, не уплаченные организацией. Поэтому к сумме собственно не внесенного в срок налога (недоимки) федеральный законодатель вправе добавить дополнительный платеж – пеню как компенсацию потерь государственной казны в результате недополучения налоговых сумм в срок в случае задержки уплаты налога; что касается взыскания различного рода штрафов за нарушение налогового законодательства, то они выходят за рамки налогового обязательства как такового. Таким образом, вред, причиняемый налоговыми правонарушениями, заключается в непоступлении в бюджет соответствующего уровня неуплаченных налогов (недоимки) и пеней.

В-четвертых, по смыслу положений главы 59 ГК РФ «Обязательства вследствие причинения вреда» вред при взыскании с граждан потерь, причиненных налоговыми преступлениями, должен быть связан с невозможностью взыскания налоговой недоимки и предопределяется исчерпанием либо отсутствием оснований для применения мер ее взыскания, предусмотренных налоговым законодательством, а также предусмотренных гражданским законодательством и законодательством о банкротстве механизмов привлечения к ответственности по долгам юридического лица – налогоплательщика иных лиц.

В-пятых, привлечение гражданина к уголовной, налоговой или гражданско-правовой ответственности имеет разные основания, т.е. это совершенно разные виды юридической ответственности, а потому привлечение к одному из видов такой ответственности не влечет с необходимостью привлечение его также к другому виду ответственности. Поэтому независимо от факта привлечения, например, к уголовной ответственности, для привлечения гражданина к гражданско-правовой деликтной ответственности подлежат установлению все элементы состава гражданского правонарушения, в том числе – наступление вреда, противоправность поведения причинителя вреда, причинную связь между противоправным поведением причинителя вреда и наступлением вреда, а также его вину. Как указал Конституционный Суд РФ, «иное означало бы необоснованное смешение различных видов юридической ответственности, нарушение принципов справедливости, соразмерности и правовой определенности вопреки требованиям статей 19 (части 1 и 2), 34 (часть 1), 35 (части 1-3), 49 (часть 1), 54 (часть 2) и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации». Данный вывод представляется чрезвычайно важным, поскольку в последнее время в судах наметилась негативная тенденция придавать преюдициальное значение обстоятельствам, установленным в уголовном процессе, в спорах о возмещении вреда, причиненного преступлением, без доказывания всех элементов состава гражданско-правового деликта[12].

Соответственно, «возмещение физическим лицом вреда, причиненного неуплатой организацией налога в бюджет или сокрытием денежных средств организации, в случае привлечения его к уголовной ответственности может иметь место только при соблюдении установленных законом условий привлечения к гражданско-правовой ответственности и только при подтверждении окончательной невозможности исполнения налоговых обязанностей организацией-налогоплательщиком (курсив мой – О.Г.). В противном случае имело бы место взыскание ущерба в двойном размере (один раз – с юридического лица в порядке налогового законодательства, а второй – с физического лица в порядке гражданского законодательства), а значит, неосновательное обогащение бюджета, чем нарушался бы баланс частных и публичных интересов, а также гарантированные Конституцией Российской Федерации свобода экономической деятельности и принцип неприкосновенности частной собственности (статья 8; статья 34, часть 1; статья 35, часть 1)»[13].

Тем самым Конституционный Суд РФ по существу признал действие важного принципа применения гражданско-правовой ответственности по обязательствам юридических лиц: общие положения о гражданско-правовой ответственности (ст. 15 и 1064 ГК РФ) не могут применяться к лицам, несущим ответственность за причинение организацией вреда при сохранении возможности исполнения соответствующих обязанностей самой организацией и (или) причастными к ее деятельности лицами, с которых может быть взыскана налоговая недоимка (в порядке, предусмотренном статьей 45 Налогового кодекса РФ), а также иными субъектами, несущими предусмотренную законом ответственность по долгам юридического лица – налогоплательщика в соответствии с нормами гражданского законодательства, законодательства о банкротстве. Тем самым было подтверждено правило принципа отделения, из которого следует самостоятельная имущественная ответственность юридического лица по своим обязательствам (в том числе налоговым), а привлечение к ответственности иных лиц возможно либо в случаях, прямо указанных законом, либо в случаях, когда взыскание задолженности с самой организации объективно невозможно и исчерпаны все средства правовой защиты.

В-щестых, Конституционный Суд РФ указал на важное изъятие из указанного выше правила: если юридическое лицо «служит лишь «прикрытием» для действий контролирующего его физического лица (т.е. de facto не является самостоятельным участником экономической деятельности), не исключается возможность привлечения такого физического лица к ответственности за вред, причиненный бюджету в связи с совершением соответствующего налогового преступления, еще до наступления указанных признаков невозможности исполнения юридическим лицом налоговых обязательств».

В-седьмых, было указано на необходимость соблюдения при применении гражданско-правовой ответственности (в том числе за вред, причиненный налоговыми преступлениями), общих принципов юридической ответственности, таких как справедливость, соразмерность и пропорциональность. Конституционный Суд РФ отметил: «поскольку размер причиненного налоговым правонарушением вреда определяется размером налога, а сам налог определяется с учетом того, кто является налогоплательщиком – физическое или юридическое лицо, взыскание с физического лица вреда в размере налоговой недоимки и пени, рассчитанной в соответствии с предусмотренными налоговым законодательством для юридических лиц показателями, может приводить к возложению на физическое лицо заведомо невыполнимых обязанностей и непропорциональной совершенному деянию ответственности, вопреки целям возмещения вреда как дополнительного (по отношению к предусмотренным налоговым законодательством механизмам исполнения налоговых обязательств самим налогоплательщиком) правового средства защиты прав и законных интересов публично-правовых образований, т.е. к нарушению указанных конституционных принципов»[14]. В силу этого признана возможность дифференциации судом размера не только публично-правовой, но и гражданско-правовой ответственности в зависимости от тяжести содеянного, размера и характера причиненного ущерба, степени вины правонарушителя и иных существенных обстоятельств, обусловливающих индивидуализацию мер ответственности, в той мере, в какой регулирование гражданско-правовой ответственности выполняет также и публичную функцию превенции. Поэтому положения статьи 15 и пункта 1 статьи 1064 ГК РФ в системе действующего правового регулирования не могут рассматриваться как препятствующие суду при определении размера возмещения вреда физическим лицом учесть его имущественное положение, в частности факт обогащения в результате совершения налогового преступления, степень его вины в причинении вреда, характер уголовного наказания, возможность ответчика определять поведение юридического лица – налогоплательщика, а также иные существенные обстоятельства, имеющие значение для разрешения конкретного дела.

Приведенные выше примеры наглядно показывают необходимость серьезного теоретического и практического осмысления категории гражданско-правовой ответственности в отношениях, связанных с управлением юридическими лицами (корпоративной ответственности), обоснования ее правовой природы и особенностей, а также определения ее соотношения с иными видами ответственности.

  1. См.: Суханов Е.А. Ответственность участников корпорации по ее долгам в современном корпоративном праве // Проблемы современной цивилистики: сборник статей, посвященных памяти профессора С.М. Корнеева. М., 2013. С. 103. ↑

  2. См. § 2 главы 1 настоящей работы. ↑

  3. См.: определение Верховного Суда РФ от 29.01.2016 № 305-ЭС14-3834 по делу № А40-119763/2010; постановления Арбитражного суда Московского округа от 01.10.2015 № Ф05-10535/2011, Девятого арбитражного апелляционного суда от 24.06.2015 № 09АП-24715/2015, 09АП-22993/2015, 09АП-22353/2015 по тому же делу. ↑

  4. См.: Федеральный закон от 29.07.2017 № 266-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «О несостоятельности (банкротстве)» и Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях» // СЗ РФ. 2017. № 31 (Часть I). Ст. 4815. ↑

  5. См. письмо Федеральной налоговой службы от 16.08.2017 г. № СА-4-18/16148@ «О применении налоговыми органами положений главы III.2 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ» // СПС «Консультант Плюс». ↑

  6. См. п. 1 названного постановления // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2018. № 3. ↑

  7. Участниками процесса были и другие лица. ↑

  8. В качестве акционера дочернего общества («Башнефть») выступала компания «Роснефть», а в качестве основного общества – «АФК «Система», т.е. бывший контролирующий акционер «Башнефти». ↑

  9. Решение Арбитражного суда Республики Башкортостан от 30.08.2017 г. по делу № А07-14085/2017 (оставленное в силе постановлением Восемнадцатого Арбитражного Апелляционного Суда от 18.12.2017 г.). Впоследствии стороны по данному делу на стадии исполнения решения суда заключили мировое соглашение, утвержденное определением Арбитражного суда Республики Башкортостан от 26.12.2017 г. ↑

  10. См. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 08.12.2017 г. № 39-П «По делу о проверке конституционности положений статей 15, 1064 и 1068 Гражданского кодекса Российской Федерации, подпункта 14 пункта 1 статьи 31 Налогового кодекса Российской Федерации, статьи 199.2 Уголовного кодекса Российской Федерации и части первой статьи 54 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан Г.А. Ахмадеевой, С. И. Лысяка и А.Н. Сергеева» // СЗ РФ. 2017. № 51. Ст. 7914. ↑

  11. Письмом ФНС РФ от 09.01.2018 г. № СА-4-18/45@ налоговая служба дала разъяснения по применению данного постановления Конституционного Суда РФ, суть которых, к сожалению, во многом расходится со смыслом правовых позиций Конституционного Суда РФ (см. об этом: Литовцева Ю.В. Применимость правовой позиции КС РФ по взысканию ущерба, причиненного налоговым преступлением, к спорам, связанным с привлечением к субсидиарной и иной ответственности контролирующих лиц // Закон. 2018. № 7. С. 78-85). ↑

  12. См. например: постановление Арбитражного суда Московского округа от 08.02.2018 г. по делу № А40-13997/17; Определение ВС РФ от 28.05.2018 г. № 305-ЭС18- 5148. ↑

  13. Там же. ↑

  14. Там же. ↑

Оглавление