Основным признаком той системы общественных отношений, которая охватывается понятием «право», мы отметили ее соответствие интересу господствующего класса, что и является основанием ее охраны со стороны организованной власти этого класса. Под словом «интерес» мы в обыденной жизни понимаем «пользу или выгоду отдельного лица или совокупности лиц в противоположность выгоде или пользе других лиц», или же долю участия кого-либо в чем-либо. Но что мы понимаем под словом «классовый интерес»? Что означает самое слово «класс»?

В основу своего понимания истории Маркс положил борьбу классов, вытекающую из их классовых противоречий. Но в своем письме Вейдемейеру^[1] Маркс сам пишет: «Что касается меня, то мне не принадлежит заслуга открытия ни существования классов в современном обществе, ни их взаимной борьбы. Буржуазные историки задолго до меня описывали историческое развитие борьбы классов, а буржуазные экономисты задолго до меня излагали экономическую анатомию классов. Моя заслуга заключается в том, что я показал: 1) что существование классов связано с определенными историческими этапами борьбы в сфере производства (Entwicklungskämpfe der Produktion); 2) что борьба классов неминуемо ведет к диктатуре пролетариата, и 3) что эта диктатура сама является только переходом к отмене всех классов и к обществу без классов»^[2]. Другими словами, К. Маркс впервые создал революционную социологию, науку о социальной революции, почему Энгельс, а вслед за ним и Бебель, и другие социал-демократы говорили о «научном социализме».

В том же письме к Вейдемейеру Маркс говорит: «На первой странице своего труда Рикардо пишет, что «продукт земли, все, что добывается с ее поверхности при помощи совместного применения труда, машин и капитала, распределяется между 3 классами общества, а именно: между собственником земли, владельцем капитала, необходимого для ее культуры, и рабочими, искусством (Industrie) которых земля культивируется». Маркс сам подробный разбор этого понятия отложил к концу своего труда о капитале, но эта работа осталась незаконченной. «Что образует класс?» — спрашивает Маркс и отвечает: «Ответ на этот вопрос вытекает из ответа на вопрос: что делает наемных рабочих, капиталистов, земельных собственников факторами (Bildner), образующими три великих общественных класса. На первый взгляд это — тожественность доходов и источников доходов. Это — три великих общественных группы, составные индивидуальные элементы которых живут от наемной платы, прибыли и земельной ренты, от использования своей рабочей силы, своего капитала и своей земельной собственности. Но с этой точки зрения, напр., врачи и чиновники составляли бы также два класса, ибо и они принадлежат к двум различным общественным группам, члены которых свои доходы получают из одного и того же источника. То же самое можно было бы сказать о бесконечном раздроблении интересов и состояний, на которые разделение общественного труда разделяет как рабочих, так и капиталистов и земельных собственников, — последних, напр., на владельцев виноградников, пашен, лесов, рудников, рыбных промыслов»… (здесь прерывается рукопись III т. «Капитала»),

В вопросе о значении и развитии классов и их взаимной борьбы определенно выступают два направления: революционное, творцами и представителями которого являются Маркс и Энгельс, и контр-революционное, проповедующее вместо социальной революции и пролетарской диктатуры всякого рода примирение классовых разногласий, начиная от чисто буржуазных представителей этого течения, вплоть до новейшего типа социалистов-предателей, на словах говорящих о классовой борьбе, но на деле ищущих примирения, коалиции и т. д. с буржуазною «демократиею».

Еще американец Кэри (Carey) в своем споре против Рикардо старался доказать, что «экономические условия класса — рента (земельная собственность), прибыль (капитал) и заработная плата (наемный труд), вместо того, чтобы быть условиями борьбы и антагонизма, как раз должны являться условиями объединения (ассоциации) и согласия (Harmonie)». И это направление после революции 1848 г. охватило всю буржуазию поголовно, а после революции 1917 г., и еще с 1914 г., почти всех вождей с.-д. всего мира. А события 1917 и 1914 г.г. вскрыли только то, что в социал-демократии тлело и до того, и чем страдала вся марксистская литература, почти без исключения, а именно — революционность словесную при полнейшем внутреннем оппортунизме.

До революции 1848 г. и буржуазные писатели иногда рассуждали дельно и часто даже правильно в своей критике современного общества. Для примера я беру только одного крупного юриста, Лоренца фон Штейна, первая работа которого «Социализм и коммунизм» появилась в 1842 г. Он видит ясно, какое значение для буржуазного общества имеет «обеспеченность личною собственностью». «По мере и роду собственности мы получаем две категории: общественный класс и общественную форму («общественный порядок»)». «Образование классов это — тот процесс, путем которого в силу распределения собственности (буквально, владения — des Besitzes) происходит распределение духовных прав, благ и функций между отдельными членами общества». По размерам собственности Штейн делит все общество на 3 класса: высший, средний и низший (неимущий). Между этими классами происходит, с одной стороны, беспрерывная борьба из-за увеличения своей собственности; с другой стороны, каждый господствующий общественный класс стремится подчинить себе завоеванную государственную власть, к чему стремится и неимущий класс путем социальной революции. Прибавляя в дальнейшем к прочим благам частной собственности еще и духовные блага (умственное развитие), Штейн определяет класс словами: «Когда эти определяемые по экономическим признакам классы доходят до сознания своего общего положения, то получается понятие общего им класса», как «совокупности лиц, занимающих в силу своего однородного экономического положения, однородное общественное положение». В позднейших своих сочинениях Штейн все более настаивает на том, что «все спасение в согласовании этих классовых интересов, в каковом согласовании решающее значение (das Zünglein an der Wage) принадлежит среднему классу» (или, как теперь говорят — «демократии»).

Не будем больше останавливаться на буржуазных писателях, говоривших о классах, но обратимся прямо к попытке Каутского дополнить прерванную Марксом работу определения класса. По частному поводу Каутский в «Neue Zeit», № 31, 1902 г. писал: «Отдельные классы образует не только общность источника дохода, но и вытекающая отсюда общность интересов и общность противоположности прочим классам, из которых каждый стремится суживать источник доходов другого, чтобы обогатить (reichlicher fliessen lassen) источник своего дохода». Но Каутский тут же признает, что такое же противоречие интересов существует и между отдельными подразделениями этих классов, напр., промышленных, торговых и т. д.

Не говоря уже о бледной формулировке этого определения, теперь нам ясен и скрытый смысл этого объяснения класса, который ныне у Каутского вскрылся донельзя отчетливо. Если просмотреть все, что Маркс писал о классовой борьбе, которую он, кстати, в I т. «Капитала» даже отожествляет с гражданскою войною, то всякий скажет, что Маркс, конечно, не мог свести суть классовых противоречий к стремлению одного класса урвать себе часть дохода на счет дохода другого класса, ибо он эту суть видел в самом уничтожении враждебного класса, так же как он не мог ограничиться понятием суживания источника доходов враждебного класса, когда он имел в виду полную его отмену.

Мыслим ли более наглядный урок, чем сейчас дает борьба класса капиталистов всего мира, имеющая целью понижение заработной платы путем понижения цен на предметы массового потребления, которого он, в свою очередь, стремится достигнуть посредством понижения заработной платы же? Это его мирная или легальная классовая борьба за распределение и размер дохода и в ней он выбрасывает миллионы безработных на улицу, осуждая их на верную гибель, ибо его классовое право ему это разрешает. На это рабочие пока отвечают стачкою, в некотором роде голодовкою, которая, однако, на этот раз оказывается бессильною. Для рабочего класса единственным верным способом борьбы остается радикальная, т.-е. революционная классовая борьба, другими словами, гражданская война.^[3] Она пока нелегальна или, в лучшем случае, полулегальна, но ее узаконит победа революции. Так критикует ныне революция оппортунистический оттенок определения понятия класса, данного Каутским.

Но и тогда еще (1906 г.) в своей статье «Класс и партия»^[4] Финн-Енотаевский решительно выступил против этого определения, указывая на то, что самое присвоение зависит от существования классов и их интересов, а не наоборот. И что антагонизм, противоречие интересов, по Марксу даны условиями производства, а не распределения. Он приводит в подтверждение своего взгляда целый ряд цитат из Маркса (Капитал, III ч., 2 т., его «Теории прибавочной стоимости» и «18 Брюмера»), из которых явствует, что, по Марксу, «определение расчленения общества вытекает из определенной формы материального производства» (т.-е. общественного производства материальных средств существования человеческой жизни). Распределение продуктов дано распределением элементов производства», а «эти отношения распределения (элементов производства), напротив того, образуют основы особых общественных функций, которые в пределах (внутри) самих отношений производства предназначаются определенным агентам его и это в противоположность непосредственным производителям. Они придают самим условиям производства и их представителям весь характер и все движение производства». И «земельная рента не есть простая форма распределения, как это могло бы показаться потому, что землевладелец не отправляет никакой или, по крайней мере, никакой нормальной функции в процессе производства. Но земельный собственник играет роль в капиталистическом процессе производства не только тем, что он оказывает давление на капитал, и не только тем, что крупная собственность есть предпосылка и условие капиталистического производства, но специально тем, что он является персонификацией одного из самых существенных условий производства». «Общественные производительные силы труда имеют здесь особую форму развития: они противостоят рабочему, как самостоятельные силы капитала, и стоят поэтому в прямом противоречии с его, рабочего, собственным развитием» («Капитал», III, 2, стр. 416, 417 и др.). «Жизнь общественных классов, а, следовательно, и конфликты их между собою определяются ступенью развития экономического строя, характером их роли в производстве и в обусловливаемом производством обмене» («18 Брюмера»).

Из всего этого Финн-Енотаевский делает вывод: «Значит, классы определяет распределение элементов производства: антагонизм классов, противоречия интересов даны условиями производства, а не распределения. А что делает рабочих, капиталистов и землевладельцев тремя общественными классами? Их роль, их отношения в процессе производства».

Это так, но в этом определении еще недостаточно подчеркнута диалектическая, революционная точка зрения Маркса, на которую он сам указывает в цитированном выше письме, и которая бросается в глаза уже в самых первых его работах. Еще в 1847 г. в полемике против Гейнцена (см. Nachlass, II т., стр. 467 и т. д.) он писал: «Г. Гейнцен отрицает класс. Возможно, что отдельные индивиды не «всегда» определяются интересами класса, к которому они принадлежат, но этого никогда не может быть по отношению к целым классам, существование которых основывается на экономических условиях, независимых от их воли, и которые, благодаря этим условиям, ставятся в враждебные друг против друга отношения». «Так как, напр., частная собственность не является простым отношением или даже абстрактным принципом, но заключается в совокупности буржуазных производственных отношений, а так как все буржуазные производственные отношения являются целиком классовыми отношениями…, то изменение или даже удаление (Abschaffung) этих отношений может иметь своим источником лишь изменение этих классов и их взаимоотношений, а изменение взаимоотношений классов есть исторический переворот, продукт деятельности общества во всей ее совокупности, продукт определенного исторического движения». — «Пролетариат и богатство являются противоположностями. Как таковые, они составляют единое целое. Они являются построениями (Gestaltungen) мира частной собственности. Частная собственность, как частная собственность, как богатство, вынуждена сохранять в цельности себя самое и вместе с тем свою противоположность, пролетариат. Она является положительною стороною противоположности, самодовлеющею частною собственностью. Пролетариат, наоборот, вынужден отменить себя самого и вместе с тем обусловливающую его противоположность, делающую его именно пролетариатом, т.-е. право частной собственности. Он является отрицательною стороною противоречия… Если побеждает пролетариат, то он этим отнюдь еще не сделался абсолютною стороною общества, ибо он побеждает только тем, что он отменяет сам себя и свою противоположность». И эту мысль Маркса дополняют его же слова в «Нищете философии»: «условием освобождения трудящегося класса есть уничтожение всяких классов так же точно, как условием освобождения третьего, буржуазного сословия, было уничтожение всех сословий».

Итак, Маркс смотрит на борьбу класса капиталистов против класса землевладельцев, т.-е. феодального сословия, как на борьбу на жизнь и на смерть. Для промышленного капитала (в том числе и капиталиста-арендатора) «отмена частной собственности на землю является важнейшим вопросом присвоения, как он существует у английской промышленной буржуазии, и борьба против хлебных законов не имела другого смысла». Эта борьба кончилась, компромиссом^[5], в виду начинающейся новой борьбы между классом капиталистов и пролетариатом. Эта борьба снова принимает характер борьбы на жизнь и на смерть, еще более ожесточенной, ибо это действительно «последний решительный бой».

При таком понимании хода развития буржуазного общества, все общество вернее всего назвать «обществом перманентной (беспрерывной) гражданской войны». И эту картину Маркс имеет все время перед глазами и в своем объективнейшем труде «Капитал», когда он борьбу за 10-час. рабочий день называет гражданской войною, а массовое неподчинение закону со стороны класса предпринимателей — прямым восстанием. Ясно, что здесь суть вопроса в закреплении роли каждого класса в производстве, т.-е. в самом способе присвоения, другими славами — в частной собственности, ибо не вокруг изменения этой собственности, как способа присвоения, или ее размеров идет борьба, но вокруг ее отмены.^[6] «Быть или не быть».

Великолепную формулировку революционного понятия класса тов. Ленин дал еще в 1919 г. в своем «Великом почине» (стр. 16): «Классами называются большие группы людей, различающихся по их месту в исторически определенной системе общественного производства по их отношению (большею частию закрепленному, оформленному в законах), к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а, следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Классы — это такие группы людей, из которых одна может себе присваивать труд другой, благодаря различию их места в определенном укладе общественного хозяйства».

Если мы говорим после этого о классовом интересе, то, конечно, не о простой сумме отдельных интересов. Нет, этот интерес является моментом, накладывающим отпечаток на всю совокупность борьбы данного класса. Это тот фокус, в котором отражается весь жизненный интерес данного класса. Этот интерес существует объективно, помимо воли самих членов класса, и степень сознания классом своего интереса — явление чисто историческое: «Над разными формами собственности, над социальными условиями существования поднимается целая надстройка разных и своеобразных чувствований, иллюзий, образа мыслей и мировоззрений. Весь класс творит и образует их из своих материальных основ и из соответствующих общественных условий».

Этот интерес, сознан ли он или инстинктивно чувствуется, настолько силен, что Иеринг, не стоящий открыто на классовой точке зрения, по поводу судейского толкования права, мог сказать: «Даже логика подчиняется интересу» (Ihering; Geist d. röm R., II, 2, 465). Но сознание приходит медленно; даже наиболее дальновидные умы господствующего класса лишь в ужасе отворачиваются от этого виднеющегося им призрака гибели или ищут спасения в компромиссах, а общая масса верит слепо в вечность своего господства. И с полным правом Энгельс (в своем «Анти-Дюринге») говорит: «Если в виде исключения и опознается внутренняя связь формы общественного и политического бытия данного периода, то это, по общему правилу, случается лишь тогда, когда эти формы уже отжили свой век и идут навстречу своей гибели».^[7]

Говоря о классовом интересе, мы, таким образом, имеем в виду нечто иное, чем говоря об интересах индивидов или юридических коллективов, о которых говорят Иеринг и др. Для лучшей иллюстрации, осветим вкратце фазисы развития частной собственности, описанные нами в главе II, каждый раз определяя преобладающий интерес господствующего в данный момент класса.

В Риме первая классовая борьба идет между патрициями (господствующим племенем, а затем и классом) и плебеями — за власть, как средство, обеспечивающее завладение общинною землею (ager publicus). Плебеи со своей земли платят дань, патриции за захваченный в свою монополию «ager publicus» — не платят. Борьба за власть приводит к уравнению плебеев в политических и гражданских правах.

Следующая борьба классов относится к борьбе торгового капитала против крестьянства. «Классовая борьба древнего мира протекает, главным образом, в форме борьбы между кредитором и должником и кончается в Риме гибелью плебея-должника, которого заменяет раб» (Маркс, «Капитал», I, 93). Ростовщический и вообще торговый капитал — это первые зачатки капитализма вообще. Эта классовая борьба является прямым результатом первоначального обмена известного излишка, т.-е. прибавочного труда. То же самое мы наблюдаем всюду до самого момента полного закрепощения крестьянина, напр., в России, в институте «закупа». Мы при этом наблюдаем весьма оригинальные способы классовой борьбы, как, напр., отмену или амнистию частных долгов, выдвинутые в проекте ненавистного Катилины, или целый ряд законов, погашающих известную долю накопившихся процентов и ограничивающих размер роста, а равно законы против ростовщичества в Риме, Греции (закон Солона) и т. д. (см. в России устав Мономаха — М. Покровский, Р. Ист., I, стр. 92 и сл.).

Эта борьба кончается образованием класса крупных землевладельцев, — с одной, а рабов или крепостных, — с другой стороны. Но в то время, как в буржуазном обществе класс эксплоататоров все снова воспроизводит класс пролетариата, в древнем мире «латифундии погубили Рим», рабский труд оказался непроизводительным, а, главное, с свободным крестьянством погибла сила внешней обороны. Рим подвергся военным нападениям и распался, ибо города не могли развить новой силы, способной заменить рабовладельческий класс крупных собственников.

Последствием распада рабовладельческого класса Рима является новое крестьянство, имеющее своим противоположным полюсом новую силу: церковного и светского феодала, сначала опять-таки в виде кредитора или в виде завоевателя, в том числе церковь, в роли светской власти. К концу средних веков одна треть всей земельной собственности Европы находилась в руках церкви.

Собирание дани, «владение» землею, не ограниченное никакими нормами, — таков классовый интерес эксплоататоров этого периода, а не уничтожение класса эксплуатируемых. Поздно проснувшееся крестьянство поднимает в ответ восстания с целью прямого, даже физического уничтожения эксплоататоров и их замков, как твердынь власти; эта борьба кончается полным поражением и закрепощением крестьянства, т.-е. превращением натуральной ренты в трудовую ренту, т.-е. барщину.

Оказавшись победителем над крестьянином, класс феодалов попадает под огонь нового неприятеля, класса городских торговых капиталистов. «В средние века борьба (ростовщического капитала) кончается гибелью феодала-должника, который лишается вместе с экономическою властью и власти политической» (Маркс, «Капитал», I). Капитал превращается в капитал промышленный, но «его необходимою предпосылкою является существование класса, не имеющего ничего другого, кроме своей трудоспособности». Интерес нового класса промышленных капиталистов — национализация земельной собственности, т.-е. уничтожение класса землевладельцев, но одновременно создание и увеличение, а равно и организация в новую силу пролетариата. Он мирится и объединяется с классом землевладельцев против пролетариата, которого уничтожить он даже желать не может, но прямой интерес которого заключается в упразднении объединенных классов капиталистов и землевладельцев.^[8]

Из этого краткого резюме постепенного развития классовых противоречий и характера классовой борьбы со времени упразднения чистого первобытного коммунизма и перехода общества в стадию частной собственности на землю и полукоммунизма вплоть до эпохи пролетарской революции, мы убеждаемся не только в том, как сменяются классы и их интересы, но и в том, как различен по существу характер борьбы каждой из сторон.

Класс эксплоататоров никогда не может стремиться к уничтожению или полному истреблению класса им эксплсатируемого.^[9] В тех случаях, когда он от этого принципа отказывался, он погибал сам вместе с эксплоатируемым классом. Из этого вытекает приспособляемость, примиренчество класса угнетателей и иногда уступчивость классу эксплуатируемых, ему самому непонятная. Все развитие неизбежно ведет к диктатуре пролетариата, но пролетариат, как класс эксплоатируемый, не может не желать уничтожения класса своих угнетателей.^[10] Этою победою пролетариата завершается, как Маркс говорит, доисторическое развитие человечества.

Одновременно из этого различия в характере основного классового интереса вытекает и характер борьбы и ее приемов. «Между тем, как демократические мещане хотят революцию, по возможности, скорее закончить, наша задача, наоборот, в том, чтобы сделать революцию перманентною до тех пор, пока все более или менее имущие классы не будут оттеснены от господства, а государственная власть не будет завоевана пролетариатом… Речь идет не об изменении частной собственности, но об уничтожении ее, не о стушевывании классовых противоречий, но об отмене самых классов, не об улучшении существующего общества, но об основании нового» (Маркс. «Обращение центр. правления к союзу Ком. от марта 1850 г.»).

А самый характер борьбы определяет и лагерь противников в этом «последнем решительном бою»: «Во всяком случае нашим единственным противником в день кризиса и в день после него будет чистая демократия, вокруг которой сгруппируется вся реакция в ее совокупности» (письмо Энгельса к Бебелю, 1880 г.).

1. См. «Neue Zeit», В. XXV, 2, стр. 164. ↑

2. Кунов и вся германская социал-демократия стараются как раз удалить из Маркса эту революционную сторону классовой борьбы, но все-таки претендуют на верность взглядам Маркса. ↑

3. И если ныне разные социал-предатели проповедуют глубокую рознь между классовою борьбою и гражданскою войною, то они не только не знают Маркса но и знать его не хотят, они служат интересам класса капиталистов. ↑

4. «Образование», 1906 г., декабрь. ↑

5. «Рента, в смысле Рикардо, это и есть самое право собственности в буржуазном облике, т.-е. феодальная собственность, подчинившаяся условиям буржуазного производства» («Нищета философии», стр. 126). ↑

6. «Право собственности, смотря по степени развития промышленности, всегда являлось вопросом жизни для определенного класса. В XVII и XVIII веках, когда речь шла об отмене отношений феодальной собственности, вопрос собственности являлся вопросом жизни для буржуазного класса. В XIX столетии, когда речь идет об отмене буржуазных отношений собственности, вопрос собственности стал вопросом жизни для рабочего класса». ↑

7. Еще Гегель говорит, что «философия всегда опаздывает поучать нас тому, каков бы мир должен быть. Когда пробуждается рефлексия, то это служит признаком, что известная историческая форма уже отжила». ↑

8. «Пролетариат приводит в исполнение приговор, вынесенный (над буржуазией) частною собственностью путем создания пролетариата». (Маркс, Nachlass, II, стр. 132 ↑

9. Здесь мы все-таки должны вспомнить известные слова К. Маркса («О свободной торговле»): «Рабочие могут умирать спокойно, их класс не исчезнет. Он всегда достаточно многочисленен, чтобы капитал мог производить в его рядах опустошения, не боясь его полного уничтожения». ↑

10. Здесь, конечно, идет речь об уничтожении их как класса. По отношению к отдельным лицам, напр., спецам, и после победы революции приходится относиться в известной степени бережно. ↑