В действующем российском гражданском законодательстве реализован принцип само­стоятельной ответственности юридических лиц по своим обязательствам с установлением от­дельных исключений из этого правила, связан­ных со спецификой организационно-правовой формы юридического лица либо с усилением гарантий защиты имущественных прав креди­торов юридического лица от негативного воз­действия его участников или учредителей^[1].

Общие положения об ответственности учре­дителей (участников) по обязательствам юри­дических лиц в полной мере распространяются и на государство как участника гражданских правоотношений. В п. 2 и 3 ст. 126 Гражданско­го кодекса Российской Федерации (далее – ГК РФ)^[2] отмечено, что юридические лица, соз­данные Российской Федерацией, не отвечают по ее обязательствам, а Российская Федерация не отвечает по обязательствам созданных ею юридических лиц, кроме случаев, предусмот­ренных законом.

К таким случаям относятся основания при­менения субсидиарной ответственности госу­дарства по обязательствам юридических лиц, собственником имущества которых являются публично-правовые образования.

Публичная собственность выступает непре­менным спутником любой государственности, поскольку публично-правовые образования ну­ждаются в экономических ресурсах для выпол­нения тех задач и функций, ради которых они существуют^[3], а на современном этапе госу­дарство и иные публичные субъекты все более активно вовлекаются в экономические отноше­ния в качестве их непосредственного или опо­средованного участника^[4], поэтому вопрос о привлечении публичных собственников к суб­сидиарной ответственности по долгам государ­ственных и муниципальных унитарных пред­приятий приобретает особую актуальность.

Согласно ст. 399 ГК РФ, субсидиарная от­ветственность означает предъявление требова­ний к лицу, которое в соответствии с законом, иными правовыми актами или условиями обя­зательства несет ответственность акцессорно к ответственности другого лица, являющегося основным должником. Если основной должник отказался удовлетворить требование кредитора или кредитор не получил от него в разумный срок ответ на предъявленное требование, оно может быть предъявлено лицу, несущему суб­сидиарную ответственность. Субсидиарный должник не имеет собственных обязательств перед кредитором, он лишь несет гражданско-­правовую ответственность за неисполнение обязательств основным должником^[5].

Правоотношение, возникающее между суб­сидиарным должником и кредитором, может быть квалифицировано в качестве охранитель­ного^[6], с тем отличием от общего понимания охранительного правоотношения, представ­ляющего собой такую правовую связь, в кото­рой участвует в качестве управомоченной сто­роны потерпевший от правонарушения субъект, а в качестве обязанной – правонарушитель, что в данном охранительном правоотношении при­сутствует особый субъектный состав.

Если в основном охранительном обязательстве обязанной стороной является непосредственный причинитель вреда, который должен совершить определенные действия по восстановлению на­рушенного права кредитора, то в охранительном правоотношении по субсидиарной ответственно­сти лицом, совершающим активные действия для восстановления права потерпевшего, будет суб­сидиарный должник, не являющийся непосредст­венным причинителем вреда.

Институт субсидиарной ответственности представляет собой исключительно любопыт­ное явление, поскольку в качестве общих усло­вий гражданско-правовой ответственности тра­диционно выделяется: противоправность нару­шения субъективных гражданских прав; вред; причинная связь между нарушением субъектив­ных гражданских прав и вредом и вина наруши­теля^[7], следовательно, привлечение к ответст­венности иных, помимо основного должника, не­виновных и не допускающих правонарушений лиц должно иметь веское основание^[8].

Особенности привлечения публично-правовых образований к субсидиарной ответственности отмечались в постановлениях Пленума Высшего арбитражного суда Российской Федерации от 22 июня 2006 г. № 21 «О некоторых вопросах практики рассмотрения арбитражными судами споров с участием государственных и муници­пальных учреждений, связанных с применением статьи 120 ГК РФ»^[9], от 22 июня 2006 г. № 23 «О некоторых вопросах применения арбитражными судами норм Бюджетного кодекса РФ»^[10] и от 22 июня 2006 г. № 24 «О применении к госу­дарственным (муниципальным) учреждениям пункта 2 статьи 1 Федерального закона «О раз­мещении заказов на поставки товаров, выпол­нение работ, оказание услуг для государствен­ных и муниципальных нужд» и статьи 71 Бюд­жетного кодекса Российской Федерации»^[11].

Согласно п. 3 ст. 56 ГК РФ субсидиарная от­ветственность может быть возложена на собст­венника имущества юридического лица или на других лиц, которые имеют право давать дан­ному юридическому лицу обязательные указа­ния или иным образом имеют возможность оп­ределять его действия, если несостоятельность юридического лица вызвана такими лицами, а имущества юридического лица недостаточно.

П. 2 ст. 7 Федерального закона от 14 ноября 2002 г. № 161-ФЗ «О государственных и муни­ципальных унитарных предприятиях»^[12] (далее – Закон об унитарных предприятиях) предусмат­ривает, что собственник имущества, переданно­го в хозяйственное ведение унитарного пред­приятия, не несет ответственности по обяза­тельствам этого предприятия, за исключением случаев, если несостоятельность предприятия вызвана действиями собственника.

П. 4 ст. 10 Федерального закона от 26 октяб­ря 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (Закон о банкротстве)^[13] ранее устанавливал, что собственник имущества, пе­реданного унитарному предприятию, может быть привлечен к субсидиарной ответственно­сти за долги предприятия, если средств долж­ника недостаточно, а несостоятельность вызва­на деятельностью собственника.

Согласно п. 22 Постановления от 1 июля 1996 г. Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Высшего арбитражного суда Рос­сийской Федерации должно быть доказано, что несостоятельность действительно вызвана дейст­виями или указаниями лиц, привлекаемых к от­ветственности. Требования к указанным лицам, несущим субсидиарную ответственность, могут быть предъявлены конкурсным управляющим.

В п. 7 Постановления от 15 декабря 2004 г. № 29 «О некоторых вопросах практики приме­нения Федерального закона “О несостоятельно­сти (банкротстве)”» Пленум Высшего арбит­ражного суда Российской Федерации напомнил, что в тех случаях, когда указанные лица не бы­ли привлечены к субсидиарной ответственности в таком порядке, соответствующие исковые требования могут быть предъявлены к ним ка­ждым кредитором или уполномоченным орга­ном в соответствии с п. 3 ст. 56 ГК РФ.

Впоследствии нормы Закона о банкротстве распространили субсидиарную ответственность н а т.н. «контролирующих лиц», к которым от­носятся любые лица, имеющие либо имевшие в течение менее чем двух лет до принятия арбит­ражным судом заявления о признании должни­ка банкротом право давать обязательные для исполнения должником указания или возмож­ность иным образом определять действия должника. Если ущерб причинен кредиторам вследствие указаний контролирующих должни­ка лиц, такие лица в случае недостаточности имущества должника несут субсидиарную от­ветственность по его обязательствам.

Презюмируется, что несостоятельность юридического лица вызвана действиями кон­тролирующих лиц, если сделка или одобрение сделки должника таким лицом нарушает иму­щественные права кредиторов. Контролирую­щее должника лицо не несет субсидиарной от­ветственности, если докажет, что его вина в признании должника несостоятельным отсутст­вует. Контролирующее лицо не считается винов­ным, если может доказать, что действовало ра­зумно и добросовестно в интересах должника.

По искам о привлечении собственника иму­щества унитарного предприятия к субсидиар­ной ответственности при изъятии имущества у унитарного предприятия отечественная арбит­ражная практика установила, что для привлече­ния собственника к субсидиарной ответствен­ности требуются следующие элементы: при­чинная связь между изъятием и несостоятель­ностью и вина собственника. Довод о том, что совокупная стоимость изъятого имущества бы­ла бы достаточной для уплаты долгов предпри­ятия, отклоняется в связи с недоказанностью причинной связи между изъятием имущества и несостоятельностью унитарного предприятия^[14].

В практике Европейского суда по правам че­ловека проблема ответственности государства и муниципальных образований по обязательствам созданных ими предприятий рассматривается в контексте неисполнения судебных актов, при­нятых национальными судами и подтвердивших обоснованность требований кредиторов, предъ­явленных к таким предприятиям.

При рассмотрении жалоб на неисполнение судебных актов, вынесенных национальными судами в отношении унитарных предприятий, Европейский суд в каждом конкретном случае с учетом фактических обстоятельств дела уста­навливает, могли ли действия (бездействие) публичного собственника прямо или косвенно привести к ситуации неисполнения таким пред­приятием судебного акта.

Основным критерием, по которому Европей­ский суд оценивает обоснованность привлече­ния к ответственности публичного собственни­ка, выступает степень институциональной и оперативной независимости унитарного пред­приятия от публичного собственника^[15].

По вопросу признания публичными субъек­тами юридических лиц с государственным уча­стием (государственных учреждений, корпора­ций, компаний, унитарных предприятий и т.п.) нет однозначного решения: две имеющиеся ме­ждународные конвенции об иммунитете госу­дарств основаны на разных подходах к данной проблеме: Европейская конвенция в ст. 27 отка­зывает в иммунитете любому лицу и подразде­лению с самостоятельной правоспособностью, даже при условии выполнения ими государст­венных задач, в то время как Конвенция ООН о юрисдикционных иммунитетах государств и их собственности^[16] в ст. 2 признает иммунитет за учреждениями, институциями государства или иными образованиями в той мере, в какой их действия связаны с суверенными властными функциями^[17].

В делах такого рода Европейский суд учи­тывает целый ряд факторов, таких как правовой статус организации по внутреннему националь­ному праву (юридическое лицо публичного или частного права), права, которыми наделяется организация (характерны ли данные права для органов власти), природа и сфера деятельности организации (публичные, общественно полез­ные функции или обыкновенная коммерческая деятельность), а также контекст, в котором та­кая деятельность осуществляется (например, монопольное положение, деятельность в усло­виях жесткого государственного регулирова­ния), организационная независимость (пределы государственного участия) и функциональная независимость (степень государственного кон­троля и надзора), ни один из которых, взятый в отдельности, не может иметь решающего зна­чения^[18].

Ссылки на действующее национальное зако­нодательство, ограничивающее ответственность публичного собственника за долги унитарных предприятий, на самостоятельный правовой статус таких предприятий, на наличие вины са­мого предприятия в возникновении состояния неплатежеспособности не принимаются Евро­пейским судом во внимание, как не влияющие на сформировавшуюся прецедентную практику применения положений Конвенции и Протоко­ла № 1 к ней. По мнению Европейского суда, правовой статус предприятия, приобретенный в соответствии с национальным законодательст­вом, хотя и является важным фактором, но не имеет решающего значения при установлении ответственности государства по долгам пред­приятия.

В деле «Костелло-Робертс против Соединен­ного Королевства» (Costello-Roberts v. United Kingdom)^[19] Суд уже разрешал вопрос о том, мо­жет ли на основании Конвенции возлагаться ответственность на государство в связи с действия­ми компании или частного лица, и постановил, что государство не может освобождать себя от ответственности путем делегирования своих обя­зательств частным органам или лицам.

Европейский Суд установил, что юридиче­ские лица могут считаться «правительственны­ми организациями», если они выполняют опре­деленные публичные обязанности под надзором государственных органов^[20] или являются пуб­личными предприятиями, действующими в раз­личных сферах государственной деятельности, включая горную, энергетическую и транспорт­ную отрасли.

В деле «Компания «Радио Франс» и другие против Франции» (Radio France and Others v. France)^[21] Европейский суд отметил, что кате­гория «правительственные организации» вклю­чает юридических лиц, которые участвуют в осуществлении государственных полномочий или оказывают общественные услуги под кон­тролем государства. Чтобы установить, отно­сится ли к этой категории конкретное юридиче­ское лицо, должны приниматься во внимание его правовой статус и, если необходимо, права, кото­рые предоставляются ему этим статусом, характер осуществляемой деятельности и контекст, в кото­ром она осуществляется, а также степень его не­зависимости от политических властей.

Хотя на компанию «Радио Франс» были воз­ложены задачи в сфере общественного обслу­живания и она в значительной степени зависела от государства в связи с финансированием с его стороны, законодатель разработал правовую основу, явно призванную гарантировать ее ре­дакционную независимость и институциональ­ную автономию, соответственно Суд сделал вывод о том, что компания являлась неправи­тельственной организацией для целей ст. 34 Конвенции.

Аналогично Европейский суд пришел к вы­воду о том, что компания-заявительница по де­лу «Исламик рипаблик оф Иран шиппинг лайнс против Турции» являлась неправительственной организацией, несмотря на то что она полно­стью принадлежала властям Ирана и большин­ство членов ее совета директоров было назна­чено государством, поскольку компания- заявительница была в юридическом и финансо­вом отношении независима от государства и действовала как коммерческое предприятие^[22].

Что касается правового статуса предприятия в соответствии с внутригосударственным зако­нодательством, подход Европейского суда за­ключается в том, что данный статус, хотя и ва­жен, не является решающим при разрешении вопроса об ответственности государства за дей­ствия или бездействие предприятия на основа­нии Конвенции. В некоторых случаях Европей­ский суд признавал государство ответственным за долги компаний независимо от их формаль­ной классификации в соответствии с внутригосударственным законодательством^[23].

В Постановлении по делу «Лисейцева и Маслов против России» Европейский суд под­робно рассмотрел вопрос об ответственности государства по долгам муниципальных унитар­ных предприятий, проходящих процедуру бан­кротства, в контексте неудовлетворения требо­ваний работников-кредиторов, основанных на судебных решениях по искам к таким предпри­ятиям, а также вопрос о наличии в российском законодательстве эффективных средств право­вой защиты в такой ситуации^[24].

Ранее Европейский суд уже выносил реше­ния против Российской Федерации по делам о неисполнении судебных актов в отношении унитарных предприятий, всякий раз устанавли­вая, что такие предприятия находятся в сфере эффективного контроля со стороны государст­ва, следовательно, ответственность за надлежа­щее исполнение судебных решений против них ложится на государство^[25].

Применяя указанные критерии в упомянутом деле, Европейский суд проанализировал поло­жения российского законодательства об уни­тарных предприятиях и обстоятельства, касаю­щиеся муниципальных унитарных предприятий, работниками которых являлись заявители. Не­смотря на то что унитарное предприятие, как и любое коммерческое юридическое лицо, созда­ется с целью получения прибыли, имеет неко­торую степень независимости в управлении пе­реданным им имуществом и доходами от дея­тельности, как правило, не получает бюджетно­го финансирования и самостоятельно в приня­тии ряда решений, в том числе о судебной за­щите закрепленного за ним имущества, Евро­пейский суд пришел к выводу, что рассматри­ваемые предприятия не обладали достаточной степенью независимости от государства, т.к. последнее осуществляло контроль за соблюде­нием уставных целей, за использованием и рас­поряжением закрепленным за предприятиями имуществом, а также обладало иными значи­мыми полномочиями в отношении создания, управления, реорганизации и ликвидации уни­тарных предприятий. Кроме того, Европейский суд учел, что для унитарного предприятия пре­дусмотрено особое правовое регулирование во­просов назначения, подотчетности и ответст­венности директоров предприятий, согласно которому директор может быть уволен собст­венником имущества унитарного предприятия по собственному усмотрению.

Специфический статус органов местного са­моуправления в национальном праве сам по себе не может исключать ответственности госу­дарства по долгам муниципальных предпри­ятий, поскольку в вопросах толкования Кон­венции Суд не связан категориями националь­ного права, поэтому правовым терминам прида­ется автономное значение, которое зачастую может не совпадать с тем, которое тот или иной термин имеет в национальном праве государств-участников. В случае с органами мест­ного самоуправления Суд, в частности, указы­вал, что они формируются местным населени­ем, обладают широким кругом полномочий в различных сферах жизни и, даже если эти пол­номочия заметно ограничены по сравнению с областными, республиканскими или федераль­ными органами власти, они не могут быть оха­рактеризованы иначе, как «публичные» с точки зрения Конвенции^[26].

Суд принял во внимание аргумент нацио­нальных властей относительно характерной «отстраненности» собственника (государства или муниципального образования) от владения, пользования и распоряжения имуществом, пе­реданным в хозяйственное ведение унитарного предприятия, однако указал при этом, что пол­номочие контроля отличает унитарное предпри­ятие от классической частной компании и потому требует тщательного изучения. Поэтому необхо­димо всякий раз исследовать, насколько контроль государства являлся эффективным в каждом конкретном деле, на основе теста организационно­-функциональной независимости, а также с учетом сферы деятельности предприятия.

В отличие от унитарных предприятий, обра­зованных на праве оперативного управления, унитарные предприятия, образованные на праве хозяйственного ведения, в принципе могут об­ладать некоторой степенью юридической и эко­номической независимости. Тем не менее на­циональное законодательство предоставляет собственникам имущества таких предприятий обширные возможности по осуществлению контроля в отношении ключевых аспектов их деятельности, при этом степень эффективности контроля со стороны государства может изме­няться в зависимости от сферы деятельности предприятия.

В связи с этим Суд подчеркнул, что впредь следует уделять особое внимание таким факто­рам, как природа и сфера деятельности пред­приятия, для того чтобы судить о том, насколь­ко публичной являлась такая деятельность и, соответственно, насколько пристальным был контроль со стороны государства. При этом вне зависимости от сферы деятельности во всех случаях следует оценивать степень фактическо­го участия государства или местных властей в управлении активами унитарного предприятия.

Если унитарное предприятие не имеет дос­таточной институциональной и оперативной независимости от публичного субъекта, пуб­личный собственник должен привлекаться к имущественной ответственности, несмотря на то что унитарное предприятие является само­стоятельным юридическим лицом.

И.Е. Кабанова, Из вестника Нижегородского университета им. Н. Лобачевского, 2016, №2, с. 137-142.

1. Габов А.В., Оболонкова Е.В., Глазкова М.Е. Вопросы ответственности государства по обязатель­ствам учрежденных им юридических лиц в россий­ском законодательстве и практике Европейского Суда // Гражданское право и современность: Сбор­ник статей, посвященный памяти М.И. Брагинского / С.С. Алексеев, Ф.О. Богатырев, Б.А. Булаевский и др.; под ред. В.Н. Литовкина, К.Б. Ярошенко; Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ. М.: Статут, 2013. 766 с.
2. Винницкий А.В. Публичная собственность. М.: Статут, 2013. 732 с.
3. Авхадеев В.Р., Бальхаева С.Б., Боброва Ю.В. и др. Государство и бизнес в системе правовых коор­динат: Монография / Отв. ред. А.В. Габов. М.: ИЗиСП, ИНФРА-М, 2014. 320 с.
4. Кархалев Д.Н. Охранительные обязательства по защите гражданских прав // Юридический мир. 2013. № 2. С. 28.
5. Сидоркина Н.А., Егошин А.И. Генезис право­вой природы некоторых условий гражданско­правовой ответственности за нарушение договорных обязательств в СССР // История государства и права. 2010. № 7. С. 31-34.
6. Пирогова Е.С., Жукова Ю.Д. Обеспечение эф­фективности правового регулирования субсидиарной ответственности контролирующих лиц. Перспективы развития законодательства о банкротстве // Вестник арбитражной практики. 2012. № 5. С. 13-24.
7. Воробьева Н.Н., Зезекало А.Ю. Субсидиар­ная ответственность государства по долгам уни­тарных предприятий в практике Европейского су­да по правам человека. Комментарий к Постановле­нию от 9 октября 2014 года по делу «Лисейцева и Маслов против России» // Сравнительное конститу­ционное обозрение. 2015. № 3. С. 127-139.
8. Сучкова М.А. Лисейцева и Маслов (Liseytseva and Maslov) против России: ответственность государст­ва по долгам унитарных предприятий. Постановление Европейского Суда по правам человека от 9 октября 2014 года // Международное правосудие. 2015. № 1. С. 3-9.
9. Собрание законодательства РФ. 05.12.1994. № 32. Ст. 3301.
10. Постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 20 апреля 2012 г. по делу № А61-1628/2011. [Элек­тронный ресурс] // Документ опубликован не был. Режим доступа: http://arbitr.ru (дата обращения 01.02.2015 г.).
11. Вестник ВАС РФ. 2006. № 8.
12. Вестник ВАС РФ. 2006. № 8.
13. Вестник ВАС РФ. 2006. № 8.
14. Собрание законодательства РФ. 02.12.2002. № 48. Ст. 4746.
15. Собрание законодательства РФ. 28.10.2002. № 43. Ст. 4190.
16. Решение ВАС РФ от 19 апреля 2013 г. по делу № ВАС-5058/13 // Документ опубликован не был. Справочно-правовая система «Консультант Плюс»: [Электронный ресурс] / Компания «Консультант Плюс».
17. Постановления Европейского суда от 25 сентября 2008 г. по делу «Шафранов против Российской Феде­рации», от 4 апреля 2006 г. по делу «Лисянский против Украины», от 22 февраля 2005 г. по делу «Шаренок против Украины» от 25 сентября 2008 г.
18. Одобрена Генеральной Ассамблеей ООН 2 де­кабря 2004 г. Резолюцией № 59/39.
19. Международное частное право: Учебник: в 2 т. / Е.А. Абросимова, А.В. Асосков, А.В. Банковский и др.; отв. ред. С.Н. Лебедев, Е.В. Кабатова. М.: Статут, 2015. Т. 2: Особенная часть. 764 с. // Справочно-правовая система «Консультант Плюс»: [Электронный ресурс] / Компания «Консультант Плюс».
20. Постановление от 25 марта 1993 г., § 27, Series A, № 247.
21. Постановление Европейского Суда по делу «Новоселецкий против Украины» (Novoseletskiy v. Ukraine), жалоба № 47148/99; Постановление Евро­пейского Суда по делу «Ромашов против Украины» (Romashov v. Ukraine) от 27 июля 2004 г., жалоба № 67534/01, § 46-47, Постановление Европейского Суда по делу «Кучеренко против Украины» (Kucherenko v. Ukraine) от 15 декабря 2005 г., жалоба № 27347/02.
22. Жалоба № 53984/00, § 26, ECHR 2003-X.
23. Постановление Европейского Суда по делу «Компания «Исламик рипаблик оф Иран шиппинг лайнс» против Турции» (Islamic Republic of Iran Shipping Lines v. Turkey) (жалоба № 40998/98, § 79, ECHR 2007-V).
24. Постановление Европейского Суда по делу «Лисянский против Украины» (Lisyanskiy v. Ukraine) от 4 апреля 2006 г., жалоба № 17899/02, Постановление Европейского Суда от 3 апреля 2007 г. по делу «Коопе­ратив «Агрикола Слобозия-Ханесей» против Молда­вии» (Cooperativa Agricola Slobozia-Hanesei v. Moldova), жалоба № 39745/02.
25. Application no. 3046/03, Shlepkin v. Russia, Judg­ment of 1 February 2007; Application no. 13820/04, Grigo­ryev and Kakaurova v. Russia, Judgment of 12 April 2007; Application no. 1387/04, Yershova v. Russia, Judgment of 8 April 2010.
26. Application no. 35016/03, Saliyev v. Russia, Judg­ment of 21 October 2010. § 69-70; Application no. 44971/04, Dzugayeva v. Russia, 12 February 2013.