§ 3. Предмет залога обязательственных прав

Для понимания того, что из себя представляет залог обязательственных прав, необходимо четко уяснить, какие именно права по обязательству передаются в залог. Для этого следует рассмотреть, какое наполнение включает в себя понятие «обязательства».

Известно, что данный термин имеет несколько интерпретаций. Так, еще Г. Ф. Шершеневич отмечал, что слово «обязательство» используется в различных значениях^[1]. В частности, ученый видел употребление термина в четырех смыслах:

1) обязанность пассивного субъекта;

2) право активного субъекта;

3) правоотношение между лицами в целом, где одно широкое «обязательство» может включать в себя взаимные обязанности сторон;

4) акт, удостоверяющий существование определенного отношения.

В советский период указанная многозначительность понятия обязательства сохранилась.

Так, М. М. Агарков понимал под обязательством определенное правоотношение, где одно (или несколько) лицо (лиц) имеет право требовать от другого лица (лиц) совершения определенного действия либо воздержания от совершения какого-либо действия^[2]. При этом цивилист отмечал, что «обязательство» может и не ограничиваться простейшей связкой право- обязанность. К примеру, в двустороннем договоре каждая из сторон будет одновременно кредитором по одному обязательству и должником по-другому. Вместе с этим такие обязательства будут обуславливать друг друга и составлять единое «сложное обязательственное правоотношение»^[3].

Дихотомию значений анализируемого понятия выделяет также В.С. Толстой^[4] В частности, ученый отмечает, что в отечественном правопорядке «обязательство» используется в следующих значениях:^[5]

1) синоним «обязанности» (к примеру, формулировка «должник может возложить исполнение обязательства на третье лицо», очевидно, говорит об исполнении отдельной обязанности);

2) простейшая связка права требования и корреспондирующей ему обязанности (например, обязательством будет считаться совокупность обязанности заемщика вернуть займодавцу определенные вещи и корреспондирующее право кредитора требовать осуществления такого возврата);

3) совокупность имеющихся прав требования и соответствующих обязанностей в рамках сложного обязательственного правоотношения (к примеру, «обязательство» купли-продажи включает в себя несколько обязательств в смысле предыдущего пункта, а именно: право продавца требовать с соответствующей обязанностью покупателя осуществить передачу платы за товар и право покупателя требовать с обязанностью продавца осуществить передачу товара);

4) документ (к примеру, подписанный сторонами единый договор).

Вместе с этим, следует отметить, что отечественный правопорядок отнюдь не единственный, кто сталкивается с многозначительностью понятия «обязательства». Так, немецкая и австрийская доктрина выделяют «узкое» и «широкое» значение термина обязательство (das Schuldverhaeltnis im engeren und im weiteren Sinn)^[6]. При узком значении имеются в виду ситуации, когда существует отдельное право требование или притязание с коррелирующей обязанностью. В таком смысле под обязательством (Schuldverhaeltnis), к примеру, будет пониматься право требование покупателя передать вещь и обязанность продавца такое исполнение осуществить или право потерпевшего требовать возмещения вреда в совокупности с обязанностью делинквента осуществить возмещение ущерба^[7]. Широкий же смысл «обязательства» предполагает, что в рамках одного «большого» обязательства существует ряд связок противостоящих притязаний и обязанностей, которые не изолированы друг от друга, а, напротив, связаны единством основания, послужившим источником возникновения правоотношения, а также целью последнего^[8]. Таким образом, в «обязательство» в широком смысле будут входить основные взаимообусловленные связки прав и обязанностей^[9], а также вспомогательные права и обязанности^[10].

В современном российском правопорядке у понятия «обязательства» также существуют различные значения^[11]. Следует констатировать, что все указанные выше интерпретации находят свое отражение в ГК РФ. Так, ряд норм ГК РФ (статьи 311, 312, 313, 315 и т.д.), используя термин «обязательство», говорят, по сути, лишь об «обязанности». Легальное же определение (ст. 307 ГК РФ) видит в «обязательстве» совокупность права требования кредитора и соответствующую этому требованию обязанность должника. В ГК РФ имеется также более широкая интерпретация рассматриваемого термина. В частности, Раздел IV, открывающий вторую часть ГК РФ, называется «отдельные виды обязательств». Следовательно, включенные в раздел IV институты, каждый из которых представляет самостоятельную главу (Купля-продажа, Мена, Дарение, Рента и т.д.), понимаются как отдельные обязательства, хотя они и включают в себя множество «обязательств» в смысле ст. 307 ГК РФ.

Исходя из имеющейся путаницы в терминах, для понимания духа закона, следует определиться, в каком смысле используется понятие обязательства в статьях ГК о залоге обязательственных прав. Так, п. 1 ст. 358.1 ГК РФ устанавливает, что в залог передается именно право требования из обязательства^[12]. Следовательно, последнее, исходя из терминологии ГК РФ, можно понимать либо как простейшее правоотношение (право требование и корреспондирующая обязанность), либо как сложное обязательство (совокупность таких связок).

От выбора одной из интерпретаций зависит, какие именно права требования по общему правилу считаются заложенными. К примеру, покупатель, закладывая свое право по купле-продаже в случае выбора узкого значения «обязательства», обременяет по общему правилу лишь базовое право требовать передачи товара. Если же толковать «обязательство» в широком смысле, то залог будет распространяться также и на все привходящие права. Германоязычная доктрина восприняла последний вариант, установив, что по общему правилу в залог передаются не только основные, но и привходящие права требования^[13]. Отечественный правопорядок выбрал аналогичное решение. Так, абз. 2 п. 1 ст. 358.1 ГК РФ устанавливает, что, если законом или договором залога права не установлено иное, предметом залога являются все принадлежащие залогодателю права, которые вытекают из соответствующего обязательства и могут быть предметом залога. Очевидно, что речь в указанном пункте идет о широком понимании «обязательства», а не об узком, который сам по себе предполагает существование лишь одного требования. Таким образом, положения ГК РФ, говоря о залоге обязательственных прав, исходят из широкого значения «обязательства» и, соответственно, из того, что обременению по общему правилу подлежит вся совокупность прав требований кредитора, вытекающих из правоотношения в целом.

Между тем, абз. 2 п. 1 ст. 358.1 ГК РФ не следует понимать излишне расширительно, в том числе как положение, позволяющее считать находящимися в залоге даже смежные права, но из другого обязательства (в широком смысле), пусть последнее даже находится в рамках единого (с точки зрения экономики) проекта. К примеру, если в обеспечение основного обязательства заложены права требования об уплате субарендных платежей, это не означает, что залогом также обременены требования арендатора к арендодателю о возврате аванса, подлежащего передаче в связи с расторжением договора аренды. Данные права требования, принадлежащие арендатору, относятся к двум разным обязательствам (1: между арендатором и субарендатором; 2: между арендатором и арендодателем), в связи с чем залог прав (требований), возникших из первого обязательства, не означает автоматическое попадание в залог прав требований из второго обязательства.

Примечательно, что в одном из кейсов, в которых подлежал рассмотрению данный вопрос, отечественный правоприменитель решил расширительно истолковать положения ст.ст. 358.1, 358.3 ГК РФ и подвести под залоговое обременение даже смежные права требования из другого обязательства, которые договор залога не идентифицировал в качестве предмета вещного по своей природе обеспечения.

Фабула кейса состояла в следующем (см. дело № А59-2230/2015).

Между заказчиком и подрядчиком был заключен договор (муниципальный контракт) на выполнение работ по строительству «под ключ» объекта. Подрядчик заключил договор субподряда с третьим лицом (субподрядчик).

При этом подрядчик взял в Банке кредит, возврат которого был обеспечен залогом имущественных прав требований подрядчика к заказчику по оплате строительных работ.

Субподрядчик не исполнил возложенные на него обязательства, в связи с чем подрядчик расторгнул договор субподряда и в судебном порядке взыскал с субподрядчика сумму неотработанного аванса.

Банк, посчитав, что залог в обеспечение его требований по возврату кредита также покрывает и требования подрядчика к субподрядчику обратился к конкурсному управляющему подрядчика (последний впал в банкротство) с требованием о преимущественном удовлетворении банка из сумм, подлежащих выплате субподрядчиком.

Конкурсный управляющий не согласился с данным тезисом и обратился в суд с заявлением о разрешении разногласий в порядке ст. 60 Закона о банкротстве.

Суды первой и апелляционной инстанции отклонили доводы Банка, указав, что залог обременяет исключительно требования подрядчика к заказчику.

Данные доводы были отменены кассационным судом округа, который счел, что по смыслу ст.ст. 358.1, 358.3 ГК РФ залог в подобной ситуации должен распространятся и на требования подрядчика о возврате аванса с заказчика.

Верховный Суд РФ в определении от 28.05.2020 № 303-ЭС18-7751(4) данную доводы аргументы кассационного суда отклонил, отметив, что само по себе заключение договора субподряда в целях исполнения обязательств подрядчика по муниципальному контракту, имущественные права по которому заложены банку, не влечет автоматическое включение прав из договора субподряда в предмет залоговых обязательств по договору о залоге.^[14]

Данную позицию Верховного Суда РФ следует поддержать как обоснованную, поскольку именно она позволяет соблюсти букву и дух ст.ст. 358.1, 358.3 ГК РФ, по смыслу которых в залоге (если иное не установлено договором) находятся права требования из единого обязательства, пусть это даже могут быть разные требования. Из названных норм абсолютно не следует, что залоговое обременение распространяет свое действие даже на требования из других обязательств (в широком смысле), которые не поименованы в договорах залога и не опубликованы для третьих лиц.

Рассматривая проблемы предмета залога обязательственных прав, следует обратить внимание также на возможность заложить права требования, которые возникнут в будущем. Западные правопорядки допускают такую конструкцию^[15]. В немецкой юрисдикции такая точка зрения аргументируется дифференциацией договора залога будущего обязательства и непосредственно самого абсолютного обременения в виде залога^[16]. В частности, само соглашение о залоге возможно и в отношении еще не созданного имущества. Однако абсолютное право залога (обременение) устанавливается в момент появление соответствующего актива у залогодателя^[17]. В российском правопорядке возможность использовать будущие требования в качестве предмета сделок до 2007 года не имела устойчивой доктринальной и практической опоры^[18]. Однако затем ВАС РФ в п. 4 Информационного письма от 30.10.2007 № 120 «Обзор практики применения арбитражными судами положений главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации»^[19] установил, что соглашение об уступке права может иметь своим предметом не возникшее на момент заключения такого соглашения право. После этого аналогичное положение было закреплено в гражданском законодательстве РФ не только применительно к цессии, но и в отношении залога прав. Так, п. 2 ст. 358.1 ГК РФ закрепляет, что предметом залога может быть право, которое возникнет в будущем из существующего или будущего обязательства. Вместе с тем в таких случаях согласно п. 1 ст. 358.5 ГК РФ залог создается с момента возникновения будущего права. Такое положение вещей можно объяснить, используя логику, аналогичную вышеуказанным соображениям немецкой доктрины. В частности, до созревания будущего права требования, являющегося предметом договора залога, абсолютного права залога еще не существует, поскольку нет и предмета, который можно было бы обременить. Обеспечение в виде залога появляется лишь после соответствующего созревания права требования.

Вместе с тем интересен вопрос о применимости указанной логики к условным сделкам. Известно, что условная сделка — это сделка, основной правовой эффект которой поставлен в зависимость от определенного условия, которое может либо наступить, либо нет^[20]. В частности, не вызывает сомнений то, что обязательства из таких сделок возникают лишь после наступления условия^[21]. Это следует из существа института, который и предполагает, что в зависимость от отлагательного условия ставится возникновение прав и обязанностей^[22]. Учитывая, что обязательство возникнет в будущем, нет никаких препятствий к тому, чтобы видеть в таких ситуациях частный случай залога будущих требований и применять соответствующее правовое регулирование. То есть, само обеспечение в виде залога требования возникнет только после созревания обязательства (наступления отлагательного условия). Вместе с этим больший интерес представляет вопрос о том, возможно ли заложить права по условной сделке, которые возникают у контрагентов до наступления условия^[23]. Для ответа на этот вопрос необходимо понять правовое положение сторон условной сделки до наступления соответствующего условия. На этот счет существуют следующие основные концепции.

Согласно первой — во временной промежуток между моментом заключения условной сделки и наступления условия «права из сделки как бы не существуют»^[24]. Подобная точка зрения, по-видимому, превалировала в римском праве, где права по условной сделке до наступления условия не переходили по наследству, кредитор по указанной сделке не допускался к конкурсу на участие в аукционе (bonorum venditio) в случае неплатежеспособности должника, а также исполнение, произведенное ранее наступления условия, считается исполнением недолжного (solution indebiti). Обобщение этой позиции можно видеть в высказывании Павла: «Quod pendet, non est pro eo, quasi sit»^[25]. В российской доктрине подобной точки зрения придерживался Д. И. Мейер, который отмечал, что до наступления соответствующего условия сделки нет^[26]. Так, цивилист указывает, что об условной сделке можно сказать лишь то, что имеется нечто существующее, однако это еще не сделка, поскольку подлинной сделкой она становится лишь тогда, когда наступает условие; только тогда, по мнению ученого, происходит перемена в существующих юридических отношениях, а до того времени они не изменяются, следовательно, нет и сделки^[27].

Другая концепция предполагает, что до наступления условия, положения сторон нельзя квалифицировать как юридическое «ничто»^[28]. В частности, указывается, что, хотя после заключения сделки обязательства сразу не возникло, стороны уже пришли к соглашению и в определенной форме правоотношение между ними уже было установлено. Еще Юстиниан указывал, что кредитор в такой ситуации имеет так называемое право ожидания (spes debitum iri) того, что сделка станет эффективной (то есть, полностью проявит свой эффект, на который рассчитывали контрагенты)^[29]. Аналогичной точки зрения придерживался ряд дореволюционных российских цивилистов. Так, К. П. Победоносцев отмечал, что до наступления условия определенные правовые последствия уже считаются возникшими^[30]. В частности, ученый указывал, что стороны не могут просто так изменить этот договор. Кроме того, цивилист говорил, что, помимо права ожидания (spes debitum iri), у кредитора также есть юридически значимый «расчет» на получение исполнения при наступлении условия. Из этого соображения правоведом выводилось, что стороны должны «взаимно обязательно» относиться к предмету ожидаемого исполнения^[31]. Так, К. П. Победоносцев считал, что ни одна из сторон не вправе предпринимать действия по изменению такого исполнения, и у заинтересованного лица даже появляется возможность наблюдать за сохранностью этого исполнения. Однако негативные последствия нарушения таких «обязанностей» по сохранности имущества можно будет применить к нарушителю только, если условие наступит^[32]. На связанность сторон в условной сделке до наступления условия указывали и иные авторитетные дореволюционные цивилисты^[33]. Более того, в комментариях к проекту Гражданского уложения Российской империи указывалось, что до наступления условия у соответствующей стороны имеется юридически значимое ожидание^[34]. Аналогичной точки зрения придерживались и немецкие цивилисты. Так, указывается, что, хотя до наступления условия, правовые последствия, на которые была направлена воля сторон, еще не достигнуты, условная сделка уже связывает контрагентов^[35]. При том, условно управомоченное лицо уже может твердо рассчитывать на ожидаемые при наступлении условия правовые последствия^[36]. Более того, эти расчеты в германском правопорядке могут быть отчуждаемы еще до наступления соответствующего условия^[37].

Исходя из вышесказанного, представляется верным присоединиться к сторонникам второй позиции. Действительно, до наступления условия нельзя сказать, что между сторонами отсутствует какая-либо юридическая связь. Подтверждением этому служит то, что стороны не могут свободно отказаться от условной сделки, у контрагентов повышается стандарт добросовестности^[38] и соответствующие стороны сделки получают юридически значимые «ожидания» получения исполнения в случае наступления условия. Хотя такие «ожидания» и нельзя приравнять к полноценному обязательственному праву требования^[39], но они уже составляют часть имущества сторон сделки^[40]. Следует согласиться с Д. Д. Гриммом в том, что сама по себе возможность наступления определенных выгодных для условно управомоченного лица последствий уже представляет собой самостоятельное благо, ценность которого будет тем выше, чем вероятнее, что условие наступит^[41]. На практике можно представить себе ряд ситуаций, иллюстрирующих данную позицию. Например, в 2023 году Россия будет принимать Чемпионат мира по хоккею с шайбой^[42]. Международная федерация хоккея с шайбой (IIHF) по соответствующему представлению России публикует широкий список (№ 1) городов (допустим, 36), где потенциально принимающая сторона собирается проводить матчи. Из этого списка затем будут выбраны окончательные места проведения игр (к примеру, 18 городов — список № 2). Учитывая, что такое масштабное мероприятие собирается посетить масса туристов, активизируется ряд бизнес-секторов, которые готовы удовлетворить спрос этих людей на еду, проживание, развлечения и т.д. В связи с этим легко можно себе представить, что какой-нибудь крупный бизнесмен собирается купить (или взять в аренду) здание в городе проведения чемпионата мира, чтобы сдавать его для проживания туристам. Исходя из этого посыла, определенный бизнесмен (А) решил заключить договор купли-продажи жилого помещения с Б. Однако А еще не знает, в каких городах точно будет проводится состязания; известен только широкий лист городов (список №1). В связи с этим А готов купить квартиру (скажем, в Калининграде) только, если этот город будет выбран в качестве места проведения чемпионата. Поэтому купля-продажа строения в Калининграде между А и Б ставится под указанное выше условие. У А появляется «ожидание», что при наступлении условия он сможет купить у Б объект. Это «ожидание», как было указано ранее, само по себе имеет имущественную ценность. Следовательно, с политико-правовой точки зрения было бы рационально предоставить А возможность использовать это благо для обеспечения своих обязательств перед кем-нибудь. Например, у А перед В есть определенная задолженность, возврат которой необходимо осуществить до момента опубликования списка №2. Для В также привлекательно иметь такое право «ожидания» в канун чемпионата мира (особенно, если представить, что В имеет инсайдерскую информацию о том, что Калининград точно выберут в качестве места проведения состязания). Исходя из этого, залог «ожидания» мог бы успешно обеспечивать задолженность А перед В. Данное решение позволит расширить возможности оборота. Модель залога будущих требований здесь оказалась бы бессильна, поскольку само залоговое обеспечение возникло бы только после наступления условия. В, следовательно, не смог бы получить удовлетворения от залога будущего требования А до опубликования списка № 2.

Аналогичные рассуждения можно привести также и в отношении «права ожидания», известное германоязычным доктринам как Anwartschaftsrecht. Данное «право ожидания», согласно немецкой доктрине, является более сильным (многими квалифицируется даже в качестве «вещного права»), чем просто ожидание (Anwartschaft), которое рассматривалось ранее^[43]. Такое право, к примеру, получает покупатель при купле-продаже с оговоркой об удержании правового титула^[44]. В частности, предполагается, что у продавца есть лишь фидуциарная собственность, которая нужна, прежде всего, для обеспечения исполнения обязательства купли-продажи. Покупатель же имеет вещное право ожидать, что после уплаты покупной цены, он станет собственником товара. Это вещное ожидание действует против третьих лиц, и, к примеру, если продавец передаст собственность третьему лицу или обременяет вещь без согласия покупателя, то такое право ожидания все равно будет действовать, и оно, после передачи всей покупной цены, будет автоматически преобразовано в полное (свободное от прав третьих лиц) право собственности на товар^[45]. Немецкая доктрина прямо устанавливает, что такое «право ожидания» можно закладывать^[46]. В таком случае к указанному обеспечению будут применяться правила о залоге прав в целом^[47].

Несмотря на то, что российском правопорядке доктриной не было достаточно разработано учение о «вещном» правовом ожидании^[48], в отечественной практике на уровне высших судов встречаются ситуации, которые в немецкой доктрине квалифицировали бы в качестве Anwartschaftsrecht. В частности, следует отметить ряд разъяснений ВАС РФ, принятых по вопросам выкупного лизинга. Так, в пп. 1 и 6 Постановления Пленума ВАС РФ от 14.03.2014 № 17 «Об отдельных вопросах, связанных с договором выкупного лизинга» (далее — Постановление)^[49] устанавливается, что судам при рассмотрении споров о том, какие права по договору купли- продажи предмета лизинга имеет лизингодатель, следует принимать во внимание, что собственность нужна лизингодателю лишь для обеспечения исполнения обязательств по выплате платежей, а также, что у лизингополучателя есть «правомерное ожидание лизингополучателя» в отношении приобретения права собственности на предмет лизинга в будущем. Развивая такую идею, п. 10 указанного акта ВАС РФ определяет, что, хотя в соответствии с пунктом 2 статьи 18 Закона о лизинге^[50] при выкупном лизинге лизингодатель имеет право в целях привлечения денежных средств использовать в качестве залога предмет лизинга, в такой ситуации подлежат учету также правомерные интересы лизингополучателя, заключающиеся в приобретении права собственности на предмет лизинга, свободный от прав третьих лиц, после исполнения им обязательств по договору лизинга. Пленум указывает конкретные последствия того, что у лизингополучателя есть «правомерные ожидания приобретения собственности». Так, после надлежащей оплаты всех лизинговых платежей лизингополучатель автоматически получает собственность на предмет лизинга (п. 2 Постановления), свободный от прав третьих лиц, которые знали, что обременен был предмет выкупного лизинга (п. 10 Постановления). То есть, при оплате всех платежей право ожидания лизингополучателя приобрести собственность преобразуется в право собственности. Более того, такое право ожидания будет действовать против третьих лиц и, к примеру, если предмет лизинга будет обременен залогом, то после оплаты лизинговых платежей залог на предмет лизинга будет также прекращен (п. 10 Постановления). Российская судебная практика успешно восприняла вышеуказанные разъяснения ВАС РФ. Так, в Определении от 10.02.2015 № 305-ЭС14-8115 по делу № А40- 156367/2013 Верховный Суд РФ указал, что, учитывая надлежаще выплаченные лизинговые платежи, а также то, что банк должен был знать о нахождении предмета в лизинге, залог на указанный объект прекращается, а лизингополучатель приобретает необремененную собственность. Аналогичную позицию можно найти в иных судебных актах^[51].

Представляется, что без использования концепции фидуциарной собственности и юридически значимого правового ожидания достаточно трудно дать последовательное доктринальное объяснение, почему собственник (лизингодатель) не может свободно заложить свою собственность, а также, почему лизингополучатель приобретает необремененное ничем право собственности. Однако соответствующие объяснения можно обнаружить при помощи конструкции фидуциарной собственности^[52] и концепции, аналогичной немецкой Anwartschaftsrecht. Так, очевидно, что лизингодатель не может распоряжаться предметом лизинга, поскольку правовой титул собственности дает ему больше полномочий, чем требуется, чтобы обеспечить обязательство по осуществлению лизинговых платежей и ВАС РФ, отмечая такую несправедливость, ограничивает полномочия лизингодателя. Лизингополучатель же приобретает собственность, свободную от прав третьих лиц, поскольку он имел защищаемое и противопоставляемое против третьих лиц «право ожидания», которое после исполнения обязательства преобразуется в «чистое» право собственности. Такая интерпретация способна успешно доктринально объяснить позицию ВАС РФ. Более того, отталкиваясь от такого объяснения можно «впустить» в оборот вещное «право ожидания», что предоставит лицам новые возможности, в том числе и для обеспечения обязательств.

Примечательно, что практической реализации данной идеи также способствует тот факт, что в настоящий момент отечественное регулирование позволяет сделать публичным для всех третьих лиц соответствующее юридически значимое правовое ожидание определенного лица (лизингополучателя/покупателя по купле с оговоркой об удержании собственности и т.д.) посредством включения соответствующих сведений в Единый федеральный реестр юридически значимых сведений о фактах деятельности юридических лиц, индивидуальных предпринимателей и иных субъектов экономической деятельности (далее — ЕФРСФДЮЛ). Притом публикация в ЕФРСФДЮЛ в силу закона является (с точки зрения фикции осведомленности о наличии сообразного права, вменяемой третьим лицам) даже более действенной, чем публикация в других государственных реестрах. В частности, в силу п. 5 ст. 4 Федерального закона от 12.11.2019 № 377-ФЗ «третьи лица считаются извещенными об установленных правах и (или) ограничениях (при условии однозначной идентификации объекта, в отношении которого установлены соответствующие права и (или) ограничения, лицом, внесшим сведения) со дня, следующего за днем опубликования сведений в ЕФРСФДЮЛ». Примечательно, что даже для Единого государственного реестра недвижимости такое правило суды посчитали слишком жестким, установив, что «сама по себе запись в ЕГРП о праве или обременении недвижимого имущества не означает, что со дня ее внесения в ЕГРП лицо знало или должно было знать о нарушении права» (п. 57 Постановление Пленума Верховного Суда РФ № 10, Пленума ВАС РФ № 22 от 29.04.2010^[53]).

Таким образом, исходя из указанных выше соображений, существует ряд обоснованных причин допускать возможность залога ожиданий. Хотя указанные выше ожидания и «права ожидания» не являются обязательствами, к ним применимы правила о залоге обязательственных прав, если это не будет противоречить существу отношений. Например, к правам ожидания точно так же, как и к требованиям, будет применим принцип вещного замещения: когда право ожидания преобразится в собственность, то и предмет залога также будет заменен с права ожидания на собственность^[54]. Однако, разумеется, залогодержателю нельзя будет осуществить свое право залога через требование исполнения с условного должника залогодателя, поскольку это будет противоречить существу отношений: такого права не существует у самого залогодателя. Вместе с тем залогодержателю будут доступны иные механизмы реализации имущества: торги или lex comissoria (перевод таких прав на себя).

Завершая разговор о предмете залога обязательственных прав, следует также отметить, какие обязательственные права способны быть предметом залогового обеспечения. Представляется, что возможность передать требование в залог имеется во всех случаях, когда последнее допускается уступать и нет законодательного запрета на залог^[55].

Это обусловлено тем, что при регулировании возможности цессии, по сути, решается вопрос об оборотоспособности требования. Если последнее допускается полностью уступать, то тем более его можно передать в залог (a maximis ad minima). Обратное утверждение, на наш взгляд, также является справедливым: недопустимость уступки требования означает невозможность передать последнее в залог. В связи с этим применительно к вопросу о допустимости передачи требований в залог целесообразно использовать наработки доктрины и законодательства в отношении возможности цессии прав требований — аналогичные правила будут справедливы и для залога обязательственных прав. Так, известно, что по общему правилу права требования могут быть переданы от одного лица другому. Вместе с тем из такого правила существует ряд исключений. Прежде всего, уступаемость требований может быть исключена законом в силу природы требования. В таком случае речь идет о так называемых требованиях, неразрывно связанных с личностью (высокоперсонифицированные требования — например, требование об уплате алиментов). Залог прав (и их уступка) может быть запрещен также посредством воли сторон. В частности, по общему правилу уступка (абз. 2 п. 4 ст. 388 ГК РФ) или залог прав (п. 2 ст. 358.2 ГК РФ) не допускается, если такой запрет наложен соглашением сторон (pactum de non cedendo). Однако в случае, если субъекты, осуществляющие предпринимательскую деятельность, установили запрет на передачу в залог денежного требования, то сделка, нарушающая данный запрет будет действительна, а соответствующий контрагент будет нести ответственность за нарушение обязательства (п. 4 ст. 358.2 ГК РФ, п. 3 ст. 388 ГК РФ). Кроме того, в ряде случаев, уступка (и, соответственно, залог) требований могут быть «ограниченно уступаемыми». То есть, в силу указания закона такие требования можно уступать только в ряде установленных случаев. К примеру, в соответствии с п. 1 ст. 589 ГК РФ права лица, получающего ренту, могут быть переданы только гражданам или некоммерческим организациям, если это не противоречит закону или целям деятельности последних.

Резюмируя изложенное в настоящей главе, можно отметить следующее.

Сведения о динамике осмысления института залога обязательственных прав показывают, что вопрос понимания сущности указанного института является сложным, фундаментальным и на текущий момент не разрешенным в отечественном праве. Изложенное предопределяет необходимость в исследовании догматики института залога обязательственных прав (в том числе анализа основных существующих теорий).

Наиболее последовательное объяснение института залога обязательственных прав можно видеть в теории прав на права и в вещноправовой концепции залога. Другие правовые конструкции (включая институты цессии) не пригодны для выстраивания стройного и последовательного описания залога обязательственных прав (требований). Несмотря на специфику предмета, залог обязательственных прав (требований) является таким же по своей природе обеспечением, что и классический залог вещей. Особенности ряда черт залогового обеспечения, присущие исключительно для залога обязательств, предопределяются нематериальным предметом обременения, но не специфической правовой природой самого института.

Говоря же о предмете залога, следует констатировать, что, согласно отечественному регулированию, залог по общему правилу обременяет все права требования из обязательства в широком значении термина, но не касается прав требований залогодателя из иных обязательств даже, если последние находятся в рамках единого (с точки зрения экономики) проекта^[56].

В отсутствие законодательного запрета на залог возможность передать требование в залог имеется во всех случаях, когда последнее допускается уступать.

В том числе возможно устанавливать залог в отношении будущего обязательства, когда само обременение будет создано только при «созревании» соответствующего требования. Соответствующие правила о залоге будущих требований применимы также при залоге прав из условных сделок, где обеспечение возникает после наступления условия. Вместе с тем представляется верным дать обороту возможность закладывать юридически значимые ожидания, которые появляются у сторон еще до наступления условия, чтобы и в период «связанности» стороны могли использовать свое вновь появившееся имущество для обеспечения обязательств. К залогу таких ожиданий, как правило, применимы нормы о залоге обязательственных прав.

Вышеприведенные теоретические выводы (прежде всего, выводы № 1-2), помимо того, что являются ценными сами по себе, поскольку позволяют теоретически осмыслить природу института, а также определить его место в общей системе гражданско-правовых конструкций, имеет вполне прикладную пользу. Как будет показано далее в Главе 2, полученные теоретические результаты помогают разрешать ряд специфических проблем, связанных с частными вопросами, возникающими при регулировании отличительных особенностей залогового правоотношения при залоге обязательственных прав.

Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права. Т.2., М. Статут, 2005. С. 8. ↑
Агарков М. М. Избранные труды по гражданскому праву. В 2 т. Т. 2: Общее учение об обязательствах и его отдельных видах. М.: Статут, 2012. С. 18. ↑
Агарков М. М. Указ. Соч. С. 88-89. ↑
Толстой B.C. Исполнение обязательств. М. Юридическая литература, 1973. С. 3-8. ↑
Толстой В. С. Там же. ↑
Dullinger S. Burgerliches Recht. Band 2: Schuldrecht, Allgemeiner Teil. 4, aktualisierte Auflage. SpringerWienNewYork. 2010. S. 3-4. Harke J. D. Allgemeines Schuldrecht. SpringerVerlag Berlin Heidelberg, 2010. S. 13-14. ↑
Dullinger S. Op.cit. S. 3. ↑
Harke J. D. Op.cit. S. 13-14. ↑
К примеру, при купле-продаже такими «основными» связками будут право требование- обязанность передать вещь и право требование-обязанность оплатить товар. ↑
Например, привходящее право покупателя требовать от продавца устранения недостатков некачественного товара (вторичная обязанность по предоставлению) будет входить в широкое обязательство «купли-продажи». См. подробнее: Егоров А.В. Структура обязательственного отношения: наработки германской доктрины и их применимость в России // Вестник гражданского права. 2011. № 3. С. 241 — 274 // СПС «Консультант Плюс». ↑
Егоров А. В. Многозначность понятия обязательства: практический аспект. Вестник ВАС РФ, 2011. С. 28-29. ↑
П. 1 ст. 358.1 ГК РФ говорит о том, что закладывается требование из обязательства залогодателя. Очевидно, что здесь речь идет об обязательстве как о правоотношении нескольких субъектов, поэтому более корректной формулировкой было бы «обязательство с участием залогодателя». (Бевзенко Р. С. Егоров А. В. Поправки о залоге. Новые возможности для маневра // М.: ООО «Актион-Медиа», 2015. С. 132-133; автор раздела — А.В. Егоров). ↑
Baur. F. Stoerner R. Sachenrecht. Muenchen, C.H. Beck’sche Verlagsbuchhandlung, 1999. S. 878-879. ↑
Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 28.05.2020 № 303-ЭС18-7751(4) по делу № А59-2230/2015 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2021. № 3 // СПС «Консультант Плюс». ↑
См. § 1204 ГГУ, статью 2335 ФГК. ↑
Erman BGB: Handkommentar mit AGG, EGBGB (Auszug), ErbbauRG, HausratsVO, LPartG, ProdHaftG, UKlaG, VAHRG und WEG: In 2 Bde. / H.P. Westermann (Hg.). 12. Aufl. § 1204. Rn. 2. ↑
Noerr K. W, Scheyhing R. Sukzessionen: Forderungszession. Tubingen: 2. Aufl. Mohr Siebeck, 1999. S. 108- 112. ↑
К примеру, указывалось, что ГК РФ не допускает уступку обязательства, которое возникнет в будущем (Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Общие положения (книга 1). 3-е издание, стереотипное. М.: «Статут», 2001 // СПС «Консультант Плюс»). ↑
Информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 30.10.2007 № 120 «Обзор практики применения арбитражными судами положений главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации» // Вестник ВАС РФ. № 1. 2008. ↑
Zerres T. Buergerliches Recht. Eine Einfuehrung in das Zivilrecht und die Grundzuege des Zivilprozessrechts. Sechste, vollstaendig ueberarbeitete und aktualisierte Auflage. Springer, 2009. S. 73. ↑
Речь здесь и в дальнейшем идет, прежде всего, об условных сделках с отлагательными условиями, хотя большинство положений справедливы для условных сделок в целом. ↑
Российское гражданское право: В 2 т. Общая часть. Вещное право. Наследственное право. Интеллектуальные права. Личные неимущественные права: Учебник, том 1 // 2-е издание, стереотипное/ отв. ред. Е.А. Суханов. М.: Статут, 2011. — 958 с. // СПС «Консультант Плюс». ↑
Под словом «заложить» в этом предложении имеется в виду получить уже существующее обеспечение в виде залога имущества. ↑
Дождев Д. В. Римское частное право//Под общей редакцией В. С. Нерсесянца. М.: НОРМА ИНФРА-М, 2013. С. 189. ↑
Что означает — того, что находится в подвешенном состоянии, (еще) не существует. Цит. по: Zimmermann R. The law of obligations. Roman foundations of civilian traditions. Oxford: Clarendon Press, 1996. P. 724. ↑
Мейер Д. И. Русское гражданское право В 2 ч. Ч. 1. М.: Статут, 2003. — 831 с. // СПС «Консультант Плюс». ↑
Мейер Д. И. Там же. ↑
Zimmermann R. Op. cit. P. 725. ↑
Inst. III, 15, 4. Zimmerman R. Op. cit. P. 725. ↑
Победоносцев К. П. Курс гражданского права. Часть третья. Договоры и обязательства. М. Статут, 2003. С. 14-15. ↑
Победоносцев К. П. Там же. ↑
По-видимому, изначально такие размышления появились как следствие идеи ретроспективности обязательства после наступления условия. (К. П. Победоносцев Указ. Соч. С. 15); однако к такому же результату, используя концепцию юридически значимого интереса, приходят и немцы, где по общему правилу ретроспективности при условных сделках нет (см.: Erman BGB: Handkommentar mit AGG, EGBGB (Auszug), ErbbauRG, HausratsVO, LPartG, ProdHaftG, UKlaG, VAHRG und WEG: In 2 Bde. / H.P. Westermann (Hg.). 12. Aufl. § 160). ↑
Васьковский Е. В. Учебник гражданского права. М.: Статут, 2003. С. 168-169; Гамбаров Ю. С. Гражданское право: общая часть. М.: Зерцало, 2003. С. 780. Синайский В. И. Русское гражданское право. — Киев, типография Р. К. Лубковского, 1915 // СПС «Гарант». ↑
Проект Высочайше учрежденной Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения (С объяснениями и извлечениями из трудов Редакционной комиссии) / Под ред. И.М. Тютрюмова; Сост. А.Л. Саатчиан. Т. 1. СПб.: Изд. кн. маг. «Законоведение», 1910. С. 86 — 87. ↑
Гражданское право Германии: Хрестоматия избранных произведений Франца Бернхевта и Йозефа Колера/Сост. Р. С. Куракин, Е. В. Семенова; Пер. с нем. Проф. В. М. Нечаева// М.: РИОР: ИНФРА-М, 2014. С. 70. ↑
Эннекцерус Л. Кипп Т. Вольф М. Курс Германского гражданского права. Т. 1.//Перевод с нем. Проф. И. Б. Новицкого, к.ю.н. Г. Н. Полянской и В. А. Альтшулера; Под ред. проф. Д. М. Генкина и проф. И. Б. Новицкого//М.: Издательство иностранной литературы, 1950. С. 295. ↑
Эннекцерус Л. Кипп Т. Вольф М. Там же. ↑
Речь идет о классическом правиле, реципированном из Рима, суть которого заключается в том, что, если сторона сделки будет недобросовестно способствовать ненаступлению условия, то соответствующее условие будет считаться наступившим. Римское частное право. Учебник/Под. Ред. проф. И. Б. Новицкого и проф. И. С. Петерского. — М.: ИКД «Зерцало-М», 2008. С. 349. ↑
Поскольку отсутствует созревшее обязательство: нет полноценного права требования и корреспондирующей обязанности, исполнение которой можно требовать в судебном порядке. Российское гражданское право: В 2 т. Общая часть. Вещное право. Наследственное право. Интеллектуальные права. Личные неимущественные права: Учебник, том 1 // 2-е издание, стереотипное/ отв. ред. Е.А. Суханов. М.: Статут, 2011. — 958 с. // СПС «Консультант Плюс». ↑
Zimmermann R. Op. cit. P. 725. ↑
Д. Д. Гримм. Лекции по догме частного права/Под ред. д.ю.н. проф. В. А. Томсинова. М.: Зерцало-М, 2014. С. 158. ↑
С учетом нестабильной международной обстановки это может измениться, но для дескриптивных целей это не имеет значения. ↑
См.: Schmoeckel M., Rueckert J., Zimmermann R., Hrsg. Historisch-kritischer Kommentar zum BGB. Tuebingen: Mohr Siebeck, 2003. S. 881-882, 888, 895-900. Хотя Anwartschaftsrecht имеет место в ряде случаев при заключении условной сделки (см. Schiemann G. Das Rechtgeschaeft // J. Von Staudingers Kommentar zum Buergerlichen Gesetzbuch mit Einfuehrungsgesetz und Nebengesetzen Eckpfeiler des Zivilrechts. Berlin, 2008. S. 78-79; Brox H. Das Anwartschaftsrecht des Vorbehaltskaufers // Jiristische Schulung. 1984. S. 657 — 668). ↑
Eichenhofer Eberhard. Anwartschaftslehre und Pendenztheorie — Zwei Deutungen von Vorbehaltseigentum in: Archiv fur die civilistische Praxis//Archiv fur die civilistische Praxis. 1985, AcP 185. S. 166-168. ↑
Если только товар не был передан добросовестному приобретателю. (Wieling H.J. Sachenrecht. 5. Aufl. Heidelberg, 2007. S. 241-245). В немецкой правовой науке, а также судебной практике закрепилось суждение о праве ожидания как о «первой ступени права собственности» (Baur J.F., Stumer R. Op. cit. S. 755). ↑
Eichenhofer Eberhard. Anwartschaftslehre und Pendenztheorie — Zwei Deutungen von Vorbehaltseigentum in: Archiv fur die civilistische Praxis//Archiv fur die civilistische Praxis. 1985, AcP 185/ S. 179-191; Blomeyer A. Die Rechtstellung des Vorbehaltskaeufers. Archiv fuer die civilistische Praxis // Archiv fur die civilistische Praxis, 1963. Bd 162. S. 193 — 203. Хотя, следует отметить, что ряд представителей немецкой доктрины придерживаются иной позиции — см., к примеру: C. P. Rupp. in: German civil Code/Buergerliches Gesetzbuch (BGB), Volume 1: Books 1-3, Article-by-Article Commentary/ed. by G. Dannemann and R. Schultze. Verlag C.H. Beck oHG, Muenchen, 2020. P. 2114, 2117. ↑
Wieling H.J. Sachenrecht. 5. Aufl. Heidelberg, 2007. S. 250. ↑
В отечественной доктрине, разумеется, имеется ряд работ высокого уровня, анализирующих в той или иной мере институт Anwartschaftsrecht (см., к примеру: Емелькина И.А. Вещные «ожидаемые права» в гражданском праве России и зарубежных стран // Вестник гражданского права. 2010. № 6. С. 35 — 57; Гудков Д.В. Проблема квалификации отношений сторон до разрешения отлагательного условия // Вестник гражданского права. 2015. № 3. С. 27 — 45; Крашенинников Е.А. Гражданское право и процесс: избранные труды / Е.А. Крашенинников; ответственный редактор Ю.В. Байгушева. Москва: Юрайт, 2020. С. 588-593 и т.д.), однако какой-либо фундаментальной дискуссии касательно данного института не ведется, в том числе не удалось обнаружить ни одной отечественной диссертации, анализирующей / развивающей учение об Anwartschaftsrecht. ↑
Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 14.03.2014 № 17 «Об отдельных вопросах, связанных с договором выкупного лизинга» // Вестник ВАС РФ. 2014. № 5 // СПС «Консультант Плюс». ↑
Федеральный закон от 29.10.1998 № 164-ФЗ «О финансовой аренде (лизинге)» (с изм. и доп. от 14.03.2022 № 56-ФЗ) // СЗ РФ. 1998. № 44. Ст. 5394; СЗ РФ. 2022. № 12. Ст. 1783. ↑
См.: Определение Верховного Суда РФ от 10.02.2015 № 305-ЭС14-8112 по делу № А40- 178039/2013 // URL: kad.arbitr.ru; Постановление Арбитражного суда Московского округа от 23.10.2014 № Ф05-11583/14 по делу № А40-156367/13-35-1454 // URL: kad.arbitr.ru; Постановление ФАС Центрального округа от 13.05.2014 по делу № А14-9705/2010 // URL: kad.arbitr.ru. ↑
Ее суть заключается в том, что кредитор, хотя формально и является собственником вещи, но этот титул собственности предоставлен лишь для обеспечения обязательства. Сам по себе такой титул предоставляет кредитору больше полномочий, нежели того требует ситуация (к примеру, было достаточно и обычного залога). Желаемый правовой результат не находится в соответствии с преследуемой хозяйственной целью, он идет дальше цели. Эннекцерус Л. Кипп Т. Вольф М. Указ. Соч. С. 128-129 (см. также: Henssler M. Treuhandgeschaft. Dogmatik und Wirklichkeit // Archiv fur die civilistische Praxis — 1996. Bd. 196. S. 37 — 87; Schanbacher D. Zu Ursprung und Entwicklung des roemischen Pfandrechts. in: Aufsatze // Zeitschrift der Savigny-Stiftung fur Rechtsgeschichte — 123 // Periodical. 1963). ↑
Постановление Пленума Верховного Суда РФ № 10, Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ № 22 от 29.04.2010 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» (с изм. и доп. от 23.06.2015 № 25) // Вестник ВАС РФ. № 6. 2010; РГ. № 140. 30.06.2015 // СПС «Консультант Плюс». ↑
Wieling H.J. Sachenrecht. 5. Aufl. Heidelberg, 2007. S. 250. Однако, разумеется, залогодержателю нельзя будет осуществить свое право залога через требование исполнения с условного должника, поскольку такого права не существует у самого залогодателя. Вместе с тем залогодержателю будут доступны иные механизмы реализации имущества: торги или lex commissoria (перевод таких прав на себя). ↑
C.S. Rupp. Op. cite. P. 2114. ↑
Как показано ранее, аналогичное решение принято немецким правопорядком. ↑

Оглавление