^[1] Стандартной целью залогового обеспечения является предоставление кредитору (залогодержателю) дополнительных гарантий исполнения основного обязательства. В связи с этим особого внимания при регулировании содержания залоговых правоотношений заслуживают вопросы сохранности предмета обеспечения, без надлежащего разрешения которых залог потерял бы всякий смысл.

Применительно к регулированию залога обязательств соответствующие вопросы, связанные с сохранностью обеспечения, приобретают отличительные характерные черты, поскольку заложенное право по своей природе после исполнения должником залогодателя своих обязанностей прекращается, в связи с чем прекращается и сам залог этого требования, а залогодержатель утрачивает обеспечение.

Представляется, что в качестве наиболее оптимального способа компенсации кредитору-залогодержателю указанной потери обеспечения можно видеть предоставление залогодержателю контроля над активом, передачу которого осуществляет должник залогодателя. Получение такого контроля может быть реализовано посредством использования двух правовых инструментов.

Первый из них предполагает безусловное участие залогодержателя в принятии исполнения от должника залогодателя. Это означает, что должник залогодателя не вправе производить исполнение только последнему: либо в принятии исполнения по заложенному требованию наряду с залогодателем должен также участвовать залогодержатель, либо исполнение должно осуществляться исключительно залогодержателю. Иллюстрацией такого подхода может служить ряд западных правопорядков, устанавливающих общее правило о том, что залогодержатель участвует в принятии исполнения по заложенному обязательству. Так, ст. 2363 ФГК констатирует, что после уведомления должника о залоге права, единственным надлежащим получателем платежей будет залогодержатель. §1281 ГГУ также дает право кредитору-залогодержателю получить исполнение (правда, совместно с залогодателем, если заложенное требование исполняется до наступления срока исполнения по обеспеченному обязательству) по заложенному праву^[2].

Вторым инструментом является принцип замещения (нем. Surrogationsprinzip; в российской доктрине указанное явление также принято обозначать терминами «принцип эластичности»^[3], «экспансия залога»^[4], «пространство действия залога»^[5]) и предполагает, что исполненное должником по общему правилу становится новым предметом залога^[6].

Указанные инструменты хотя и известны отечественному законодателю, однако имеют, на наш взгляд, неполное воплощение, что приводит к существенному попранию прав залогодержателя.

В частности, касательно участия залогодержателя в принятии исполнения от должника, следует отметить, что в п. 1 ст. 358.6 ГК РФ содержится общее правило о том, что исполнение по заложенному требованию должно быть произведено в пользу исключительно залогодателя. Залогодержатель, согласно указанному диспозитивному правилу, никак не участвует в приеме исполнения от должника. Само по себе это обстоятельство уже лишает залогодержателя определенного рода контрольных полномочий для осуществления сохранности обременения, которые предоставляются залогодержателю права требования во Франции и в Германии. В рамках российского регулирования залогодержатель согласно диспозитивному правилу п. 1 ст. 358.6 ГК РФ не будет иметь реальной возможности контролировать передачу исполнения по заложенному требованию — последнее может быть надлежащим образом исполнено и без участия залогодержателя.

Такое положение дел порождает дополнительные риски утраты обеспечения — залогодатель может утаить от залогодержателя тот факт, что исполнение состоялось, и, став правообладателем полученного по заложенному обязательству имущества, не опубликовать сведения о залоге на последнее, передав новый предмет залога третьему добросовестному лицу, которое будет не осведомлено о наличии каких-либо прав, обременяющих имущество. Залогодержатель в таком случае утратит как право залога на соответствующее требование (оно прекратилось ввиду надлежащего исполнения), так и право залога на имущество, являвшееся предметом исполнения по заложенному требованию (право залога при отсутствии регистрации либо не будет считаться существующим, либо не будет противопоставим против добросовестных третьих лиц^[7]).

Представляется, что изложенные выше риски могут существенным образом нивелироваться введением диспозитивного правила о том, что после установления залога исполнение по заложенному требованию должно быть осуществлено при участии залогодержателя.

Как показано выше, участие залогодержателя может носить как (1) исключительный (т.е. уполномоченным на принятие исполнения лицом

90

является только залогодержатель), так и (2) составной (т.е. залогодержатель вправе принимать исполнение лишь совместно с залогодателем) характер.

На наш взгляд, первая идея является достаточно простой и понятной, при этом она позволяет достаточно эффективно предоставить залогодержателю инструмент контроля над предметом исполнения по заложенному требованию. Кроме того, данная идея де-факто известна и отечественному правопорядку, который предусматривает возможность для сторон (залогодателя и залогодержателя) договориться о ее реализации (см. п. 1 ст. 358.6 ГК РФ), а также видит необходимость в ее проведении по общему правилу после неисполнения обеспечиваемого обязательства (см. п. 3 ст. 358.6 ГК РФ).

Вторая идея (о совместном принятии исполнения до наступления срока по обеспечиваемому обязательству) является весьма нестандартной для отечественного правопорядка. В Германии отмечается, что необходимость реализации данного решения предопределяется тем, что следует выстраивать баланс между конфликтующими интересами сторон залогодателя и залогодержателя^[8]: первый не желает передавать актив в адрес второго до наступления срока исполнения по обеспечиваемому требованию. В свою очередь, интересы залогодержателя, еще не получившего удовлетворения обеспеченных требований, состоят в получении гарантий продолжающейся «ответственности предмета исполнения», что предопределяет недопустимость осуществления исполнения по заложенному требованию лишь в адрес залогодателя. Таким образом, немецкий правопорядок пришел к идее о том, что должник вправе произвести исполнение залогодержателю и кредитору только совместно. Реализация данного приема исполнения осуществляется через специальный институт «совместного владения» (Mitbesitz) залогодателя и залогодержателя, в которое поступает предмет исполнения по заложенному требованию^[9]. При этом в качестве альтернативы совместного владения по требованию залогодателя или залогодержателя может использоваться депозит или хранение, назначаемое в судебном порядке^[10].

Представляется, что оба приведенных решения достигают поставленной цели — обеспечить эффективный контроль залогодержателя над соответствующим активом в виде предмета исполнения по заложенному требованию. Между тем, несмотря на то что немецкое решение имеет более тонкую настройку, на наш взгляд, оно в меньшей степени способно к успешной адаптации в российских реалиях, где не имеется общепринятого доктринального и правоприменительного осмысления института «совместного владения». Кроме того, весьма непривычной и непонятной для оборота выглядит и общая идея совместного принятия исполнения разными кредиторами. Примечательно, что детализированного регулирования совместного принятия залогодателем и залогодержателем исполнения должника не имеется и у немцев, предпочитающих на практике вместо залога использовать обеспечительную уступку требований^[11], которая не предполагает для цедента и цессионария необходимости получать исполнение в «совместное владение».

В связи с изложенным, представляется, что более адаптивной для российского правопорядка является идея об осуществлении исполнения по заложенному требованию в адрес залогодержателя, которая де-факто имеет уже сегодня свое отражение в законодательстве применительно к ситуациям, когда обеспечиваемое обязательство уже было нарушено (данная ситуация более подробно анализируется в §3 главы 2 настоящей работы). Кроме того, подобное решение предлагалось и в дореволюционной литературе для схожих правоотношений залога залоговых требований^[12]. Преимуществом имплементации упомянутой идеи также является то, что её применение позволит упростить правила для уведомления должника, редуцировав их до единственного уведомления должника о состоявшемся залоге.

Представляется, что в дополнение к изложенному решению для обеспечения надлежащей сохранности заложенного актива необходимо исходить из того, что после передачи требования в залог участие залогодержателя требуется не только для осуществления принятия исполнения, но также и для осуществления любых сделок, способных во вред залогодержателю прекратить заложенное требование. Весьма необычно, что в отечественном законодательстве нет отдельной нормы, предусматривающей подобное правило для залога обязательственных прав в целом, хотя для частного вида залога требований в виде залога прав по договору банковского счета прямо имеется соответствующее законодательное установление о том, что без согласия залогодержателя не допускается прекращать и/или изменять договор банковского счета, права из которого заложены (ст. 358.13 ГК РФ).

В этом смысле весьма показательным является немецкий опыт регулирования, в рамках которого устанавливается, что заложенное право может быть прекращено сделкой только при согласии залогодержателя (§ 1276 ГГУ).

Как указывается представителями немецкой доктрины, цель данной нормы состоит в том, чтобы защитить залогодержателя от нарушающих его интересы вредоносных сделок, влекущих утрату или изменение обремененного права^[13]. То есть, данный параграф не рассчитан на ситуации любого прекращения заложенного требования^[14], а связан именно с необходимостью воспрепятствовать причиняющих вред залогодержателю сделок, влекущих утрату/уменьшение ценности заложенного имущества^[15].

При этом для немцев такое решение носит системный характер — согласие обладателя вещного (в широком смысле) права, обременяющее иное право, также необходимо и в других схожих ситуациях^[16]:

если право на земельный участок обременено правом третьего лица, то обремененное право не может быть прекращено без согласия соответствующего третьего лица (§ 876 ГГУ);

если определенное право было обременено узуфруктом, то прекращение обремененного имущества сделкой возможно только при согласии узуфруктуария (§ 1071 ГГУ).

Представляется, что для отечественного регулирования данное правило о том, что вредоносное прекращение заложенного требования сделкой возможно только при согласии залогодержателя, также является релевантным. Несмотря на отсутствие в ГК РФ прямого указания об этом, вышеизложенная идея, на наш взгляд, следует из подп. 3 п. 1 ст. 343 ГК РФ, устанавливающего общее для всех видов залога правило о недопустимости совершения действий, которые могут повлечь утрату заложенного имущества или уменьшение его стоимости, и об обязанности принимать меры, необходимые для обеспечения сохранности заложенного имущества.

Хотя подп. 3 п. 1 ст. 343 ГК РФ устанавливает, что последствием грубого нарушения обязанностей, установленных п. 1 ст. 343 ГК РФ и создающих угрозу утраты или повреждения заложенного имущества, является возникновение у залогодержателя права на акселерацию долга, вполне мыслимо исходить из того, что данное последствие является лишь одним из возможных, но не единственным. В качестве еще одного последствия можно видеть как раз недействительность сообразной сделки, влекущей соответствующие утрату или изменение заложенного права, как совершенной без согласия залогодержателя, необходимого в силу существа законодательного регулирования (ст. 173.1 ГК РФ)^[17].

Хотя изложенное решение теоретически можно вывести из существующих норм ГК РФ, выглядит целесообразным закрепить в положениях ГК РФ о залоге обязательственных прав (требований) норму, констатирующую необходимость получения согласия залогодержателя для прекращения залогового права сделкой. Включение такой нормы в ГК РФ будет, среди прочего, делать более обоснованным применение ст. 173.1 ГК РФ, которая требует, чтобы необходимость получения согласия третьего лица была прямо установлена законом.

Представляется также, что в соответствующей норме следует указать на безотзывный характер такого согласия. Такое решение позволит установить необходимую правовую определенность для всех заинтересованных лиц. В частности, залогодатель может быть готов передавать свое требование в залог лишь потому, что заручился предварительным согласием залогодержателя на совершение определенной сделки, влекущей корректировку заложенного требования (к примеру, согласие на реализацию залогодателем установленного договором права на уменьшение арендной платы в случае возникновения определенных обстоятельств) или даже его прекращение (к примеру, согласие на осуществление залогодателем прощения долга в определенных случаях). Представляется, что в такой ситуации общее правило о возможности отозвать свое согласие до совершения соответствующей сделки (п. 57 Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 № 25^[18]) не является справедливым: в противном случае будут существенным образом затрагиваться интересы залогодателя, который в отсутствие согласие залогодержателя мог никогда даже не решиться передавать в залог соответствующее требование. В этом смысле выглядит обоснованным решение немецкого правопорядка, который содержит (§ 183 ГГУ) аналогичное российскому общее правило о возможности отозвать предварительное согласие на совершение сделки, однако применительно к согласию залогодержателя в рассматриваемой ситуации устанавливает недопустимость его отзыва (§ 1276 ГГУ)^[19].

Вышеизложенный инструментарий, предполагающий участие залогодержателя в приеме исполнения по заложенному требованию (и, как дополнение — в любой сделке, вредоносно для залогодержателя влекущей прекращение/изменение заложенного требования), представляет собой лишь первое средство, позволяющее гарантировать определенный контроль залогодержателя над соответствующим активом (предметом исполнения по заложенному требованию). Вторым же является принцип замещения. Последний известен отечественному ГК РФ — в силу подп. 3 п. 2 ст. 345 ГК РФ прямо устанавливается, что исполненное в адрес залогодателя^[20] автоматически считается находящимся в залоге. Целесообразность данного правила не вызывает сомнений — действительно, существо отношений требует, чтобы залогодержателю вместо утраченного ввиду исполнения заложенного требования было предоставлено залоговое право на экономический суррогат, заменивший исчезнувший актив.

При этом, как и в немецком правопорядке, отечественный ГК не распространяет действия принципа замещения на случаи залога требования денежного исполнения (подп. 3 п. 2 ст. 345 ГК РФ). В последней ситуации на основании п. 2 ст. 358.6 ГК РФ при получении от своего должника в счет исполнения обязательства денежных сумм залогодателю лишь вменяется обязанность по требованию залогодержателя уплатить ему соответствующие суммы в счет исполнения обязательства, обеспеченного залогом. То есть, фактически, взамен залогового обеспечения денежного требования залогодержатель получает лишь еще одно обязательственное требование к залогодателю^[21].

Данное регулирование нельзя признать удачным, поскольку оно приводит к безвозвратной утрате залогодержателем обеспечения. Указанную ситуацию, вероятно, отчасти смягчает абз. 5 п. 2 ст. 334 ГК РФ, декларирующий, что залогодержатель удовлетворяется преимущественно перед другими кредиторами из имущества, причитающегося залогодателю при исполнении третьим лицом обязательства, право требовать исполнения которого является предметом залога. Указанная норма оперирует понятием «имущество», которое включает в себя «денежные средства», из чего можно сделать вывод, что из переданных должником залогодателю денежных средств залогодержатель также вправе получить удовлетворение в преимущественном порядке. Между тем, отечественная судебная практика истолковала указанную норму таким образом, что залогодержателю удастся получить преимущественное удовлетворение из денежных средств только в случае, если последние перечислены на специальный залоговый счет.

Наиболее показательным кейсом, иллюстрирующим указанную позицию, является «дело Микротеста» (А40-57347/2015), где между Банком (Залогодержатель) и ООО «Микротест» (Банкрот, Залогодатель) в обеспечение обязательств по кредиту были заложены денежные права требования Банкрота к своему Должнику. Банк (а затем — его правопреемник), вступая в реестр кредиторов, указывал, что его требования обеспечены залогом, и он имеет преимущественное право на удовлетворение из денежного исполнения Должника (которое было произведено в пользу Банкрота), являясь залоговым кредитором. Суды трех инстанций данную позицию Банка поддержали, сославшись на п. 2 ст. 334 ГК РФ, которым установлено, что залогодержатель преимущественно перед другими кредиторами залогодателя вправе получить удовлетворение обеспеченного залогом требования также за счет имущества, причитающегося залогодателю при исполнении третьим лицом обязательства, право требовать исполнения которого является предметом залога.

Верховный суд РФ Определением от 17.10.2016 № 305-ЭС16-7885 по делу № А40-57347/2015^[22] указанные акты нижестоящих инстанций отменил, указав, что за неимением специального регулирования в договоре залога, в силу ст. 358.6 ГК РФ Должник по общему правилу был обязан осуществлять исполнение Банкроту, при этом подп. 3 п. 2 ст. 345 ГК РФ прямо устанавливает, что денежные средства, переданные залогодателю-кредитору его должником, автоматически не обременяются залогом. ВС РФ указал, что, для того чтобы трансформация залога произошла, в силу п. 4 ст. 356.6 ГК РФ сторонам следует предусматривать в договоре залога условие о том, что денежные суммы, полученные залогодателем от его должника в счет исполнения обязательства, требование по которому заложено, зачисляются на залоговый счет залогодателя, к которому применяются правила о договоре залога прав по договору банковского счета. При этом ВС РФ указал, что доводы Банка и его правопреемника о допустимости залога прав по расчетному счету противоречат пункту 1 статьи 358.9 ГК РФ, согласно которому права по договору банковского счета могут быть предметом залога лишь при условии открытия залогового счета. Таким образом, ВС РФ констатировал, что Банк не является залоговым кредитором и не пользуется преимущественным правом на получение удовлетворения из денежного исполнения Должника.

Исходя из этого, ВС РФ посчитал, что препятствием для преимущественного удовлетворения Банка являются 2 основных обстоятельства:

1) в части регулирования залога денежных требований абз. 5 п. 2 ст. 334 ГК РФ замещается правилом подп. 3 п. 2 ст. 345 ГК РФ, который устанавливает, что при залоге денежных средств принцип замещения не действует;

2) для того, чтобы залогодержателю получить преимущественное удовлетворение из переданных должником залогодателю денежных средств, последние должны быть перечислены на специальный залоговый счет.

То есть, как показывает практика ВС РФ^[23], при залоге денежных требований приоритет на удовлетворение своих требований, установленный абз. 5 п. 2 ст. 334 ГК РФ, устраняется правилом подп. 3 п. 2 ст. 345 ГК РФ, констатирующим, что при залоге денежных обязательств принцип замещения не действует. В связи с этим для получения залогодержателем преимущественного удовлетворения из переданных должником залогодателю денежных средств последние должны быть перечислены на специальный залоговый счет^[24].

Если исходить из такой практики ВС РФ как из неизбежно имеющейся данности, то при банкротстве залогодателя его конкурсный управляющий в соответствии с п. 4 ст. 20.3, ст. 138 Закона о банкротстве должен открыть специальный счет для получения соответствующего исполнения от должника.

Между тем, на наш взгляд, исходный посыл ВС РФ о том, что в банкротстве приоритет, установленный абз. 5 п. 2 ст. 334 ГК РФ, будет сохраняться лишь при поступлении денег на специально открытый счет банкрота, является неочевидным.

Хотя правила п. 2 ст. 334 ГК РФ нигде не содержат упоминания о том, что «преимущественное удовлетворение за счет определенного имущества» (страхового возмещения, денежного возмещения залогодателю за изъятый предмет залога, переданного по заложенному обязательству имущества и т.д.) означает установление в отношении этого имущества залога, ряд авторитетных авторов поддерживают именно такую точку зрения^[25].

Данный подход, по-видимому, приводит к коллизии со специальными правилами регулирования залога обязательственных прав (подп. 3 п. 2 ст. 345 ГК РФ), где из-под действия экспансии залога прямо исключаются денежные средства (что и было отмечено ВС РФ).

Кроме того, распространение на подобные случаи экспансии залога может быть воспринято отрицательно с догматической точки зрения ввиду противоречия такого подхода принципу специалитета (специальности), который подразумевает, что вещное право может быть установлено только в отношении обособленного и индивидуализированного имущества^[26]. Из этого можно сделать вывод (на чем, по-видимому, и основывался ВС РФ), что в случае поступления на обычный расчетный счет залогодателя денежных средств (суммы страхового возмещения, возмещения за изъятие для государственных нужд и т.д.) последние не могут быть автоматически обременены залогом, поскольку отсутствует возможность их обособить от иных денежных средств должника, т.е. их нельзя идентифицировать в качестве индивидуально-определенного объекта.

222 См.: Эннекцерус Л., Кипп Т., Вольф М. Курс Германского гражданского права. Т. 1 / пер. с нем. И.Б. Новицкого, Г.Н. Полянской и В.А. Альтшулера; под ред. Д.М. Генкина и И.Б. Новицкого. М., 1950. С. 163.

Между тем, по нашему мнению, существует иное объяснение п. 2 ст. 334 ГК РФ, которое позволяет избежать возможного противоречия этого правила с принципом специальности и согласовать на первый взгляд противоречащие друг другу нормы п. 2 ст. 334 и подп. 3 п. 2 ст. 345 ГК РФ.

Думается, что установленный п. 2 ст. 334 ГК РФ приоритет может означать не экспансию залога, а просто возникновение привилегии. Привилегия представляет собой право, которое подразумевает наделение субъекта правомочиями исключительного характера, позволяющими получить определенные преимущества. Такая исключительность и составляет основной признак привилегии^[27]. Одной из возможных классификаций привилегий является их деление на личные (персональные) и вещные^[28].

Первые предоставляются непосредственно лицу и принадлежат ему без всякого отношения к вещи; вторые связываются с какой-либо вещью и принадлежат лицу именно по его отношению к ней. Вместе с этим при установлении реальной привилегии последняя сообщается не самой вещи, одаряя ее правом, а лицу, собственнику или субъекту какого-либо другого вещного права223.

Учитывая вышесказанное, можно рассматривать указания п. 2 ст. 334 ГК РФ как положения закона, устанавливающие в пользу залогодержателя реальную привилегию (а не именно залог), которая позволяет ему преимущественно перед иными кредиторами получить удовлетворение из имущества.

Такое толкование, как видится, примиряет п. 2 ст. 334 и подп. 3 п. 2 ст. 345 ГК РФ, позволяя констатировать, что, хотя в силу ст. 345 ГК РФ на денежные средства не распространяется экспансия залога, последние могут быть взысканы в преимущественном порядке ввиду наличия у залогодержателя предоставляемой законом соответствующей привилегии (п. 2 ст. 334 ГК РФ). При этом для привилегии не имеет конститутивного значения индивидуализированное обособление объекта, что исключает доктринальные противоречия с принципом специальности при объяснении п. 2 ст. 334 ГК РФ.

Между тем следует заметить, что в настоящее время практическая реализация прав по такой привилегии предполагается именно при банкротстве залогодателя. В иных ситуациях обеспечить реализацию привилегии при существующем регулировании затруднительно. К примеру, денежные средства, находящиеся на обычном расчетном банковском счете залогодателя и подлежащие передаче залогодержателю в преимущественном порядке, могут быть списаны любым заинтересованным лицом в рамках исполнительного производства или соответствующим налоговым органом. При этом банку не требуется согласие обладателя привилегии на осуществление операций с обычного счета залогодателя, в связи с чем приоритет обладателя привилегии фактически не обеспечивается, денежные средства, из которых подлежит удовлетворение, не будут находиться в зоне контроля кредитора и реализация привилегии в таком случае неосуществима.

Однако констатация наличия привилегии, на наш взгляд, может однозначно позволить залогодержателю получить удовлетворение своих требований в преимущественном порядке при банкротстве залогодателя^[29]. Эта возможность обусловлена тем, что все финансовые потоки банкрота курируются конкурсным управляющим и расходуются им исключительно на основании закона (исходя в том числе из очередности требований кредиторов и установленных законодательством приоритетов). Конкурсному управляющему не требуется в обязательном порядке иметь специально открытые на банкрота счета, чтобы приоритетно погасить конкретную задолженность перед определенными лицами (кредиторами) за счет конкурсной массы.

С учетом этого можно полагать, что даже без открытия специального залогового счета кредитор-залогодержатель в силу абз. 5 п. 2 ст. 334 ГК РФ и ст. 138 Закона о банкротстве должен иметь возможность в конкурсном производстве при содействии арбитражного управляющего получать в приоритетном порядке удовлетворение из приходящего банкроту денежного исполнения по заложенному требованию. При этом не принципиально, чтобы удовлетворение было осуществлено именно за счет тех самых перечисленных должником по заложенному требованию средств: после поступления последних в конкурсную массу банкрота достаточно лишь определить размер, в котором требование залогового кредитора будет погашаться за счет конкурсной массы преимущественно перед требованиями иных кредиторов (с исключениями, предусмотренными Законом о банкротстве). Аналогичная позиция фактически уже закреплена в п. 22.1 постановления Пленума ВАС РФ от 23.07.2009 № 58^[30].

На основании рассуждений, указанных в настоящем параграфе, можно резюмировать следующее.

Отечественное регулирование проблем сохранности обеспечения при залоге обязательственных прав нуждается в доработке. Речь идет, прежде всего, о необходимости предоставления залогодержателю дополнительных правомочий по принятию исполнения от должника залогодателя, а также о сообщении залогодержателю гарантий на преимущественное удовлетворение своих требований в случае поступления денежных средств на обычный расчетный счет залогодателя, признанного банкротом.

С учетом изложенных выводов автор предлагает внести следующие изменения в отечественное законодательство.

Вместо текущей редакции нормы п. 1 ст. 358.6 ГК РФ:

«1. Должник залогодателя, право требования к которому заложено, исполняет соответствующее обязательство залогодателю, если договором залога не предусмотрено иное.

Если договором залога предусмотрено право залогодержателя получить исполнение от должника по обязательству, право по которому заложено, должник, уведомленный об этом (статья 358.4), обязан исполнять свое обязательство залогодержателю или указанному им лицу.»

предлагается следующая формулировка нормы:

«Должник залогодателя, право требования к которому заложено, исполняет соответствующее обязательство залогодержателю, если договором залога не предусмотрено иное.

Если договором залога не устранено установленное в предыдущем абзаце право залогодержателя получить исполнение от должника по обязательству, право по которому заложено, должник, уведомленный об этом (статья 358.4), обязан исполнять свое обязательство залогодержателю или указанному им лицу.»

Автор также предлагает дополнить текущую редакцию ст. 138 Закона о банкротстве следующим пунктом:

«2.3. Если при залоге прав (требований) о передаче денежного исполнения должник залогодателя, признанного судом банкротом, перечислит исполнение по заложенному требованию на незалоговый банковский счет залогодателя, залоговый кредитор вправе в приоритетном порядке получить удовлетворение своих требований из имущественной массы банкрота в размере семидесяти процентов (а в случае, если залогом прав (требований) обеспечиваются требования конкурсного кредитора по кредитному договору — в размере восьмидесяти процентов) от суммы полученного залогодателем исполнения по заложенному требованию (но не более размера обеспеченных залогом требований), уменьшенной на величину денежных средств, которые необходимо расходовать в соответствии с пунктом 6 статьи 138 Закона о банкротстве.

Денежные средства, оставшиеся после удовлетворения требований кредиторов, предусмотренных настоящим пунктом, используются по правилам, предусмотренным пунктами 1 — 2.1 настоящей статьи.»

1. В настоящем параграфе использовались выводы и обоснования, опубликованные в следующей статье диссертанта: Волчанский М.А. Последствия нарушения должником залогодателя обязанности по исполнению заложенного требования в пользу залогодержателя (п. 3 ст. 358.6 ГК РФ) // Вестник экономического правосудия, 2020. № 6. С. 79-99. ↑

2. Erman BGB: Handkommentar mit AGG, EGBGB (Auszug), ErbbauRG, HausratsVO, LPartG, ProdHaftG, UKlaG, VAHRG und WEG: In 2 Bde. / H.P. Westermann (Hg.). 12. Aufl. § 1281 (Michalski L.). ↑

3. Бевзенко Р.С. Борьба за залог: третий этап реформы залогового права России // Вестник гражданского права. 2015. № 2. С. 8 — 50. ↑

4. Новиков К.А. О распространении (экспансии) права залога на вещи, производные от изначально заложенной: к одному из правил ст. 345 ГК РФ // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. 2017. № 1. С. 82 — 102. ↑

5. Гантовер Л.В. Указ. соч. С. 60-65. ↑

6. Michalski L. in: Erman BGB: Handkommentar mit AGG, EGBGB (Auszug), ErbbauRG, HausratsVO, LPartG, ProdHaftG, UKlaG, VAHRG und WEG: In 2 Bde. / H.P. Westermann (Hg.). 12. Aufl., 2008. § 1287. ↑

7. См. пп. 1, 4 ст. 339.1 ГК РФ. ↑

8. C.S. Rupp. Op.cit. P. 2119. ↑

9. Erman BGB: Handkommentar mit AGG, EGBGB (Auszug), ErbbauRG, HausratsVO, LPartG, ProdHaftG, UKlaG, VAHRG und WEG: In 2 Bde. / H.P. Westermann (Hg.). 12. Aufl. § 1281 (Michalski L.); C.S. Rupp. Op.cit. P. 2120. ↑

10. Ibid. ↑

11. C.S. Rupp. Op.cit. P. 2118. ↑

12. См. такой подход у Гантовера В.Л. Указ. соч. С. 688: «Уведомление это и предупреждает должника против последствий такой уплаты, могущей нанести вред правам залогопринимателя. Только платежи, учиненные закладодателю до получения уведомления, имеют силу и по отношению к закладопринимателю; совершенные же после не освобождают должника от производства вторичной уплаты». ↑

13. Michalski L. Op.cit. §1276 BGB. ↑

14. К примеру, не требуется согласие залогодержателя в ситуациях, когда расторжение договора является лишь опосредованным результатом определенной сделки (например, в случае окончания договора найма) — см. Nobbe M. In: Pruetting H. Kommentar zum Buergerlichen Gesetzbuch / H. Pruetting, G. Wegen, G. Weinreich. 4 Auflage. Muenchen, 2009. § 1276 BGB. ↑

15. C.S. Rupp. Op.cit. P. 2116. ↑

16. Michalski L. Op.cit. § 1276 BGB. ↑

17. В качестве оговорки отметим, что в рассматриваемом случае вполне мыслимо отступить от общего правила ст. 173.1 ГК РФ об оспоримости сделки, совершенной без необходимого в силу закона согласия третьего лица, констатировав, что соответствующая сделка является относительно недействительной, т.е. «не влечет правовых последствий для лица, управомоченного давать согласие». Данное решение принято в немецком правопорядке (C.S. Rupp. Op.cit. P. 2117; Nobbe M. Op. cit. §1276 BGB) и выглядит весьма сбалансированным, поскольку позволяет не вменять залогодержателю лишнего бремени совершения активных действий, направленных на оспаривание совершенной сделки: залогодержатель будет вправе осуществлять свои права (в том числе требовать исполнение от должника залогодателя) как будто заложенное право не было ничем затронуто. ↑

18. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» // РГ. № 140. 2015 // СПС «Консультант Плюс». ↑

19. Nobbe M. Op. cit. §1276 BGB. ↑

20. Сделаем оговорку об ошибочности сообразной формулировки ст. 345 ГК РФ, устанавливающей, что только исполненное в адрес залогодателя подпадает под действие принципа замещения. Соответствующий анализ регулирования юридической судьбы исполнения, произведенного в адрес залогодержателя, осуществляется в § 3 главы 2 настоящей работы. ↑

21. См., к примеру абз. 10 п. 4 «Обзора судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 4 (2016)» (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 20.12.2016); см. также: Егоров А. В. Залог прав требования. Как использовать этот способ обеспечения // Арбитражная практика для юристов. 2014. № 11. С. 30 — 37. ↑

22. Определение Верховного Суда РФ от 17.10.2016 № 305-ЭС16-7885 по делу № А40- 57347/2015 // СПС «КонсультантПлюс». ↑

23. См. аналогичную позицию также в определении Верховного суда РФ от 22.11.2018 № 305-ЭС18-8062(2) по делу № А40-13337/2017 // URL: kad.arbitr.ru. ↑

24. Подробный комментарий к этому делу см.: Бевзенко Р.С., Ястржембский И.А. Ускользнувшая ценность. Комментарий к определению Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 17.10.2016 № 305-ЭС16-7885 // Вестник экономического правосудия РФ. 2016. № 12. С. 4-15 // СПС «Консультант Плюс». ↑

25. Там же. См. также: Бевзенко Р.С. Борьба за залог: третий этап реформы залогового права России // Вестник гражданского права. 2015. № 2. С. 8-50 // СПС «Консультант Плюс». ↑

26. См.: Плешанова О.П. Эластичность vs специальность залога. Реплика по поводу комментария Р.С. Бевзенко и И.А. Ястржембского к определению Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 17.10.2016 № 305-ЭС16-7885 // Вестник экономического правосудия РФ. 2017. № 1. С. 4-8//СПС «Консультант Плюс». ↑

27. См.: Мейер Д.И. Русское гражданское право: в 2 ч. Ч. 1. М., 2003 // СПС «Консультант Плюс». ↑

28. См.: Мейер Д.И. Указ. соч. ↑

29. Данное решение полностью соответствует назначению залогового обеспечения. Последнее представляет собой конструкцию, которая максимально минимизирует финансовые риски кредитора и служит оптимальной гарантией его защиты (см. Карелина С.А., Фролов И.В. К вопросу о моделях классификации кредиторов в делах о банкротстве // Вестник арбитражной практики. 2020. № 6. С. 14 — 26 // СПС «Консультант Плюс»). ↑

30. Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 23.07.2009 № 58 «О некоторых вопросах, связанных с удовлетворением требований залогодержателя при банкротстве залогодателя» // Вестник ВАС РФ. № 9. 2009 // СПС «Консультант Плюс». Суть концептуальной идеи, указанной в названном разъяснении, состоит в том, что после признания должника банкротом необходимо лишь определить, в каком размере залогодержатель вправе получить приоритет. При том не является принципиальным, чтобы последний был обеспечен именно за счет тех же самых денежных средств, которые получены при извлечении ценности из предмета залога. ↑