Возможность продажи заложенной вещи – отнюдь не главный и, тем более, не конститутивный признак любого залога^[1]. Учитывая, что залог прав требований отличается от традиционного залога вещей своим предметом, то регулирование содержания залогового правоотношения должно предполагать специфичные способы осуществления залогового права на право^[2]. Обязательственные права по общему правилу не следует реализовывать с торгов, как это происходит при залоге вещей. Обосновывается это тем, что торги предназначены для выручки как можно большего количества средств за имущество. При продаже с торгов обязательственных прав, максимальная цена ясна сразу – это размер требуемого долга. В ситуации же когда стоимость отчуждаемого имущества уже практически известна, а верхний предел – ограничен, торги становятся излишними^[3] и они, как правило, не способны удовлетворить интересы залогодержателя больше, чем это могло бы быть сделано обычным получением залогодержателем исполнения по заложенному требованию (ius exigendi). Такой специфический способ извлечения ценности из заложенного требования предопределяет возникновение ряда сообразных отличительных проблем, среди которых на первое место как наиболее фундаментальные выходят следующие:

1) становится ли залогодержатель правообладателем предмета исполнения по заложенному требованию при осуществлении ius exigendi;

2) каковы последствия нарушения должником по заложенному требованию обязанностей осуществлять исполнение в адрес залогодержателя;

3) можно ли считать правоотношения, возникающие между залогодержателем и должником, в отношении которого применяется ius exigendi, ситуативной разновидностью поручительства.

3.1. Права залогодержателя в отношении предмета исполнения по заложенному требованию при осуществлении ius exigendi^[4]

Справедливое разрешение первого вопроса имеет существенное значение, поскольку позволяет выстроить баланс между противоречащими интересами залогодержателя, которому, разумеется, было бы выгодно получать полное правообладание над предметом исполнения, и залогодателя, которому хотелось бы оставить полное правообладание над соответствующим активом лишь за собой.

Для разрешение названной проблемы полезным видится обращение к немецкой доктрине, которая имеет в своем арсенале ряд выработанных решений по поставленному вопросы. Так, представители немецкой доктрины исходят из того, что (аналогичная позиция приведена в главе 1 настоящей работы) цессии (т.е. lex commissoria в прямом смысле) как таковой при осуществлении ius exigendi не происходит, и залогодержатель получает исполнение по чужому обязательству. Проводя данную идею, немцы указывают, что залогодержатель, не будучи правообладателем заложенного требования, не вправе иным образом (кроме взыскания) им распоряжаться (к примеру, он не может прощать, новировать и уступать заложенный долг)^[5]. При этом, согласно немецкому регулированию, залогодержатель имеет право реализовывать полномочия, связанные именно с осуществлением взыскания по заложенному требованию, как то: расписаться в получении исполнения, в судебном порядке требовать исполнения обязательства и даже реализовать акцессорные права, доступные залогодателю (например, осуществить взыскание на предмет залога, взыскать долг с поручителя и т.д.)^[6]. Немецкая доктрина обосновывает такие полномочия залогодержателя тем, что он является законным представителем (gezetzlicher Vertreter) залогодателя^[7]. Будучи представителем, залогодержатель получает исполненное должником залогодателя от имени последнего, вследствие чего предмет исполнения поступает в правообладание залогодателя, но одновременно в силу принципа замещения обременяется правом залога^[8]. Данное правило применимо независимо от того, какой объект передает должник (вещь, обязательственное право, правовое ожидание (Anwartschaftsrecht))^[9]. При залоге требований о передаче в собственность недвижимого имущества залогодержатель также является единственным уполномоченным лицом для принятия исполнения, и право собственности регистрируется за залогодателем^[10]. При этом залогодатель имеет право самостоятельно получить исполнение, если залогодержатель даст на то свое согласие^[11]. На переданную недвижимость в пользу залогодержателя устанавливается ипотека, которая возникает с момента внесения в реестр соответствующих сведений о наличии обременения^[12]. Однако приведенный выше вывод о том, что правообладателем предмета исполнения по заложенному требованию становится залогодатель не применяется для случаев, когда осуществляется залог денежных требований. Так, при залоге денежного обязательства залогодержатель, осуществляя взыскание, сразу получает право собственности на предмет исполнения^[13]. Такое регулирование считается в немецком правопорядке наиболее оптимальным и для залогодателя, и залогодержателя, поскольку сразу после получения денежного исполнения залогодатель считается исполнившим обеспеченное обязательство эквивалентно полученной сумме денежных средств, а залогодержатель получает причитающееся ему по основному обязательству имущество, засчитывая полученную сумму в счет основного долга.

Вышеприведенные решения немецкой доктрины о том, что при реализации залогодержателем ius exigendi правообладателем предмета исполнения по заложенному требованию становится залогодатель, а сам предмет обременяется залогом в силу принципа замещения (кроме случаев залога денежных требования), выглядят весьма последовательными и аргументированными, позволяют сбалансировать ситуацию, предоставив каждой из сторон (залогодателю и залогодержателю) необходимые для защиты своих интересов правомочия. Такая позиция может представлять ценность для восприятия отечественным правопорядком. Однако в ГК РФ содержатся некоторые нормы, формулировки которых могут быть интерпретированы как положения о том, что принцип замещения не применим в случае поступления исполнения по заложенному требованию в адрес залогодержателя, который, соответственно, может рассматриваться как самостоятельный правообладатель полученного актива.

В частности, подп. 3 п. 2 ст. 345 ГК РФ, устанавливающий принцип вещного замещения, распространяет последний буквально лишь на случаи, когда должник передает имущество залогодателю. Из этого может быть сделан вывод о том, что посредством приема квалифицированного умолчания законодатель не распространяет Surrogationsprinzip на ситуации, когда исполнение получает залогодержатель.

Однако, на наш взгляд, такое решение нельзя признать удачным. Даже после момента нарушения основного обязательства залогодержатели прав требований, реализуя право на получение исполнения от должника, по общему правилу напрямую удовлетворения своего требования по основному обязательству не получают, ограничиваясь обретением залогового права в отношении имущества, переданного должником^[14], что может быть объяснено следующим образом.

Ключевым элементом залоговых отношений является правомочие залогового кредитора обратить стоимость обремененного имущества на удовлетворение своих требований по основному обязательству^[15]. Для залогового права первостепенную важность имеет именно меновая ценность обременяемого имущества^[16], его способность предоставить как можно больше денежных средств для покрытия требований кредитора по обеспечиваемому обязательству. Между тем, для извлечения выгод из имущества, обладающего сколь-либо значимой меновой ценностью, кредитор вынужден прибегнуть к одному из способов осуществления права залога. В процессе эволюции взглядов относительно наиболее оптимального способа осуществления залогового права юридическая наука пришла к выводу, что таковым по общему правилу является продажа имущества с публичных торгов, поскольку посредством последней в подавляющем количестве случаев из имущества удается извлечь наибольшую ценность; другие способы осуществления права залога рассматриваются лишь в качестве вспомогательных альтернатив^[17]. Такое решение позволяет гарантировать соблюдение баланса интересов, среди прочего защищая должника от необоснованного занижения величины извлекаемой из имущества ценности, которая идет в счет основного обязательства. Отечественное законодательство также устанавливает в качестве общего правило о том, что извлечение ценности из залога происходит посредством продажи имущества с торгов (п. 1 ст. 350 ГК РФ, п. 1 ст. 56 Закона об ипотеке), а не предоставлением залогодержателю права собственности на предмет залога (lex commissoria). При этом использование lex commissoria возможно только, если имеется соответствующее соглашение между залогодержателем и залогодателем, который осуществляет предпринимательскую деятельность (п. 2 ст. 350.1 ГК РФ).

Представляется, что при регулировании залога прав требований следует руководствоваться такой же логикой: по общему правилу наибольшую ценность из имущества, полученного залогодержателем от должника по заложенному требованию, возможно извлечь посредством публичных торгов. Предоставление залогодержателю именно права собственности на предмет исполнения по заложенному требованию будет создавать риски необоснованного занижения величины ценности, которая будет засчитана в счет основного обязательства. Исходя из этого, целесообразно по общему правилу предоставить залогодержателю только лишь право залога на исполненное должником с тем, чтобы в случае обращения взыскания на предмет исполнения путем продажи последнего с торгов, из предмета обременения была извлечена наибольшая ценность.

В обоснование этой точки зрения могут быть приведены еще и следующие аргументы. Согласимся с тем, что залог (в том числе прав требований) предполагает, что определенному лицу – залогодержателю – предоставляется ограниченное вещное по своей природе право^[18] на чужое имущество (на ценность из чужого имущества). Это, в частности, означает, что залогодержатель в идеале не должен получать больше того, на что он был вправе рассчитывать в момент приобретения права залога, в том числе и более сильного права на благо. Например, было бы несправедливым признать, что взамен утраченного права залога залогодержатель приобретет уже дающее абсолютное господство над вещью право собственности на предмет исполнения, доставленный ему должником, ведь это привело бы к необоснованному улучшению правовой позиции залогодержателя. В таком случае, по меткому выражению Г. Дернбурга, залогодержатель будет получать «…больше полномочий, нежели требуется целью залога»^[19]. Общая идея такого довода ясна: право залога предоставляет залогодержателю лишь ограниченные правомочия в отношении имущества; получение взамен утраченного залогового обеспечения более сильной позиции – собственника – не укладывается, по общему правилу, в «цель залога», предоставляя залогодержателю больше полномочий, чем того требует существо отношений, для которых было бы достаточно и предоставления кредитору по основному обязательству нового залогового права на исполненное.

Исходя из вышесказанного, буквальное толкование подп. 3 п. 2 ст. 345 ГК РФ о том, что только в случае, если должник передаст предмет исполнения залогодателю, залогодержатель получает взамен утраченного обеспечения (в виде залога обязательства) залог на исполненное должником, нельзя признать удачным. Цель нормы подп. 3 п. 2 ст. 345 ГК РФ состоит в том, чтобы компенсировать залогодержателю потерю обеспечения в виде залога обязательства, которое прекращается ввиду его исполнения должником, предоставлением нового залогового обеспечения. Достижение этой цели одинаково возможно как в том случае, когда предмет исполнения поступает во владение залогодателя, так и тогда, когда он передается залогодержателю. Для определения пределов распространения правил об экспансии залога на исполненное должником, существенное значение имеет не то, кому во владение передается соответствующий предмет исполнения от должника, а то, что предмет исполнения в принципе поступает в имущественную массу залогодателя, после чего происходит его автоматическое обременение залогом.

С учетом изложенного обоснованным выглядит решение о том, что по общему правилу, реализуя свое право на получение исполнения от должника (п. 3 ст. 358.6 ГК РФ), залогодержатель приобретает право залога на предмет исполненного, не получая напрямую удовлетворения своего требования по основному обязательству и ограничиваясь обретением залогового права в отношении имущества, переданного должником, при этом правообладателем предмета исполнения должника становится залогодатель. В связи с этим норму подп. 3 п. 2 ст. 345 ГК РФ следует переформулировать, констатировав экспансию залога на предмет исполнения по заложенному требованию, независимо от того, кому он был передан.

3.2. Последствия нарушения должником по заложенному требованию обязанностей осуществлять исполнение в адрес залогодержателя^[20]

Другой проблемой, связанной с извлечением ценности из заложенного требования при реализации ius exigendi залогодержателя, является регулирование последствий нарушения должником залогодателя обязанности по исполнению заложенного требования в пользу залогодержателя.

Как показано ранее, целью предоставления ius exigendi залогодержателю выступает сообщение последнему удобного инструментария для извлечения ценности из такого специфичного предмета залога, как право (требование).

Данный механизм извлечения ценности из заложенных обязательственных требований прямо закреплен в ряде западных правопорядков^[21]. Аналогичное правило для залога денежных требований устанавливается в ст. IX.-7:214 (1) Модельных правил европейского частного права (DCFR). При этом в комментариях разработчиков указывается, что такой вариант удовлетворения является стандартным и наиболее эффективным для залога денежных требований^[22].

Российский законодатель также посчитал удачным такой специфический способ осуществления права залога, в связи с чем он был введен в ГК РФ при реформировании гражданского законодательства в 20132014 гг. (п. 3 ст. 358.6 ГК РФ). В то же время отечественный ГК не содержит четких правил, предусматривающих последствия нарушения должником обязанности по осуществлению исполнения в адрес залогодержателя.

Единого понимания того, каким образом функционирует п. 3 ст. 358.6 ГК РФ в соответствующей части, нет и в отечественной доктрине. К примеру, В.В. Витрянский отмечает, что положение п. 3 ст. 358.6 ГК РФ в целом является ошибкой и его нельзя признать разумным. Ученый полагает, что залогодержатель может получить соответствующие права требования к должнику лишь при наличии уступки права (требования) от залогодателя либо по решению суда о переводе на залогодержателя соответствующего права (требования), что возможно только при реализации предмета залога по правилам ст. 358.8 ГК РФ^[23]. Аналогичная позиция поддерживается в постатейном комментарии к ГК РФ за авторством С.П. Гришаева, Т.В. Богачевой, Ю.П. Свита^[24].

Иной точки зрения придерживается Р.С. Бевзенко, который отмечает, что наличие у залогодержателя права требовать с должника исполнения можно объяснить несколькими способами^[25]:

1) залогодержатель присваивает себе заложенное право требования, получая последнее в порядке правопреемства (институт lex commissoria);

2) залогодержатель и залогодатель становятся солидарными кредиторами должника (возникает солидаритет на активной стороне);

3) закон вводит особую конструкцию наделения залогодержателя правомочиями кредитора без правопреемства.

При этом Р.С. Бевзенко указывает, что первая из упомянутых интерпретаций п. 3 ст. 358.6 прямо входит в противоречие со ст. 358.8 ГК РФ, где констатируется, что для реализации предмета залога посредством уступки права требования необходимо отдельное соглашение залогодателя и залогодержателя. Вторую интерпретацию п. 3 ст. 358.6 ГК РФ ученый также считает не вполне приемлемой ввиду наличия, по его мнению, определенного противоречия со ст. 358.8: получается, что солидарный кредитор- залогодержатель в случае реализации права требования с торгов будет продавать притязание, в котором сам же является кредитором. В итоге Р.С. Бевзенко отдает предпочтение третьему варианту толкования, отмечая, что он наиболее логично согласуется с правилами ст. 358.8 ГК РФ.

Схожую (с последней интерпретацией) точку зрения высказывает А.В. Егоров, который отмечает, что п. 3 ст. 358.6 ГК РФ означает предоставление залогодержателю в силу закона управомочия на получение исполнения от должника, при этом залогодержатель не приобретает соответствующий предмет залога (т.е. речь не идет о lex commissoria)^[26]. Аналогичного подхода придерживается К.А. Новиков^[27].

Каких-либо иных аргументированных позиций, объясняющих действие п. 3 ст. 358.6 ГК РФ (в том числе в части последствий нарушения должником обязанностей произвести исполнение в адрес залогодержателя), в современной отечественной литературе найти не удалось.

Между тем ряд российских судов, также демонстрируя имеющуюся в нашей стране неопределенность в понимании эффекта п. 3 ст. 358.6 ГК РФ, предложили иную (не озвученную выше) логику рассуждений. Так, судами отмечается, что при нарушении должником соответствующей обязанности залогодержателю на самом деле не предоставляется право в принудительном порядке требовать исполнения от должника, поскольку, по мнению судов, ГК РФ содержит иные специальные последствия нарушения п. 3 ст. 358.6. Данный вывод суды делают как в ситуации, когда должник вовсе отказывается осуществлять исполнение по заложенному требованию, так и в случае передачи должником исполнения не в адрес залогодержателя (как того требует п. 3 ст. 358.6), а в адрес залогодателя.

К примеру, в рамках дела № А41-47775/2016 рассматривалась ситуация, когда надлежащим образом уведомленный о необходимости осуществлять исполнение в пользу залогодержателя должник, вопреки указаниям п. 3 ст. 358.6 ГК РФ, передал исполнение по заложенному требованию в пользу залогодателя. Суд апелляционной инстанции со ссылкой на п. 1 ст. 358.7 ГК РФ отметил, что в таком случае «залогодержатель вправе требовать от залогодателя досрочного исполнения обеспеченного залогом обязательства, а при его неисполнении — обратить взыскание на предмет залога в установленном порядке. Законом не предусмотрено право залогодержателя на обращение с иском к должнику о взыскании денежных сумм»^[28].

Схожей логики суды придерживались в деле № А41-63459/2017, в рамках которого рассматривалась следующая ситуация: должник, вопреки указаниям п. 3 ст. 358.6 ГК РФ и надлежащему уведомлению залогодателя и залогодержателя, осуществил исполнение в пользу залогодателя. Суды сочли, что даже в ситуации, установленной п. 3 ст. 358.6, должник вправе осуществлять исполнение в адрес залогодателя. По их мнению, при названном положении дел залогодержатель не вправе потребовать исполнение от должника, а уполномочен лишь использовать специальный инструментарий, установленный п. 2 ст. 358.6, потребовав от залогодателя полученных в качестве исполнения по заложенному обязательству денежных средств^[29].

Таким образом, суды отмечают, что, поскольку ГК РФ содержит специальные последствия нарушения должником обязанности, установленной п. 3 ст. 358.6, у залогодержателя отсутствуют правомочия по взысканию долга по заложенному требованию напрямую с должника.

С учетом наличия вышеназванных (и в ряде случаев противоречащих друг другу) позиций доктрины и правоприменительной практики для выявления оптимального понимания регулирования п. 3 ст. 358.6 ГК РФ представляется верным сначала показать, что логика толкования судами п. 1 ст. 358.7 и п. 2, 3 ст. 358.6 ГК РФ является неверной. Критика рассуждений судов, в свою очередь, приведет к рассмотрению иных (более обоснованных) объяснений правовых последствий нарушения должником п. 3 ст. 358.6 ГК РФ.

Прежде всего, следует отметить, что, действительно, положения п. 1 ст. 358.7 ГК РФ при их буквальном прочтении можно интерпретировать как нормы, которые закрепляют в качестве последствия нарушения любой из обязанностей, установленных ст. 358.6 ГК РФ, возникновение у залогодержателя права требовать от залогодателя досрочного исполнения обеспеченного залогом обязательства (акселерацию долга). Таким образом, грамматически норма п. 1 ст. 358.7 формулирует специальное правовое последствие в том числе для случаев нарушения должником своей обязанности по осуществлению исполнения в адрес залогодержателя (п. 3 ст. 358.6 ГК РФ).

В свою очередь, применительно к рассматриваемой ситуации названное толкование п. 1 ст. 358.7 ГК РФ будет во многих случаях означать лишь повторное провозглашение за залогодержателем установленных общими нормами Кодекса об обязательствах и о залоге возможностей требовать исполнения нарушенного основного обязательства и извлекать ценность из предмета залога (ст. 307, п. 1 ст. 348, подп. 2 п. 2 ст. 351)^[30].

Кроме того, при изложенном буквальном толковании норм ГК РФ в ситуациях залога денежных требований собственно залоговые преимущества залогодержателем будут полностью утрачены: стоимость предмета залога будет беспрепятственно уменьшаться по мере осуществления исполнения должником в адрес залогодателя вплоть до полного прекращения заложенного обязательства. Таким образом, залогодержатель будет без какой-либо компенсации лишен залогового обеспечения, поскольку обремененное право требования прекратится, а денежные средства, переданные должником залогодателю, могут быть беспрепятственно тем растрачены. Как показано ранее, исключением из названного правила, согласно господствующей российской судебной практике, является лишь ситуация, когда денежное исполнение по заложенному требованию было осуществлено на соответствующий залоговый счет: в таком случае залогодержателю будет дана правовая возможность получить приоритет из денежных средств на залоговом счете^[31].

В рассматриваемом случае правило абз. 1 п. 2 ст. 358.6 ГК РФ о наличии у залогодателя обязанности передать залогодержателю полученные от должника денежные средства также не будет решать поставленные проблемы. В частности, эта норма при дефолте по основному обязательству никак не препятствует потенциальной утрате залогового обеспечения и лишь дублирует правило о том, что кредитор вправе требовать исполнения нарушенного обязательства. В связи с этим теряется сама суть залогового обеспечения, поскольку кредитору в действительности не будет предоставляться никакой имущественной ценности, за счет которой можно было бы гарантировать удовлетворение (хотя бы в части) на случай неплатежеспособности должника по основному обязательству.

Таким образом, при следовании буквальному толкованию ст.ст. 358.6,

358.7 ГК РФ залог обязательств не будет служить кредитору надлежащим обеспечительным инструментом: взамен прекращенного обеспечения в виде права требования залогодержателю не предоставляется никакой реальной дополнительной гарантии для приоритетного удовлетворения притязаний по основному обязательству, что само по себе нивелирует составляющий существо института обеспечительный эффект залога обязательств. Кроме того, при названном положении вещей залогодатель и должник по заложенному требованию фактически беспрепятственно могут нарушать указания п. 3 ст. 358.6 ГК РФ, произвольно лишая залогодержателя возможности извлечь ценность из предмета залога.

Для балансировки изложенной позиции судов и последовательной защиты обеспечительного интереса залогодержателя, на наш взгляд, необходимо исходить из следующего понимания соответствующих норм ГК РФ.

В условиях, предусмотренных гипотезой п. 3 ст. 358.6 ГК РФ, исключительно залогодержатель управомочен требовать от должника исполнения по заложенному обязательству^[32]. В свою очередь, исполнение должника, произведенное в пользу залогодателя при игнорировании указаний п. 3 ст. 358.6 ГК РФ, не должно считаться надлежащим, и заложенное обязательство в связи с этим не подлежит прекращению (ст. 408 ГК РФ).

В этой части следует вновь воспроизвести оговорку о том, что по общему правилу осуществление сделки залога обязательств между залогодателем и залогодержателем не требует согласия должника (п. 1 ст. 358.2 ГК РФ). Таким образом, закон прямо допускает в названном случае исключение из принципа относительности обязательств, в том числе предусматривая эффективность сделки залогодателя и залогодержателя против должника (п. 2, 3 ст. 358.6 ГК РФ) в случае его надлежащего уведомления (ст. 358.4 ГК РФ)^[33].

Это относится и к возможности применения в отношении должника вышеуказанного правила о том, что исполнение, произведенное в пользу залогодателя при игнорировании указаний п. 3 ст. 358.6 ГК РФ, не должно считаться надлежащим и заложенное обязательство в связи с этим не подлежит прекращению. Данный подход позволит препятствовать произвольному лишению залогодержателя залогового обеспечения, поскольку последнее не будет прекращено в случае нарушения должником указаний п. 3 ст. 358.6 ГК РФ.

При этом такому пониманию не препятствует закрепление в ГК РФ иных правовых последствий нарушения п. 3 ст. 358.6 ГК РФ.

В частности, предоставление ГК РФ залогодержателю права на акселерацию долга по основному обязательству (п. 1 ст. 358.7) и права на получение от залогодателя переданных должником денежных средств (п. 2 ст. 358.6) не означает автоматического признания недопустимым использования залогодержателем других средств защиты. В настоящей ситуации вполне целесообразно придерживаться принципа, аналогичного установленному в ч. 1 ст. 55 Конституции РФ: перечисление определенных прав лиц в законе не должно истолковываться как умаление иных прав. В частности, наличие у залогодержателя права требовать от залогодателя полученных последним от должника денежных средств, а также возникновение у залогодержателя права на акселерацию долга не должны приводить к правовым последствиям, противоречащим существу регулирования залога обязательств, — лишению залогодержателя права требовать исполнения по заложенному обязательству с должника.

В связи с этим в случае нарушения должником п. 3 ст. 358.6 ГК РФ залогодержателю должно быть, наряду с правами, установленными п. 2 ст. 358.6 и п. 1 ст. 358.7, позволено самостоятельно взыскивать исполнение с должника, который для прекращения своего обязательства надлежащим исполнением (ст. 408 ГК РФ) обязан производить последнее в адрес залогодержателя^[34].

Доктринальные объяснения такого правомочия залогодержателя потребовать исполнения по заложенному требованию можно свести к следующим подходам.

Пункт 3 ст. 358.6 ГК РФ может пониматься как положение, устанавливающее, что залогодержателю предоставляется самостоятельное право требования к должнику. Этот постулат прямо вытекает из формулировки статьи, поскольку «право на получение исполнения» может быть реализовано вовне, прежде всего посредством предъявления соответствующего требования к должнику.

Вопреки изложенной выше позиции В.В. Витрянского, залогодержатель не обязательно должен получить правомочие требовать исполнения напрямую от должника в порядке правопреемства от залогодателя. Догматически вполне допустимо, чтобы это требование залогодержателя считалось возникшим не ввиду уступки, а в силу закона, причем в качестве самостоятельного и отдельного права, не принадлежащего ранее залогодателю, который продолжает оставаться кредитором по заложенному обязательству^[35].

Более того, как обоснованно указывает Р.С. Бевзенко^[36], то, что никакой уступки прав требований в силу п. 3 ст. 358.6 ГК РФ не происходит, прямо предопределяется п. 2 и 3 ст. 358.8 ГК РФ, устанавливающими необходимость отдельного соглашения для перевода кредиторских прав залогодателя на залогодержателя.

Вместе с этим, несмотря на наличие фигуры залогодателя как кредитора по заложенному требованию, ввиду указанной выше необходимости сохранения обеспечительной функции залога обязательств уполномоченным получателем исполнения по заложенному требованию следует признавать исключительно залогодержателя, в то время как соответствующие права кредитора-залогодателя надлежит считать не подлежащими реализации.

Исходя из совокупности приведенных утверждений, в качестве одного из возможных объяснений происходящего можно назвать конструкцию множественности лиц на активной стороне: в рассматриваемом случае кредитором может быть назван как залогодатель (никому не уступавший свое требование к должнику), так и залогодержатель (имеющий право требовать исполнения напрямую от должника).

Здесь представляется верным отметить, что при такой интерпретации не следует вести речь о солидарной множественности кредиторов.

Как указано выше, должник не вправе выбирать, в чей адрес производить исполнение: последнее, исходя из существа обеспечительной функции, должно быть передано именно залогодержателю. Эта характеристика сама по себе противоречит конструкции солидаритета на активной стороне, где любой из солидарных кредиторов вправе предъявить к должнику требование в полном объеме, а до предъявления требования должник вправе исполнять обязательство любому из них по своему усмотрению (п. 1 ст. 326 ГК РФ)^[37].

При этом, по нашему мнению, исполнение по заложенному требованию должно производиться залогодержателю в полной мере, не будучи разделенным на доли между залогодержателем и залогодателем^[38], что само по себе предопределяет, что множественность кредиторов нельзя назвать также и долевой (ст. 321 ГК РФ).

По-видимому, рассматриваемая ситуация может представлять собой иной вид множественности кредиторов (мы предлагаем назвать такую множественность субординированной), в рамках которой имеется «старший» кредитор, в чей адрес должнику необходимо осуществить исполнение, и «младший», требование которого прекращается в размере исполненного старшему кредитору.

Представляется, что объяснение п. 3 ст. 358.6 ГК РФ при залоге прав требований через субординированную множественность кредиторов не противоречит п. 1 ст. 358.8 ГК РФ, поскольку, на наш взгляд, ни один из конститутивных признаков данной конструкции (как, впрочем, и конструкции солидаритета) автоматически не делает для залогодержателя невозможной реализацию заложенного требования посредством продажи с торгов.

Здесь необходимо учитывать следующее.

А. Сам по себе факт наличия множественности лиц на активной стороне не говорит о существовании единого обязательства между должником, залогодателем и залогодержателем. Напротив, представляется верным, что при соответствующей множественности лиц в обязательстве есть несколько отдельных обязательств (в данном случае — между (1) залогодателем и должником и (2) залогодержателем и должником), которые имеют специфическую правовую связь^[39]. При этом вполне допустимо считать, что данные обязательства, хотя и связаны между собой, могут иметь разные основания возникновения и самостоятельную судьбу^[40]. В этом смысле возможно исходить из того, что залогодержатель реализует с торгов именно заложенное право требования залогодателя (существующее в рамках отношений последнего с должником), а не собственное право требования по отношению к должнику.

В свою очередь, собственное требование залогодержателя к должнику является акцессорным, существуя лишь постольку, поскольку установлен залог и имеется цель обеспечить исполнение основного обязательства. При этом, как указано выше, существо данного права требования состоит лишь в том, чтобы служить залогодержателю инструментом извлечения ценности из предмета залога^[41]. Исходя из изложенного, в случае продажи требования залогодателя с торгов залог прекращается (подп. 4 п. 1 ст. 352 ГК РФ), ценность из имущества (в виде полученной покупной цены) считается извлеченной, что в силу существа правоотношений прекращает и собственное требование залогодержателя к должнику.

Таким образом, само по себе наличие множественности кредиторов (и соответствующее объяснение прав залогодержателя потребовать исполнение напрямую с должника) не входит в противоречие с правомочием залогодержателя реализовывать заложенные права с торгов.

Б. Даже если исходить из того, что множественность лиц в обязательстве предполагает существование единого обязательства между должником и всеми кредиторами, это также автоматически не означает невозможности продажи залогодержателем заложенного права требования с торгов.

В частности, доктринально вполне допустима ситуация, при которой правообладатель актива является его залогодержателем^[42]. В этом смысле, на наш взгляд, сам по себе статус правообладателя актива (в рассматриваемом случае — кредитора по обязательству) с учетом существа конструкции безусловным образом не предполагает, что такой кредитор одновременно не может быть залогодержателем и не способен обладать правомочиями по реализации имущества посредством его продажи с торгов.

В качестве альтернативно возможного (и вполне последовательного) объяснения правомочия залогодержателя получать исполнение по заложенному требованию можно привести позицию о том, что залогодержатель права, истребующий имущество от должника залогодателя, действует в этом качестве как законный представитель последнего^[43]. При этом такое представительство имеет замещающий характер: залогодатель после нарушения основного обязательства уже не вправе истребовать в свою пользу причитающееся от должника исполнение^[44]. В случае же если должник залогодателя произведет тому исполнение, оно не будет освобождать должника от обязательства, за исключением ситуаций, когда он добросовестно полагал, что осуществлять исполнение следует в пользу залогодателя^[45].

126

Подобное представительство с замещающим эффектом нельзя назвать неизвестным институтом для отечественного ГК. В частности, его проявление можно обнаружить в конструкции договора управления залогом: в силу прямого указания ст. 356 ГК РФ после заключения договора управления залогом осуществлять права от имени залогодержателей уполномочен исключительно управляющий залогом — сами кредиторы не вправе реализовывать свои права и обязанности залогодержателей (абз. 4 п. 1 ст. 356 ГК РФ).

Представляется, что независимо от выбранного доктринального объяснения прав залогодержателя на получение исполнения по заложенному требованию, в любом случае с учетом существа залоговых отношений должно быть признано, что залогодержатель вправе самостоятельно в принудительном порядке истребовать напрямую с должника залогодателя исполнение по заложенному требованию. С целью последовательного и полноценного проведения такого решения исполнение должника, произведенное в пользу залогодателя при игнорировании указаний п. 3 ст. 358.6 ГК РФ, по общему правилу не должно влечь прекращение заложенного обязательства ввиду надлежащего исполнения (ст. 408 ГК РФ)^[46]. Противоположное решение будет полностью нивелировать обеспечительную силу анализируемого института.

В этой части необходимо отдельным образом констатировать, что для надлежащего проведения вышеуказанных выводов в жизнь необходимо разрешить вопрос о том, допустимо ли залогодержателю права требования, реализующего свое правомочие на получение исполнения по заложенному требованию (п. 3 ст. 358.6 ГК РФ), использовать механизм процессуального правопреемства, заменяя собой в судебном процессе фигуру залогодателя.

Особенную остроту данная проблема приобретает, когда залогодатель уже успел выиграть иск к своему должнику (требование к которому заложено), однако нарушил обеспечиваемое обязательство перед залогодержателем. В такой ситуации последний не может реализовать предусмотренные п. 3 ст. 358.6 ГК РФ права посредством самостоятельного иска или заявления о вступлении в процесс между залогодателем и его должником в качестве третьего лица с самостоятельными требованиями: по последнему уже вынесено решение в пользу залогодателя^[47].

Отечественная судебная практика, к сожалению, не пришла к единообразному решению приведенного вопроса.

В частности, у ряда судов имеется позиция о том, что залогодержатель не управомочен заменять собой фигуру залогодержателя в процессе. Так, в одном из дел суд отклонил соответствующее ходатайство залогодержателя о правопреемстве (в названном деле залог требований возник в силу судебного ареста по п. 5 ст. 334 ГК РФ), указав, что это будет противоречить ст. 48 АПК РФ^[48]. Подробных аргументов суд не приводит, но, исходя из подчеркнутых судом в начале страницы 3 слов «уступка требования», можно сделать вывод, что суд первой инстанции посчитал, что поскольку залог требований автоматически не предполагает уступку последних, то выбытия залогодателя из правоотношений не произошло, следовательно, оснований для процессуального правопреемства не имеется^[49]. Апелляционный суд, в свою очередь, поддержал позицию суда первой инстанции и дополнительно тезисно продекларировал, что правопреемство на залогодержателя будет противоречить сути (правовой цели) обеспечительной меры по аресту прав требований, направленной на защиту прав кредиторов залогодержателя и самого банкрота^[50].

Однако российская судебная практика также содержит примеры и противоположной логики.

В частности, в одном из дел суды рассматривали спор между покупателем и продавцом прав (требований) о наличии оснований для процессуального правопреемства. Покупная цена за продаваемое требование была уплачена лишь частично. Учитывая это обстоятельство, кассационный суд указал, что в силу закона (п. 5 ст. 488 ГК РФ) требования продавца об уплате покупной цены были обеспечены залогом соответствующего требования. По мнению кассационного суда, статус залогодержателя позволяет продавцу использовать права, указанные в п. 3 ст. 358.6 ГК РФ, в том числе требовать в свою пользу исполнения от должника по заложенному требованию в пределах объема цены, не уплаченной по договору купли права. В связи с этим суд кассационной инстанции на основании ст. 48 АПК РФ посчитал возможным в сообразной части осуществить процессуальное правопреемство с залогодателя на залогодержателя^[51].

Схожую позицию о допустимости реализации прав залогодержателя требований через институт процессуального правопреемства заняли суды и в деле № А71-8111/2020^[52].

Безусловно, приведенная выше позиция отрицающей возможность процессуального правопреемства судебной практики о том, что институты залога прав (требований) и уступки требования следует разделять, несмотря на наличие у залогодержателя ius exigendi (установленного в нашем праве пунктом 3 ст. 358.6 ГК РФ), является обоснованной.

Между тем, вопреки сообразным выводам судебной практики, из названного постулата не следует выводить необходимость отказа в признании за залогодержателем правом на осуществление процессуального правопреемства^[53].

Действительно, даже при использовании залогодержателем права на получения исполнения по заложенному требованию (п. 3 ст. 358.6 ГК РФ) формально полного выбытия залогодателя из правоотношения не происходит: последний остается кредитором должника залогодателя.

Более того, как обосновано в настоящей работе, никакого перевода прав кредитора в силу п. 3 ст. 358.6 ГК РФ не происходит, что прямо предопределяется и существом анализируемого института, и п. 2 и 3 ст. 358.8, устанавливающими необходимость отдельного соглашения для перевода кредиторских прав залогодателя на залогодержателя.

Между тем, как показано выше, несмотря на наличие статуса залогодателя как кредитора по заложенному требованию, ввиду необходимости сохранения обеспечительной функции залога обязательств после просрочки обеспечиваемого обязательства, уполномоченным получателем исполнения по заложенному требованию следует признавать исключительно залогодержателя, в то время как соответствующие права кредитора-залогодателя надлежит считать не подлежащими реализации.

Таким образом, после того как залогодатель не исполнил обеспечиваемые обязательства, должник с точки зрения материального права (в силу п. 3 ст. 358.6 ГК РФ) обязан после получения надлежащего уведомления исполнять заложенное требование исключительно в адрес залогодержателя.

С учетом изложенного, представляется, что в ситуации уже выигранного залогодателем процесса по взысканию долга с должника по заложенному требованию^[54], залогодержатель абсолютно точно вправе рассчитывать на процессуальное правопреемство с залогодержателя на себя. Противоположная позиция делает норму п. 3 ст. 358.6 ГК РФ нереализуемой, а залог требований – бессмысленным, если иск залогодателя о взыскании долга уже был в судебном порядке удовлетворен^[55].

3.3. Ius exigendi залогодержателя и институт поручительства^[56]

Положение дел при применении залогодержателем ius exigendi по ряду своих характеристик весьма сильно напоминает правоотношения, формирующиеся при поручительстве.

В частности, в случае применения залогодержателем ius exigendi при залоге прав (требований), как и при поручительстве, у кредитора (залогодержателя) де-факто появляется еще одно лицо (должник), за счет имущества которого можно получить определенное удовлетворение в счет погашения обеспечиваемого обязательства.

Как упомянуто ранее, конститутивной чертой классической конструкции залога обязательственных прав является то, что залогодержатель при неисполнении обеспечиваемого требования имеет право извлекать ценность из предмета залога посредством предъявления притязаний об исполнении заложенного обязательства напрямую к должнику залогодателя (ius exigendi).

То есть, формально может создаться видимость того, что залогодержатель, реализующий ius exigendi, действует подобно кредитору при поручительстве, который при неисполнении обеспечиваемого обязательства обращается к поручительству с соответствующим требованием.

Кроме того, определенную схожесть рассматриваемых правоотношений можно наблюдать также в механизме погашения задолженности. Последний в ряде ситуаций, возникающих при реализации залогодержателем ius exigendi (прежде всего, при залоге денежных требований), напоминает принцип действия солидаритета при поручительстве. В частности, как только должник по заложенному денежному требованию перечисляет исполнение в адрес залогодержателя, требование последнего к залогодателю считается по общему правилу погашенным на сообразную величину^[57].

Схожая ситуация происходит при поручительстве: осуществляемое поручителем погашение в адрес кредитора влечет сообразное прекращение притязаний кредитора к должнику по обеспечиваемому обязательству^[58].

В дополнение к изложенному следует отметить, что ряд правил, регулирующих поручительство, теоретически мог бы оказаться полезным для отношений, возникающих при реализации залогодержателем ius exigendi.

К примеру, при залоге обязательственных прав может возникнуть ситуация, в рамках которой залогодержатель уже потребовал исполнить заложенное требование в свою пользу, однако впоследствии залогодатель самостоятельно исполнил обеспечиваемое обязательство. В таком случае получение залогодержателем исполнения еще и от должника залогодателя создавало бы на стороне кредитора неосновательное обогащение, поскольку все должное уже было исполнено. Кроме того, в названной ситуации можно гипотетически исходить из того, что исполнение, осуществленное должником по заложенному требованию в адрес залогодержателя, не прекращает обязательства должника перед залогодателем: залогодержатель не является уполномоченным получателем исполнения после того, как обеспеченное обязательство исполнено и, соответственно, залоговое обеспечение прекратилось.

Теоретически для решения подобной ситуации можно было бы опираться на нормы, регулирующие извещение должника при поручительстве.

Последние (см. п. 2 ст. 366 ГК РФ) прямо предусматривают наличие у должника по обеспечиваемому обязательству обязанности уведомить поручителя об осуществленном исполнении. В случае нарушения данной обязанности риски двойного исполнения ложатся на должника по обеспеченному требованию: несмотря на то, что основное обязательство было исполнено должником по обеспечиваемому требованию, у поручителя возникает регрессное притязание к должнику по основному обязательству в размере исполненного поручителем в адрес кредитора (п. 2 ст. 366 ГК РФ)^[59].

Гипотетически данный подход можно было бы использовать при залоге обязательственных прав: по общему правилу считается, что должник по заложенному требованию, не извещенный надлежащим образом об исполнении обеспеченного требования (и, соответственно, о прекращении залога) и передавший исполнение в адрес залогодержателя, получает требование кредитору (залогодержателю) о взыскании неосновательно полученного, а также к должнику по обеспечиваемому обязательству (залогодателю). Полезность регрессного требования заключается среди прочего в том, что оно может быть засчитано против притязаний залогодателя по заложенному требованию, которые формально продолжают существовать, поскольку не были прекращены надлежащим исполнением: залогодержатель после получения исполнения по обеспечиваемому обязательству уже не являлся лицом, уполномоченным на получение исполнения. Соответственно, применение приведённого подхода, взятого из норм, регулирующих поручительство, позволило бы предоставить должнику по заложенному требованию (не извещенного об исполнении основного обязательства и прекращении залога) дополнительную защиту от несправедливых требований залогодателя о взыскании исполнения по заложенному требованию уже после того, как оно было исполнено в адрес залогодержателя.

Вышеприведенные обстоятельства явным образом ориентируют на то, что между ситуацией, в которой залогодержатель применяет инструментарий ius exigendi и поручительством имеются определенные схожие элементы, существование которых предопределяет актуальность сопоставления рассматриваемых правоотношений.

Между тем, на наш взгляд, все изложенные выше аспекты не должны приводить к выводу о том, что при залоге обязательственных прав возникают отношения, которые можно было бы назвать поручительством.

На наш взгляд, ключевое различие состоит в каузе обязательств поручителя и должника по заложенному требованию.

Целью настоящей работы не является всестороннее исследование понятия каузы, в связи с чем ограничимся лишь короткой ремаркой о том, что автором будет браться за основу позиция о том, что кауза представляет собой зависимость юридической сделки от осуществления или неосуществления предположений сторон, которые послужили стимулом к заключению юридического акта. При этом речь идет не о любом предположении (мотиве), побуждающем сторон к осуществлению сделке, но именно о непосредственно близлежащей типизированной «правовой цели», зафиксированной в юридической форме^[60]. К примеру, по общему правилу, вне зависимости от побудительных стимулов сторон передать вещь взамен денег (будь то, необходимость купить срочно получить деньги для покупки автомобиля, закрыть кассовый разрыв или избавиться от внешне неприятной вещи) типизированной непосредственной правовой целью для сторон будет emptio-venditio^[61].

В этой части стоит отметить, что мы не присоединяемся к той категоричной идее, что понимание каузы необходимо сводить исключительно к объективированному подходу, предполагающему, что кауза — это ожидаемый объективный результат сделки, который не нужно смешивать с целью сделки^[62].

Напротив, представляется убедительным довод о том, что определенный объективный результат, к которому должно привести исполнение сделки в момент её совершения, изначально представляется ее участникам именно в виде соответствующей цели^[63]. То есть, то, что впоследствии превращается в объективный результат, изначально видится именно в качестве цели как предтечи объективного результата^[64]. Соответствующая непосредственная правовая цель сделки (causa) и представляет собой признанный типичный интерес сторон, который по общему правилу следует абстрагировать от иных интересов (мотивов), побудивших осуществить сообразный юридический акт^[65].

Применительно к обеспечительным обязательствам (в том числе поручительству) соответствующую типизированную цель (causa) можно видеть в «направленности на безвозмездное присвоение имущественного блага должника в счет удовлетворения таких требований его кредитора, которые входят в содержание нарушенного обеспеченного обязательства либо же существуют в форме связанных с его нарушением охранительных правоотношений наряду с самим обеспечительным обязательством»^[66].

Такое понимание ведет к выводу о том, что поручительство как обеспечительное обязательство имеет специальную функциональную связь (зависимость) с основным обязательством, которая обеспечивает для поручительства способность к достижению своей типизированной цели посредством реализации возможности засчитать исполнение в счет удовлетворения сообразных требований кредитора к основному должнику^[67].

Представляется, что вышеприведенные рассуждения о каузе поручительства никак не могут быть применены к заложенному праву требования.

В частности, обязательства соответствующего должника по заложенному требованию передать исполнение в адрес своего кредитора (залогодателя) существуют сами по себе и не имеют сообразной обеспечительной каузы.

Должник по заложенному требованию, обязанный передать определенное исполнение своему кредитору (залогодателю), соглашаясь на установление долга, не имел типизированного интереса обеспечивать надлежащее исполнение обязанностей залогодателя перед залогодержателем, о которых может даже не знать.

136

В этом, на наш взгляд, состоит принципиальное отличие от поручительства, типизированная цель которого как раз и состоит в том, чтобы поручитель обеспечивал исполнение основного обязательства.

В свою очередь, для должника по заложенному требованию абсолютно не важно, есть ли обеспечиваемое обязательство или нет – его собственная обязанность осуществить исполнение будет существовать вне зависимости от наличия долгов залогодателя перед залогодержателем.

Более того, отсутствие такой функциональной связи, по-видимому, имеет свое отражение и в том, что для установления залога требований по общему правилу у должника по заложенному требованию даже не требуется спрашивать согласие: считается, что для должника залогодателя не является принципиальным, в чей адрес осуществлять исполнение своего долга^[68], который существует сам по себе, независимо от обязательств залогодателя перед залогодержателем. Данное диспозитивное правило об отсутствии необходимости учитывать согласие должника залогодателя на установление залога действует как в России (см. п. 1 ст. 358.2 ГК РФ), так и в развитых западных правопорядках (см. § 1280 ГГУ и ст.ст. 2361, 2362 ФГК).

Абсолютно иная ситуация характерна для поручительства как обеспечительного обязательства. Установление последнего требует соглашения между поручителем и кредитором, чьи требования будут обеспечены.

Разумеется, из данного правила имеется изъятие: закону известна аномальная ситуация автоматического возникновения (в силу указания соответствующей нормы права) поручительства без выражения на то волеизъявления поручителя, которая связана^[69] с необходимостью учета не только интересов покупателя, но также публичного интереса, связанного с поставкой товаров для государственных или муниципальных нужд (см. абз. 2 ст. 532 ГК РФ). Представляется, что данный аномальный случай представляет собой исключение, подтверждающее общее правило для стандартных ситуаций: установление обеспечительного обязательства третьего лица перед кредитором предопределяет необходимость заручиться согласием самого поручителя^[70].

Изложенное различие анализируемых институтов в их каузе естественным образом предопределяет то, что, в отличие от акцессорного поручительства^[71], обязательства должника по заложенному требованию не являются акцессорными по отношению к обеспечиваемому долгу залогодателя перед залогодержателем.

Обоснованность изложенного тезиса подтверждается тем, что у обязательств должника по заложенному требованию не удается обнаружить ни одного из проявлений акцессорности: 1) акцессорности возникновения (обеспечительное обязательство возникает в момент возникновения обеспечиваемого), 2) акцессорности объема требования (величина обеспечительного обязательства не должна превышать размер основного требования); 3) акцессорности следования за главным требованием (перемена лица в обеспечиваемом обязательстве влечет сообразную перемену лиц в обеспечительном обязательстве и наоборот); 4) акцессорности прекращения (обеспечительное обязательство прекращается с прекращением обеспечиваемого обязательства), 5) акцессорности в части возможности принудительного осуществления (осуществление обеспечительного обязательства допустимо при условии, что может быть осуществлено обеспеченное обязательство)^[72].

Так, очевидно, что обязательства должника по заложенному требованию возникают независимо от того, когда появилось обеспечиваемое обязательство: должник может обязаться предать определенное исполнение в адрес своего кредитора намного ранее, чем появится основное обязательство, в обеспечение которого будет предоставляться залог прав требований.

Аналогичным образом ни о какой акцессорности объема в настоящем случае речь идти не может. Размер требований к должнику по заложенному обязательству никак не зависит от величины обеспечиваемого долга, который может как существенно превышать сумму заложенного требования, так и быть значительно меньше последнего.

В этой части важно отметить, что указание п. 3 ст. 358.6 ГК РФ о том, что залогодержатель имеет право на получение исполнения по заложенному требованию только в пределах, необходимых для покрытия требований залогодержателя, не свидетельствует о наличии проявления акцессорности объема у заложенного требования.

Указанное правило п. 3 ст. 358.6 ГК РФ (которое реализовано также и в развитых западных правопорядках Германии и Франции^[73]) является проявлением акцессорности объема правомочий залогодержателя, вытекающих из права залога, а не самого заложенного требования, которое по своему размеру не имеет обязательной корреляции с величиной обеспечиваемого долга. Приведённая норма п. 3 ст. 358.6 ГК РФ направлена на то, чтобы залогодержатель не смог для себя извлечь из предмета залога ценность, превышающую сумму основного обязательства. Данная идея является типичной для залоговых отношений, где залогодержатель рассматривается как лицо, не имеющее право присваивать себе соответствующий излишек (hyperocha, superfluum), который причитается залогодателю (абз. 2 п. 3 ст. 334 ГК РФ)^[74].

Схожим образом следует отметить отсутствие у заложенного требования акцессорности следования: право требование залогодателя к должнику по заложенному требованию не следует за обеспечиваемым обязательством. Однако за главным обязательством будут следовать залоговые права кредитора-залогодержателя (ст.ст. 354, 384 ГК РФ), позволяющие среди прочего, извлекать ценность из предмета залога посредством истребования в свою пользу долга по заложенному требованию непосредственно с должника залогодателя^[75].

Нельзя обнаружить у заложенного требования также проявлений акцессорности прекращения. Даже если обеспечиваемое обязательство будет по какой-либо причине прекращено, требования залогодателя к должнику по заложенному требованию продолжат существовать сами по себе, что имело бы место даже, если бы главного обязательства, во исполнение которого был предоставлен залог, никогда не возникало.

Схожим образом ситуация обстоит с акцессорностью в части осуществления. Заложенное требование может быть осуществлено (в том числе принудительно) даже тогда, когда обеспечиваемое обязательство утратило способность к осуществлению. Более того, при залоге обязательственных прав можно наблюдать в определенном роде обратное (зеркальное) правило акцессорности в части осуществления. Так, после того как залогодержатель решил реализовать ius exigendi (право на непосредственное взыскание исполнения по заложенному обязательству с должника залогодателя), залогодатель утрачивает возможность самостоятельно потребовать сообразное исполнение по заложенному требованию^[76]. Данная возможность у залогодателя по общему правилу восстанавливается лишь после прекращения залога обязательственных прав.

Изложенные выше отличия показательно демонстрируют существенную разницу между акцессорным поручительством и заложенным требованием залогодателя к своему должнику.

Приведенная концептуальная разница между рассматриваемыми институтами проявляется также и в следующем моменте.

Известно, что структурную сущность обязательств можно попробовать описать через понятия Schuld (долг) и Haftung (ответственность)^[77]. Долг представляет собой определенную обязанность должника по договору, а ответственность – те негативные последствия, которые наступают при неисполнении долга^[78].

При этом принуждение должника к чему-либо возможно осуществить только в рамках его привлечения к ответственности за нарушение обязательств по исполнению долга, которое должно было осуществляться добровольно в рамках взятых обязательств^[79].

Представляется, что в более абстрактном виде разницу приведенных аспектов можно описать через теорию Е.А. Крашенинникова о регулятивных и охранительных правах^[80].

Так, под понятием долга в рамках обязательства можно понимать лишь регулятивную стадию – «нормальное развертывание имущественных отношений», а ответственность возникает при непогашении долга и представляет собой применение к должнику определенных мер принуждения – у кредитора на данном этапе имеются уже охранительные субъективные права для своей защиты^[81].

Изложенные теоретические рассуждения, на наш взгляд, выявляют концептуальные различия между обязательством должника по заложенному требованию и обязательствами поручителя.

В частности, у должника по заложенному требованию можно обнаружить оба аспекта обязательств: и долг (Schuld), и ответственность (Haftung). У должника по заложенному требованию есть Schuld – обязанность передать исполнение в срок, установленный договором с залогодателем. Данную обязанность должник своими самостоятельными действиями может исполнить, что будет признано надлежащим исполнением и прекратит обязательство (ст. 408 ГК РФ).

В свою очередь, при поручительстве наблюдается, на наш взгляд, принципиально иная картина.

До момента нарушения основного обязательства (должника по обеспечиваемому требованию перед кредитором) у поручителя не имеется Schuld’a в виде обязанности уплатить долг в адрес кредитора.

Последний можно потребовать только в рамках охранительной стадии, которая возникает в случае нарушения должником по обеспечиваемому требованию своих обязанностей^[82].

Свердловск, 1973. С. 16; Грибанов В.П. Пределы осуществления и защиты гражданских прав // Осуществление и защита гражданских прав. 2001. С. 108).

Таким образом, изложенный анализ однозначно ориентирует на то, что независимое заложенное право требование к должнику залогодателя существенным образом отличается от акцессорного права требования кредитора к поручителю.

Представляется, что из этого следует вывод о том, что к отношениям, возникшим при залоге прав требований, не имеют прямого применения нормы, регулирующие поручительство.

Напротив, в ряде случаев подобное применение основных норм о поручительстве будет противоречить существу имеющихся отношений при залоге обязательственных прав.

К примеру, традиционными для европейских правопорядков (в том числе для российского) являются правила о том, что поручитель и должник по обеспечиваемому обязательству отвечают солидарно. Данный подход воспринят отечественным законодателем (п. 1 ст. 363 ГК РФ), что соответствует аналогичной общепринятой позиции в большинстве европейских юрисдикций^[83].

Представляется, что обязательства у должника по заложенному требованию и у должника по обеспечиваемому требованию не являются солидарными.

Безусловно, то обстоятельство, что требования к должнику по заложенному обязательству и к должнику по обеспечиваемому обязательству возникли из разных оснований и сами по себе являются различными, принципиально не противоречит природе солидарных обязательств. Вполне допустимо объяснять солидаритет как множественность самостоятельных обязательств, каждое из которых может иметь собственную юридическую судьбу (в том числе основание возникновение, исковую давность, прекращаться в разное время и по разным основаниям и т.д.)^[84]. Кроме того, не является для солидаритета конститутивным элементом и наличие регрессного требования одного из должников, исполнивших солидарную обязанность, по отношению к иным солидарным должникам^[85]. Под «солидаритетом» можно понимать не единство обязательств и наличие строго определенных внутренних отношений между солидарными должниками, а лишь особую связь между самостоятельными обязательствами, суть которой заключается в том, что исполнение одного из подобных самостоятельных обязательств освобождает по отношению к кредитору должников по всем иным обязательствам независимо от того, кем оно произведено^[86].

Представляется, что при залоге обязательственных прав требований отсутствует именно названный конститутивный элемент пассивных солидарных обязательств в виде особого связующего эффекта исполнения.

В частности, по общему правилу при залоге обязательственных прав (требований) исполнение, осуществленное должником по заложенному требованию в адрес залогодержателя, не будет прекращать обеспечиваемое обязательство, поскольку собственность на исполненное получает залогодатель, а залогодержатель приобретает лишь право залога (принцип замещения)^[87].

Исключением из данного правила является лишь залог денежных требований, где по общему правилу осуществленное должником по заложенному требованию исполнение поступает в собственность залогодержателя и автоматически засчитывается в счет погашения обеспечиваемого требования^[88]. Данная ситуация отражает, по-видимому, тот же результат, к которому приводит солидаритет: погашение одного обязательства (должника по заложенному требованию) будет приводить к сообразному погашению обеспечиваемого обязательства. Между тем, представляется, что данное сходство результатов является лишь случайным совпадением, которое не должно приводить к выводу о том, что при залоге прав требований обязанности должников по обеспечиваемому и по заложенному требованию являются солидарными. Изложенное регулирование залога денежных требований предопределяется не тем, что в рассматриваемом случае якобы имеется солидаритет, а тем, что уплата залогодержателю денежных средств, вырученных за счет предмета залога, – и есть конечная цель залогодержателя, желающего извлечь ценность из предмета залога. В свою очередь, соответствующая ценность предмета залога в виде денежного эквивалента в силу обеспечительной каузы залога должна быть направлена на погашение основного обязательства, что реализуется через автоматическое зачитывание соответствующих денежных средств, извлеченных из предмета залога, в счет основного обязательства. Данное решение является типичным для залогового регулирования и действует также при использовании иных способов извлечения ценности из предмета залога: приобретенная кредитором-залогодержателем из предмета залога ценность ipso iure будет сообразно уменьшать его личное требование к должнику, обеспеченное залогом^[89]. К примеру, при продаже заложенного имущества с торгов / напрямую третьему лицу, вырученные денежные средства (т.е. ценность предмета залога в денежном эквиваленте) также автоматически засчитывается в счет обеспечиваемого обязательства^[90]. Никаких оснований при залоге обязательственных требований объяснять иначе (в том числе через солидаритет обязанностей должников по заложенному и обеспечиваемому обязательствам) вышеизложенные обстоятельства удовлетворения обеспечиваемого требования за счет ценности предмета залога в виде денежных средств, полученных залогодержателем от должника залогодателя, не имеется. Тем более, что объяснение через солидаритет, как показано ранее, априори не в состоянии описать происходящее при залоге неденежных требований, когда исполнение заложенного обязательства не влечет автоматического погашения обеспечиваемого требования.

Таким образом, следует констатировать, что в отличие от обязанностей поручителя и должника по обеспечиваемому требованию, обязанности должника по заложенному требованию и залогодателя по основному обязательству нельзя признать находящимися в солидарной связи, что подтверждает принципиальную неприменимость соответствующих правил поручительства о солидарной ответственности к залогу обязательственных прав (требований).

Аналогичным образом ввиду обоснованного ранее положения об отсутствии акцессорности у заложенного требования, к должнику залогодателя не применимы нормы о том, что он (подобно поручителю)^[91]:

1) должен отвечать перед кредитором по обеспечиваемому требованию в том же объеме, что и должник по основному обязательству;

2) может не исполнять свое обязательство, используя возражения должника по обеспечиваемому требованию против кредитора- залогодержателя.

Касательно объема требования выше (при обсуждении акцессорности) уже было обосновано, что обязательства должника по заложенному праву не ограничиваются суммой обеспечиваемого обязательства, существуя полностью самостоятельно, поэтому применение названного правила из регулирования поручительства о лимитации размера обязательств противоречило бы существу отношений, возникающий при залоге обязательственных прав.

Подобный вывод применим также к возможности для должника по заложенному требованию не исполнять свои обязательства, используя возражения должника по обеспечиваемому требованию против кредитора- залогодержателя.

Представляется, что должник по заложенному требованию по общему правилу абсолютно никак не должен вникать в отношения между залогодержателем и должником по основному обязательству.

Сделка по залогу обязательственных прав осуществляется по общему правилу без согласия должника по заложенному требованию. В этом смысле положение такого должника скорее напоминает ситуацию не поручительства, а уступки прав (требований), при которой также без согласия обязанной стороны для последней меняется адресат исполнения. На наш взгляд, в подобном случае регулирование должно опираться на те же принципы, которые используются при цессии: правопорядок обязан обеспечить должнику полноценную защиту, гарантирующую, что положение последнего не должно ухудшаться^[92]. Должнику вследствие совершения залога обязательств (согласия на который у должника никто не спрашивает) не должны вменяться новые обязанности, риски, экономические потери и т.д. В том числе должнику не следует вменять в обязанность разбираться, исполнено ли обеспечиваемое требование или нет: положение должника залогодателя должно защищаться схожим с цессией образом – через институт уведомления.

Если должник залогодателя (у которого, повторимся, никому не нужно спрашивать согласия на совершение залога), был надлежащим образом уведомлен о состоявшемся залоге требований и о необходимости осуществлять исполнение в адрес другого лица (залогодержателя), то соответствующий должник вправе, невзирая на какие-либо особенности правоотношений между залогодержателем и должником по обеспечиваемому обязательству, следовать указаниям сообразных уведомлений, осуществляя исполнение в адрес залогодержателя, которое будет прекращать заложенное требование^[93].

С учетом изложенного, по общему правилу должнику по заложенному требованию нет никакого смысла сообщать специальные правовые возможности по осуществлению возражений против залогодержателя, вытекающие из отношений между залогодержателем и должником по обеспечиваемому требованию. Должника залогодателя в любом случае будут защищать правила об уведомлении, при надлежащем осуществлении которого он имеет право, не вникая в особенности взаимоотношений между контрагентами по обеспечиваемому обязательству, производить исполнение в адрес нового адресата. Противоположное решение, связанное с предоставлением должнику по заложенному требованию право возражать против требований залогодержателя, оказывало бы должнику залогодателя «медвежью услугу», необоснованно расширяя стандарт его необходимого добросовестного поведения и позволяя залогодателю в ряде ситуаций ссылаться на то, что должник по заложенному требованию был не вправе осуществлять исполнение, поскольку должен был знать о возражениях залогодателя и использовать их. Данное положение дел представляется необоснованным с учетом того, что для должника залогодателя (без согласия которого был осуществлен залог) после получения имеющего защитную для должника функцию уведомления о залоге и о смене адресата исполнения по общему правилу не должно быть релевантно, что происходит во взаимоотношениях между залогодателем и залогодержателем, которые не могут ему противопоставляться в силу принципа относительности обязательств (п. 3 ст. 308 ГК РФ)^[94].

Следует отметить, что изложенные соображения касательно значения уведомления должника залогодателя при залоге обязательственных прав делают абсолютно ненужным применение при залоге требований норм поручительства об извещении (ст. 366 ГК РФ). Вне зависимости от того, было ли осуществлено исполнение по основному обязательству, должнику по заложенному требованию, действующему с учетом направленного в его адрес уведомления об изменении адресата исполнения, не должны вменяться негативные последствия того, что обеспеченное обязательство уже было исполнено должником по основному обязательству (кроме случаев, когда должнику было направлен надлежащий отзыв уведомления)^[95].

Отдельным образом следует отметить, что заявление должником залогодателя некоторых возражений, доступных поручителю, будет входить в противоречие с существом отношений, возникающих при залоге обязательств.

Так, за поручителем признается право отказать кредитору в удовлетворении его требований, если последние могут быть прекращены зачетом против встречных притязаний должника по обеспечиваемому обязательству (см. п. 16 Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 24.12.2020 № 45^[96]).

В доктрине указывается, что можно видеть следующее объяснение указанного правила.

Поручитель лично не является стороной обеспечиваемого обязательства и правообладателем прав требований основного должника против кредитора, в связи с чем не имеет возможности самостоятельно заявить зачет по чужим правам требования.

В свою очередь, такое возражение может быть предъявлено самому поручителю должником по обеспечиваемому обязательству в порядке ст. 412 ГК РФ, если поручитель, осуществивший исполнение в адрес кредитора, обратился с сообразным суброгационным требованием к основному должнику^[97]. В связи с этим для защиты поручителя от подобного несправедливого результата кредитору может быть отказано в иске к поручителю на основании возражения о том, что его требованию по основному обязательству может быть прекращено зачетом^[98].

Следует отметить, что изложенный довод о целесообразности существования приведенного правила не является релевантным в ситуации залога обязательственных прав.

Для должника по заложенному требованию абсолютно неважно, имеет ли залогодатель право возразить о зачете против требований залогодержателя: в любом случае это возражение о зачете не сможет потом быть противопоставлено должнику по заложенному требованию, который не управомочен в суброгационном порядке обращаться к должнику по обеспечиваемому обязательству. Данная особенность также предопределяет неприменимость к должнику по заложенному требованию правил о поручительстве, регулирующих обратные требования поручителя к должнику

151

по основному обязательству, возникающие после осуществления поручителем исполнения (прежде всего, ст. 365 ГК РФ).

Представляется, что наличие у должника залогодателя возможности не исполнять заложенное требование в случае наличия оснований для зачета притязаний кредитора-залогодержателя против встречных требований должника по основному обязательству противоречило бы существу залогового регулирования: условием (condicio iuris), при котором залогодержатель вправе извлекать ценность из предмета залога для удовлетворения обеспечиваемых требований, является по общему правилу факт нарушения основного обязательства^[99].

При этом, на наш взгляд, ни из каких принципов регулирования не следует, что залогодержатель вправе приступать к извлечению ценности из предмета при нарушении основного обязательства только в случае, если он не может получить удовлетворение требований по основному обязательству иным способом (в том числе зачетом)^[100]. Напротив, залогодержателю даже не требуется заявлять иск о взыскании долга по обеспечиваемому обязательству для того, чтобы начать обращать взыскание на предмет залога^[101].

На основании рассуждений, указанных в настоящем параграфе, можно резюмировать следующее.

Предмет неденежного исполнения, переданный во исполнение заложенного требования в адрес осуществляющего ius exigendi залогодержателя, не должен автоматически поступать в собственность последнего, поскольку даже в таком случае правообладание на предмет исполнения получает залогодатель, а залогодержателю требования предоставляется право залога на полученное имущество. Для надлежащей реализации данной идеи следует скорректировать неудачно сформулированную норму подп. 3 п. 2 ст. 345 ГК РФ, изложив ее следующим образом.

Вместо текущей редакции:

«Независимо от согласия на это залогодателя или залогодержателя считаются находящимися в залоге:

3) имущество, за исключением денежных средств, переданное залогодателю-кредитору его должником, в случае залога права (требования);»

предлагается следующая формулировка нормы:

«Независимо от согласия на это залогодателя или залогодержателя считаются находящимися в залоге:

…3) имущество, за исключением денежных средств, переданное залогодержателю или залогодателю-кредитору его должником, в случае залога права (требования);».

Исключительно залогодержателю должно быть позволено самостоятельно взыскивать исполнение в свой адрес, в том числе в судебном порядке, что может быть догматически объяснено либо через институт «замещающего представительства», либо через новый вид множественности кредиторов – «субординационный», предполагающий наличие старшего (залогодержателя) и младшего (залогодатель) кредиторов должника по заложенному требованию.

Если иск о присуждении к исполнению уже был выигран залогодателем в судебном порядке, то залогодержателю должно быть позволено использовать институт процессуального правопреемства с тем, чтобы заменить собою фигуру залогодателя в процессе.

Несмотря на внешнюю схожесть позиций поручителя и должника, в отношении которого применяется ius exigendi, последний не может быть признан поручителем, а к залогу обязательственных прав (требований) не подлежат применению правила, регулирующие институт поручительства. Изложенное обосновывается следующим:

1) Поручительство как обеспечительное обязательство имеет специальную функциональную связь (зависимость) с основным обязательством, которая обеспечивает для поручительства способность к достижению своей типизированной цели (каузы) посредством реализации возможности засчитать исполнение в счет удовлетворения сообразных требований кредитора. В свою очередь, заложенное требование само по себе не имеет обеспечительной каузы.

2) Должник по заложенному требованию имеет возможность (и обязанность) осуществить исполнение в рамках регулятивного правоотношения. Поручитель, в свою очередь, осуществляет удовлетворение требований кредитора в рамках охранительного правоотношения, возникшего ввиду нарушения должником по основному обязательству своих обязанностей.

3) В отличие от обязанностей поручителя и должника по основному обязательству, обязанности должников по заложенному и по обеспечиваемому требованию не являются солидарными^[102].

4) Основные нормы, регулирующие связанные с поручительством отношения, не являются релевантными для должника залогодателя, в отношении которого применяется ius exigendi, в том числе:

– нормы о возражениях поручителя: должник по заложенному требованию не имеет необходимости в данных возражениях, располагая иной защитой, обеспечиваемой, прежде всего, за счет правил об уведомлении должника;

– все иные нормы, реализующие проявления обеспечительной каузы (в том числе акцессорности) поручительства (включая, нормы о лимитации объема требований к поручителю, о прекращении обязанностей поручителя в связи с прекращением обеспечиваемых обязательств или утратой обеспечения основного обязательства, о прекращении обязанностей поручителя в связи с переводом долга на иное лицо и т.д.): как показано ранее, обязательства должника по заложенному требованию, не имеют обеспечительной каузы;

– нормы об извещении поручителя: в этой части должнику доступны достаточные для его защиты правила об уведомлении и его последствиях;

нормы о солидарной ответственности поручителя и должника по основному обязательству: обязанности должника по заложенному требованию не находится в солидарной связи с обязанностями должника по обеспечиваемому обязательству;

– нормы об обратных требованиях поручителя после осуществленного исполнения: должник по заложенному требованию не вправе в суброгационном порядке обращаться к должнику по обеспечиваемому обязательству после осуществления исполнения по заложенному требованию.

1. Гонгало Б.М. Развитие кодификации законодательства о залоге: трансформация понятий. в: Кодификация российского частного права 2019 / В.В. Витрянский, С.Ю. Головина, Б.М. Гонгало и др.; под ред. Д.А. Медведева. М.: Статут, 2019. – 492 с. // СПС «Консультант Плюс». ↑

2. Ellinger E.P.,Lomnicka E., and Hare C. Ellinger’s modern banking law. Oxford University Press. Fifth Edition, 2011. P. 869. ↑

3. Новиков К.А. Некоторые вопросы залога имущественных требований. Журнал «Закон», 2011. № 6. С. 87. ↑

4. В данном пункте использованы материалы следующих статей диссертанта: Волчанский М.А. Возможность использования залогодержателем механизма процессуального правопреемства при реализации прав, установленных п. 3 ст. 358.6 ГК РФ // Арбитражный и гражданский процесс. 2021. № 7. С. 30-35; Волчанский М.А. Последствия нарушения должником залогодателя обязанности по исполнению заложенного требования в пользу залогодержателя (п. 3 ст. 358.6 ГК РФ) // Вестник экономического правосудия, 2020, № 6. С. 79-99. ↑

5. Nobbe M. § 1282 in Kommentar zum Burgerlichen Gesetzbuch. Pruetting H. 4. Auflage 2009. § 1282. Rn. 2; Michalski L. § 1282 in Kommentar zum Burgerlichen Gesetzbuch. Erman W. 12. Auflage 2008. § 1282. Rn. 5. ↑

6. Michalski L. Op.cit. Rn. 5; Nobbe M. Op.cit. Rn. 6. ↑

7. Wieling H. J. Sachenrecht. Band 1 Sachen, Besitz und Rechte an beweglichen Sachen. 2. Auflage. Springer, 2006. S. 785. ↑

8. Nobbe M. Op. cit. Rn. 2. ↑

9. Nobbe M. Op. cit. Rn. 6, 8. ↑

10. Michalski L. Op. cit. Rn. 2. ↑

11. Wieling H. J. Op. cit. S. 786. ↑

12. Wieling H. J. Sachenrecht. Op. cit. S. 784; Аналогичного подхода придерживается отечественное регулирование, где ипотека в силу закона считается возникшей лишь после внесения соответствующей записи в реестре. (Бевзенко Р. С. Понятие и возникновение права залога. Закон, 2016. № 3 // СПС «Консультант Плюс»). ↑

13. Michalski L. Op. cit. Rn. 4. ↑

14. Исключение составляет залог денежных обязательств, где залогодержатель, получая денежную сумму от должника залогодателя, сразу засчитывает последнюю в счет основного обязательства. ↑

15. Новиков К.А. О способах осуществления права залога // Закон, 2015. №7. С. 100. ↑

16. Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М.: Статут, 2009. С. 207. ↑

17. Новиков К.А. Указ. соч. С. 102. Такой же позиции придерживалось и дореволюционное российское право (Звоницкий А.С. Указ. соч. С. 364). ↑

18. Данный вопрос вещно-правовой природы залога прав требования более подробно разобран в главе 1 настоящей работы (см. также Дождев Д. В. Римское частное право. М: Норма: Инфра-М, 2013. С. 455; аналогичную позицию см. Дождев Д.В. «Самой идеей вещного права мы преодолеваем зависимость от материальных вещей» // Закон». 2016, №6; Егоров А.В. Залог прав требования. Как использовать этот способ обеспечения // Электронная версия журнала Арбитражная практика для юристов, 2015. № 5). В доктрине существует и другая точка зрения, не рассматривающая залог в качестве вещного права (см., к примеру: Договорное право. Общие положения // М.И. Брагинский, В.В. Витрянский. М.: Статут, 1998. С. 395-403; Рыбалов А.О. Залог в системе имущественных прав // Арбитражные споры. 2007. № 3. С. 149 – 154 // СПС «Консультант Плюс»; Белов В.А. Гражданское право: Учебник. Т. III. Особенная часть. Абсолютные гражданско-правовые формы. М., 2012. С. 353). ↑

19. Дернбург Г. Указ. соч. с. 338. ↑

20. В данном пункте использованы материалы следующих статей диссертанта: Волчанский М.А. Возможность использования залогодержателем механизма процессуального правопреемства при реализации прав, установленных п. 3 ст. 358.6 ГК РФ // Арбитражный и гражданский процесс. 2021. № 7. С. 30-35; Волчанский М.А. Последствия нарушения должником залогодателя обязанности по исполнению заложенного требования в пользу залогодержателя (п. 3 ст. 358.6 ГК РФ) // Вестник экономического правосудия, 2020, № 6. С. 79-99. ↑

21. См.: ст. 2363 Французского гражданского кодекса (ФГК); § 1281 Германского гражданского уложения (ГГУ); Prutting H., Wegen G., Weinreich G. Kommentar zum Burgerlichen Gesetzbuch. 4. Auflage. Munchen, 2009. § 1282. Rn. 2 (Nobbe G.); Erman BGB: Handkommentar mit AGG, EGBGB (Auszug), ErbbauRG, HausratsVO, LPartG, ProdHaftG, UKlaG, VAHRG und WEG: In 2 Bde. / H.P. Westermann (Hg.). 12. Aufl. § 1282. Rn. 5 (Michalski L.). ↑

22. См.: Principles, Definitions and Model Rules of European Private Law: Draft Common Frame of Reference (DCFR). Prepared by the Study Group on a European Civil Code and the Research Group on EC Private Law (Acquis Group) / еd. by Ch. von Bar, Eric Clive, Hans Schulte-Nolke and Hugh Beale, Johnny Herre, Matthias Storme, Stephen Swann, Paul Varul, Anna Veneziano and Fryderyk Zoll, pp. 4717, 4723, 4732. ↑

23. См.: Витрянский В.В. Реформа российского гражданского законодательства: промежуточные итоги. 2-е изд., испр. и доп. М., 2018 // СПС «Консультант Плюс». ↑

24. См.: Гришаев С.П., Богачева Т.В., Свит Ю.П. Постатейный комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть первая (подготовлен для системы «КонсультантПлюс», 2019) // СПС «Консультант Плюс». ↑

25. См.: Договорное и обязательственное право (общая часть): постатейный комментарий к статьям 307-453 Гражданского кодекса Российской Федерации / отв. ред. А.Г. Карапетов. М., 2017. С. 399-400 (автор комментария к ст. 358.6 — Р.С. Бевзенко). ↑

26. См.: Егоров А.В. Залог прав требования. Как использовать этот способ обеспечения // Арбитражная практика для юристов. 2014. № 11. С. 30-37. ↑

27. См.: Новиков К.А. Некоторые вопросы залога имущественных требований // Закон. 2011. № 6. С. 90-92. ↑

28. Постановление Десятого арбитражного апелляционного суда от 06.02.2017 № 10АП- 18466/2016 по делу № А41-47775/16 // СПС «Консультант Плюс». ↑

29. См.: постановление Арбитражного суда Московского округа от 12.09.2018 № Ф05- 14748/2018 по делу № А41-63459/2017 // СПС «Консультант Плюс». ↑

30. Это обусловлено тем, что п. 3 ст. 358.6 ГК РФ уже регулирует ситуацию, когда срок исполнения основного обязательства наступил и, более того, был нарушен. Безусловно, в случаях просрочки только части задолженности (к примеру, лишь одного из ряда подлежащих ежемесячному перечислению платежей) названная норма п. 1 ст. 358.7 будет предоставлять залогодержателю дополнительные возможности в виде досрочного истребования всего исполнения. ↑

31. См., напр.: определение ВС РФ от 17.10.2016 № 305-ЭС16-7885 по делу № А40- 57347/2015 // СПС «Консультант Плюс». ↑

32. Аналогичная позиция поддерживается немецким законодателем (см. § 1282 ГГУ). ↑

33. Обсуждение проблематики уведомления см. § 1 главы 2 настоящей работы. ↑

34. При условии надлежащего уведомления должника о состоявшемся залоге и о необходимости осуществлять исполнение в адрес залогодержателя. ↑

35. См., напр.: Звоницкий А.С. О залоге по русскому праву. Киев, 1911. С. 208. ↑

36. См.: Договорное и обязательственное право (общая часть) постатейный комментарий к статьям 307 – 453 Гражданского кодекса Российской Федерации / В.В. Байбак, Р.С. Бевзенко, О.А. Беляева и др.; отв. ред. А.Г. Карапетов. М.: М-Логос, 2017. С. 399. ↑

37. Аналогичное описание солидарных требований в качестве зеркального воспроизведения правил о пассивной солидарности характерно для большинства национальных и наднациональных актов. См.: Договорное и обязательственное право (общая часть). С. 172173 (автор комментария к ст. 326 ГК РФ — А.А. Павлов). ↑

38. Исполнение, полученное сверх величины основного обязательства, должно быть передано залогодателю как superfluum (hyperocha) — аналогично абз. 2 п. 3 ст. 334 ГК РФ. Такой же позиции придерживается, к примеру, французский правопорядок (см. ст. 2366 ФГК). ↑

39. См.: Тололаева Н.В. Пассивные солидарные обязательства: российский подход и континентально-европейская традиция: дис. … канд. юрид. наук. М., 2017. С. 48. ↑

40. См.: там же. С. 53. ↑

41. См.: Новиков К.А. Указ. соч. С. 87-88; Егоров А.В. Залог в силу ареста: теоретические и практические проблемы. В России и за рубежом // Вестник экономического правосудия РФ. 2016. № 9. С. 84-103 // СПС «Консультант Плюс». ↑

42. См.: Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М., 2009. С. 218; Гражданское право Германии: хрестоматия избранных произведений Франца Бернхевта и Йозефа Колера / сост. Р.С. Куракин, Е.В. Семенова; пер. с нем. проф. В.М. Нечаева. М., 2014. С. 119-120. ↑

43. Данная позиция, как показано ранее, широко распространена в немецкой доктрине. См., напр.: Wieling H.J. Sachenrecht. Band 1 Sachen, Besitz und Rechte an beweglichen Sachen. 2. Auflage. Berlin — Heidelberg, 2006. S. 785; Palandt O. Kommentar zum BGB. 77. Aufl. Munchen, 2018. § 1282. Rn. 2. ↑

44. См.: Nobbe G. Op. cit. Rn. 2. ↑

45. См: Erman BGB: Handkommentar mit AGG, EGBGB (Auszug), ErbbauRG, HausratsVO, LPartG, ProdHaftG, UKlaG, VAHRG und WEG: In 2 Bde. / H.P. Westermann (Hg.). 12. Aufl. §1282. Rn. 5. (Michalski L.)). Представляется, что аналогичное исключение имеет место и при объяснении правомочий залогодержателя через конструкцию множественности лиц на активной стороне, поскольку в обеих ситуациях в одинаковой мере необходимо защищать должника, без согласия которого происходит вмешательство в его обязательственные отношения. ↑

46. Как показано выше, ius exigendi залогодержателя по общему правилу имеет эффект в отношении должника только при его надлежащем уведомлении о состоявшемся залоге и о необходимости исполнять обязательство в адрес залогодержателя. ↑

47. См. об этом: Волчанский М.А. Возможность использования залогодержателем механизма процессуального правопреемства при реализации прав, установленных п. 3 ст. 358.6 ГК РФ» // Арбитражный и гражданский процесс. 2021. № 7. С. 30-35 // СПС «Консультант Плюс». ↑

48. См. определение Арбитражного суда Пермского края от 23.03.2021 по делу № А50- 38192/2019 // URL: kad.arbitr.ru. ↑

49. Волчанский М.А. Возможность использования залогодержателем механизма процессуального правопреемства при реализации прав, установленных п. 3 ст. 358.6 ГК РФ» // Арбитражный и гражданский процесс. 2021. № 7. С. 30-35 // СПС «Консультант Плюс». ↑

50. См. Постановление Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 09.06.2021 по делу № А50-38192/2019 // URL: kad.arbitr.ru. ↑

51. Постановление Арбитражного суда Уральского округа от 23.10.2019 № Ф09-5984/19 по делу № А34-9642/2018, оставлено в силе Определением Верховного Суда РФ от 04.02.2020 № 309-ЭС19-26390 // СПС «Консультант Плюс». См. об этом: Волчанский М.А. Возможность использования залогодержателем механизма процессуального правопреемства при реализации прав, установленных п. 3 ст. 358.6 ГК РФ» // Арбитражный и гражданский процесс. 2021. № 7. С. 30-35 // СПС «Консультант Плюс». ↑

52. См. определение Арбитражного суда Удмуртской республики от 30.04.2021, постановление Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 30.07.2021, Постановление Арбитражного суда Уральского округа от 16.11.2021 по делу № А71- 8111/2020 // СПС «Консультант Плюс». ↑

53. См. об этом: Волчанский М.А. Возможность использования залогодержателем механизма процессуального правопреемства при реализации прав, установленных п. 3 ст. 358.6 ГК РФ» // Арбитражный и гражданский процесс. 2021. № 7. С. 30-35 // СПС «Консультант Плюс». ↑

54. В ситуации, когда процесс по взысканию долга еще не завершен, представляется, что залогодержатель вправе (при отсутствии согласия залогодателя на правопреемство) вступить в дело в качестве третьего лица, заявляющего самостоятельные требования (аналогично п. 33 Постановления Пленума ВС РФ от 21.12.2017 № 54). ↑

55. См. об этом: Волчанский М.А. Возможность использования залогодержателем механизма процессуального правопреемства при реализации прав, установленных п. 3 ст. 358.6 ГК РФ» // Арбитражный и гражданский процесс. 2021. № 7. С. 30-35 // СПС «Консультант Плюс». ↑

56. Изложенные в настоящем пункте выводы и обоснования будут опубликованы в следующей статье диссертанта: Волчанский М.А. Ius exigendi залогодержателя при залоге обязательственных прав и институт поручительства // Вестник гражданского права. 2022. № 3 (статья принята в печать). ↑

57. C.S. Rupp in: German civil Code/Buergerliches Gesetzbuch (BGB), Volume 1: Books 1-3, Article-by-Article Commentary/ed. by G. Dannemann and R. Schultze. Verlag C.H. Beck oHG, Muenchen, 2020. P. 2120-2121. Такое же решение проведено в отечественном ГК РФ (см. абз. 2 п. 2 ст. 358.6 ГК РФ). ↑

58. Новицкий И.Б. Поручительство. Харьков, 1927. С. 40. ↑

59. Новицкий И.Б. Указ. соч. стр. 45-47. ↑

60. Кривцов А.С. Абстрактные и материальные обязательства в римском и современном гражданском праве. Юрьев: Тип. К. Маттисена, 1898. С. 37-39, 90. ↑

61. Кривцов А.С. Там же. ↑

62. Гримм Д.Д. Лекции по догме римского права. М.: Зерцало, 2003. С. 150-152. ↑

63. Новиков К.А. Некоторые вопросы залога имущественных требований // Закон, 2011, № 6. С. 6-7. ↑

64. Новиков К.А. Там же. ↑

65. См. подробнее: Дождев Д.В. Римское частное право. М.: ИНФРА-М – Норма, 2013. С. 153-154. ↑

66. Новиков К.А. Акцессорность обеспечительных обязательств и обеспечительноориентированные права // Вестник экономического правосудия РФ. 2015, № 1. С. 115. ↑

67. Новиков К.А. там же. ↑

68. Именно подобная логика, как принято считать (см., к примеру: В.В. Байбак, Комментарий к ст. 382 ГК РФ в: Договорное и обязательственное право (общая часть): постатейный комментарий к статьям 307 – 453 Гражданского кодекса Российской Федерации / отв. ред. А.Г. Карапетов. М-Логос, 2017. С. 552; Сарбаш С.В. Элементарная догматика обязательств: Учебное пособие / Исслед. центр части. права им. С.С. Алексеева при Президенте РФ, Рос. школа частн. права. – М.: Статут, 2016. С. 210), служит основанием для тезиса о том, что оборот прав требований по общему правилу допускается без согласия должника. Более подробно идея о том, что положение должника по заложенному требованию защищается правилами и эффектами уведомления о состоявшемся залоге разобрана в §1 главы 2 настоящей работы. ↑

69. Сарбаш С.В. Указ. соч. С. 139. ↑

70. Наличие у поручителя воли быть ответственным за исполнение обязательств другим лицом (Verbuergungswillen) немецкой доктриной также рассматривается в качестве необходимого элемента поручительства (см. S. Kiene, N. Wigginghaus in: German civil Code/Buergerliches Gesetzbuch (BGB), Volume 1: Books 1-3, Article-by-Article Commentary/ed. by G. Dannemann and R. Schultze. Verlag C.H. Beck oHG, Muenchen, 2020. P. 1506). ↑

71. Представляется, что тезис об акцессорном характере поручительства поддерживается абсолютными большинством представителей отечественной доктрины (см., к примеру: Новиков К.А. Акцессорность обеспечительных обязательств и обеспечительноориентированные права // Вестник экономического правосудия РФ. 2015, № 1. С. 114; Бевзенко Р.С. Новеллы судебной практики в сфере поручительства. Комментарий к Постановлению Пленума ВАС РФ от 12 июля 2012 г. № 42 “О некоторых вопросах разрешения споров, связанных с поручительством» // Вестник ВАС РФ. 2012. № 11. С. 46 – 59 // СПС «Консультант Плюс»; Сарбаш С.В. указ. соч. С. 158), в связи с чем не требует дополнительного доказывания и обсуждения. ↑

72. Выделение данных проявлений акцессорности было поддержано как в зарубежной (см., к примеру: Medicus D. Duerchblick: Die Akzessorietaet im Zivilrecht // Juristiscge Schalung. 1971. Heft 10. S. 497-504), так и в отечественной доктрине (см., к примеру: Бевзенко Р.С. Акцессорность обеспечительных обязательств: европейская правовая традиция и российская практика // Вестник гражданского права. 2012. № 5. С. 4 – 36; № 6. С. 5 – 48 // СПС «Консультант Плюс»). Представляется убедительным, что среди обозначенных выше конститутивными проявлениями акцессорности являются «акцессорность в части осуществления» (более корректный термин, по сравнению с «осуществлением принудительного исполнения») и «акцессорность объема требования», отступление от которых будет нивелировать функциональную зависимость обеспечительного обязательства от обеспечиваемого (см. Новиков К.А. Акцессорность обеспечительных обязательств и обеспечительно-ориентированные права // Вестник экономического правосудия РФ. 2015, № 1. С. 119). ↑

73. См. ст. 2366 ФГК; § 1282 ГГУ. ↑

74. Аналогичные идеи реализуются в Германии и Франции (см. C.S. Rupp. Op.cit. P. 2121; ст. 2366 ФГК). ↑

75. Следует отметить, что в России обязательность правил ст.ст. 354, 384 ГК РФ применительно к залогу была существенно смягчена правоприменителем: Верховный суд РФ допустил согласование сторонами условия о том, что права залога будут переходить новому кредитору после оплаты, то есть, допускается ситуация, когда залогодержателем будет продавец, а кредитором – уже покупатель, что является явным отступлением от принципа акцессорности следования (см. Определение Верховного Суда РФ от 01.04.2019 № 304-ЭС17-1382(8) по делу № А27-24985/2015). ↑

76. См. C.S. Rupp. Op.cit. P. 2120-2121; Бевзенко Р.С., Егоров А.В. Поправки о залоге. Новые возможности для маневра. М.: ООО «Актион-Медиа», 2015. С. 135-136, 138. ↑

77. См. Diestelkamp B. Die Lehre von Schuld und Haftung // Studien zur Rechtswissenschaft des neuzehnten Jahrhunderts. B. 6. Wissenschaft und Kodifikation des Privatrechts im 19. Jahrhundert. hrsg. Coing H., Wilhelm W. 1982. S. 23-51. Отечественной правовой науке также известны указанные понятия долга и ответственности как структурные аспекты обязательств. (см., к примеру: Гримм Д.Д. Указ. соч. С. 305; Покровский И.А. Указ. соч. С. 234-240, Дождев Д.В. Указ. соч. С. 482-483). ↑

78. Gernhuber J. Das Schuldverhaeltnis. Begrundung und Aenderung, Pflichten und Strukturen, Drittwirkungen. Tuebingen, Mohr Siebeck, 1989. S. 65. ↑

79. Дождев Д.В. Там же. ↑

80. См. Крашенинников Е.А. Гражданское право и процесс: избранные труды / Е.А. Крашенинников; ответственный редактор Ю.В. Байгушева. Москва: Юрайт, 2020. С. 239-241. ↑

81. Примечательно, что в отечественной науке имеется понимание ответственности как опосредствованное государственным принуждением исполнение обязанности (см. подробнее Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. Очерк теории. М., 1976. С. 85), что, по всей видимости, практически полностью связывает любое принуждение за неисполненный долг с понятием «ответственности». Данная позиция является дискуссионной: многие (вероятно, большинство) представителей отечественной доктрины понимают категорию «ответственность» как возложение на должника дополнительных негативных последствий (см.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Общие положения. 3-е изд., стереотипное. М.: Статут, 2001. Кн. 1//СПС «Консультант Плюс»; Иоффе О. С. Ответственность по советскому гражданскому праву. Л.: Изд-во ЛГУ, 1955. С. 7 – 8; 21. Красавчиков О. А. Ответственность, меры защиты и санкции в советском гражданском праве // в: Проблемы гражданско-правовой ответственности и защиты гражданских прав: сборник ученых трудов. – Вып. 27. ↑

82. Сарбаш С.В. Указ. Соч. С.137. ↑

83. См.: Principles, Definitions and Model Rules of European Private Law: Draft Common Frame of Reference (DCFR). Prepared by the Study Group on a European Civil Code and the Research Group on EC Private Law (Acquis Group) / еd. by Ch. von Bar, Eric Clive, Hans Schulte-Nolke and Hugh Beale, Johnny Herre, Matthias Storme, Stephen Swann, Paul Varul, Anna Veneziano and Fryderyk Zoll. Op. cit. p. 2544. ↑

84. См. Тололаева Н.В. Пассивные солидарные обязательства: российский подход и континентально-европейская традиция: монография. Москва: Статут, 2020. § 3 Главы 1 // СПС «Консультант Плюс». Н.В. Тололаевой, среди прочего, убедительно отмечается, что отечественная судебная практика движется в сторону поддержки данного подхода, поскольку ВС РФ признает обоснованным применение норм о солидарных обязательствах к требованиям о возмещении убытков с конкурсного управляющего и иным (независимым от первого, возникшим по иным основаниям) требованиям о возмещении вреда, причиненного третьими лицами (см. Определение Верховного Суда РФ от 04.07.2016 № 303-ЭС16-1164 по делу № 303-ЭС16-1164(1,2), А24-2528/2012 // СПС «Консультант Плюс»; схожая позиция поддерживается в Определении Верховный Суда РФ от 23.01.2017 № 307-ЭС15-19016 по делу № А56-12248/2013 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2018. № 1). ↑

85. Тололаева Н.В. Указ. соч. § 3 Главы 2 // СПС «Консультант Плюс». ↑

86. Тололаева Н.В. Указ. соч. // СПС «Консультант Плюс» (см. выводы по первой главе). ↑

87. См. подробнее анализ проблематики принципа замещения при осуществлении залогодержателем ius exigendi в § 3 Главы 2 настоящей работы. Данное положение также следует из п. 2 ст. 334 ГК РФ и ст. 345 ГК РФ. ↑

88. Данное положение прямо следует из ст. 345 ГК РФ и абз. 2 п. 2 ст. 358.6 ГК РФ. ↑

89. Гантовер Л.В. Залоговое право. Объяснения к положениям главы IV раздела I проекта Вотчинного устава. СПб.: Гос. тип., 1890. С. 283. ↑

90. «Согласно статьям 349 и 350 Кодекса удовлетворение требований (залогодержателя – М.В.) осуществляется путем продажи заложенного имущества с публичных торгов с направлением вырученной суммы в погашение долга» (абз. 8 п. 3 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 15.01.1998 № 26). ↑

91. Данные возможности поручителя признаются отечественным законодателем (см. ст.ст. 364, 365 ГК РФ) и иными европейскими правопорядками (см. S. Kiene, N. Wigginghaus. Op. cit. P. 1510, 1512; § 767, 768 ГГУ, ст.ст. 2290, 2313 ФГК). ↑

92. C.S. Rupp. Op.cit. P. 2116. ↑

93. Аналогично правилам о цессии (абз. 9-11 п. 14 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 30.10.2007 № 120), представляется, что для защиты должника залогодателя необходимо исходить из того, что достаточным доказательством перемены адресата исполнения является соответствующее уведомление должника. В такой ситуации даже в случае признания судом залога прав недействительным (либо при оценке судом данной сделки как ничтожной и применении последствий ее недействительности) исполнение, учиненное должником залогодержателю до момента признания залога недействительным, является надлежащим исполнением. ↑

94. Разумеется, из данного правила существуют исключения, связанные с явно недобросовестным поведением должника залогодателя (см. более подробный анализ проблем, связанных с уведомлением должника в § 1 Главы 2 настоящей диссертации). ↑

95. Вопросы, связанные с отзывом уведомления подробно описаны в § 1 главы 2 настоящей диссертации. См. об этом также: Волчанский М.А. Некоторые проблемы уведомления должника залогодателя о состоявшемся залоге обязательственных прав (требований) // Законодательство. 2022. № 6. С. 30-35 // СПС «Гарант». ↑

96. Такое же правило закреплено в п. 5 ст. IV.G.-2:103 Модельных правил европейского частного права. ↑

97. См. Бевзенко Р.С. Комментарий к п. 2 ст. 364 ГК РФ // в: Договорное и обязательственное право (общая часть): постатейный комментарий к статьям 307 – 453 Гражданского кодекса Российской Федерации // отв. ред. А.Г. Карапетов, М-Логос, 2017 // СПС «Консультант Плюс». ↑

98. Схожая аргументация приводится и в комментариях к п. 5 ст. IV.G.-2:103 Модельных правил европейского частного права (см.: Principles, Definitions and Model Rules of European Private Law: Draft Common Frame of Reference (DCFR). Prepared by the Study Group on a European Civil Code and the Research Group on EC Private Law (Acquis Group) / еd. by Ch. von Bar, Eric Clive, Hans Schulte-Nolke and Hugh Beale, Johnny Herre, Matthias Storme, Stephen Swann, Paul Varul, Anna Veneziano and Fryderyk Zoll, p. 2579). ↑

99. См. п. 1 ст. 348 ГК РФ, см. также Гантовер Л.В. указ. соч. С. 282-283. ↑

100. Исключением из этого правила могут быть признаны ситуации, когда залогодателем является третье лицо, которое имеет такие же, как и поручитель, основания заявлять возражения, вытекающие из отношений должника и кредитора по обеспечиваемому обязательству (см. абз. 2 п. 1 ст. 335 ГК РФ). ↑

101. Гантовер Л.В. там же; см. ст. 348 ГК РФ и пункт 9 Постановления Пленума ВАС РФ от 17.02.2011 № 10. ↑

102. Обязательства поручителя и должника по обеспечиваемому требованию являются солидарными даже, если была согласована субсидиарная ответственность поручителя: последняя представляет собой частный подвид солидарной ответственности (см. подробнее Тололаева Н.В. Указ. соч. § 2 главы 3 //СПС «Консультант Плюс»). ↑