Выполненное исследование показало эффективность избранной методологии и позволило обосновать положения, вынесенные на защиту.

С момента начала активного обсуждения в XIX веке залога обязательственных прав стало понятно, что анализируемый институт будет длительное время являться предметом оживленных дискуссий, носящих как теоретический, так и практический характер.

Многие из соответствующих споров, как представляется, возникают из- за желания подвести залог обязательственных прав (требований) под иные конструкции, которые имеют ряд схожих черт с определенными эффектами исследуемого института.

В частности, весьма заманчивым является объяснение залога обязательственных прав (требований) через конструкцию цессии, поскольку наличие у залогодержателя права требовать в свою пользу исполнения по заложенному требованию очень напоминает положение цессионария, которому цедент передал свои права кредитора.

Между тем, цессионные и близкие к ним теории не способны объяснить все эффекты залога обязательственных прав. В том числе остается неясным, почему после совершения «цессии» у залогодателя остается ряд кредиторских прав (включая права на обременение требования последующим залогом, на уступку заложенного требования, на прием исполнения от должника залогодателя согласно п. 1 ст. 358.6 ГК РФ и т.д.), по какой причине исполненное по заложенному требованию по общему правилу переходит в правообладание «цеденту», а не «цессионарию», почему последний приобретает по общему правилу лишь право залога на предмет исполнения, как возможно отдать в последующий залог обязательственное право, ценность которого меньше совокупных требований залогодержателей, почему при исполнении основного обязательства залогодержатель теряет право на получение исполнения по заложенному требованию, хотя обратной цессии не происходит, и так далее.

В свою очередь, названные вопросы достаточно последовательно решаются с помощью теории прав на права или через призму вещно-правового понимания залога требований, в рамках которых залог обязательственных прав (требований) рассматривается в качестве такого же обеспечения, что и классический залог вещей, с тем лишь отличием, что предметом здесь является нематериальный объект.

Изложенные результаты исследования сущности залога обязательственных прав (требований) послужили значимой опорой для анализа особенностей содержания залогового правоотношения при залоге обязательственных прав с учетом отечественного регулирования.

Одной из соответствующих отличительных особенностей, принципиальных для регулирования содержания залогового правоотношения при залоге требований, состоит в необходимости обеспечения надлежащей защиты интересов должника залогодателя, без согласия которого по общему правилу осуществляется залог обязательственных прав. Такая защита обеспечивается, прежде всего, посредством установления надлежащего регулирования, связанного с уведомлением должника залогодателя.

С учетом текущего правила п. 1 ст. 358.6 ГК РФ, устанавливающего, что ввиду самого факта передачи требования в залог адресат исполнения не меняется, нужно по общему правилу исходить из двухэтапной модели уведомления должника по заложенному требованию:

– этап: уведомление о состоявшемся залоге (осуществляется по общему правилу известным должнику залогодателем);

– этап: уведомление об изменении адресата исполнения (может осуществляться самим залогодержателем).

В случае отступления сторонами от диспозитивного правила п. 1 ст. 358.6 ГК РФ и установления необходимости сразу исполнять заложенное требование в адрес залогодержателя, 2 этап уведомления не требуется, поскольку соответствующее извещение о смене адресата исполнения необходимо осуществлять в рамках 1 этапа.

После состоявшегося уведомления о залоге требования и о смене адресата исполнения залогодатель не вправе в одностороннем порядке направлять должнику новое извещение о необходимости исполнения заложенного требования в адрес залогодателя без согласия залогодержателя.

Другой ключевой для залога обязательственных прав (требований) проблемой является надлежащее обеспечение сохранности заложенного актива, что должно гарантироваться следующими механизмами:

1) надлежащими правилами об участии залогодержателя в принятии исполнения по заложенному требованию;

2) корректным регулированием принципа замещения и изъятий из него.

Первый механизм, имеющийся в ведущих западных правопорядках, отсутствует в России в качестве общего правила, что влечет дисбалансировку ситуации и нивелирует обеспечительную силу исследуемого института. Для исправления названной проблемы предлагается изменить общее правило п. 1 ст. 358.6 ГК РФ, диспозитивно установив, что после передачи требований в залог именно залогодержатель является надлежащим получателем исполнения по ним.

Второй механизм имеет закрепление в отечественном ГК, который (подобно ряду западных правопорядков) не распространяет действие принципа замещения на денежное исполнение. В этой части следует отметить, что при залоге денежных обязательств судебная практика применения норм ГК РФ по общему правилу не предоставляет залогодержателю равноценную замену утраченного залога обязательства, оставляя кредитору лишь еще одно обязательственное требование к бывшему залогодателю. Данную проблему можно решить в ситуации банкротства залогодателя, когда необходимо распространить на денежные средства, являющиеся исполнением по заложенному требованию, действие привилегии (абз. 5 п. 2 ст. 334 ГК РФ), дающей соответствующее преимущественное удовлетворение залогодержателю.

Обеспечение эффективного функционирования содержания залогового правоотношения при залоге обязательственных прав (требований) также требует надлежащего разрешения проблем, связанных с извлечением из предмета залога ценности посредством ius exigendi как отличительного инструментария анализируемого института.

В данной части существенную значимость имеют 3 фундаментальных вопроса:

– становится ли залогодержатель правообладателем полученного от должника по заложенному требованию исполнения;

– каковы последствия нарушения должником обязанности осуществлять исполнение в адрес залогодержателя;

– можно ли считать правоотношения, возникающие между залогодержателем и должником, в отношении которого применяется ius exigendi, ситуативной разновидностью поручительства.

В рамках настоящей работы было обосновано, что ответом на первый вопрос должно служить общее правило, устанавливающее, что залогодатель становится правообладателем предмета исполнения даже, если оно передается залогодержателю. Последний же даже при наличии факта просрочки обеспечиваемого обязательства по общему правилу получает лишь право залога на переданное имущество (кроме денежного исполнения).

Касательно последствий нарушения обязанности исполнять заложенное требование в адрес залогодержателя следует исходить из следующего.

Вопреки существующей позиции ряда отечественных судов, исключительно залогодержателю при осуществлении ius exigendi должно быть позволено самостоятельно требовать исполнение по заложенному требованию в свой адрес. Если исполнение по заложенному требованию осуществлено не в адрес залогодержателя или указанного им лица, то заложенное требование не прекращается надлежащим исполнением (ст. 408 ГК РФ).

Если же ситуация сложилась таким образом, что залогодатель уже успел в судебном порядке выиграть иск о присуждении исполнения по заложенному требованию, то залогодержателю, осуществляющему ius exigendi, должно быть позволено заменить собой фигуру залогодателя посредством института процессуального правопреемства.

Помимо вышеизложенного, некоторые эффекты осуществления ius exigendi по ряду внешних характеристик весьма сильно напоминают положение дел, формирующееся при поручительстве: будто бы аналогично поручительству у залогодержателя появляется новый контрагент (должник залогодателя), который в случае неисполнения обеспечиваемого требования будет обязан осуществить определенное предоставление в адрес залогодержателя. При этом в случае залога денежных требований сообразное исполнение в адрес залогодержателя будет автоматически погашать обеспечиваемый долг, что идентично эффекту солидаритета при поручительстве. Кроме того, гипотетически можно пробовать применить некоторые нормы, регулирующие поручительство, к залогу обязательственных прав.

Данные соображения о том, что при залоге обязательственных прав (требований) де-факто имеется ситуация, которую можно было бы назвать поручительством, нельзя признать корректными. У обязательств поручителя и должника по заложенному требованию имеются фундаментальные отличия в каузе, что предопределяет разную правовую природу и последствия (включая наличие / отсутствие элементов акцессорности, солидарной связи между обязательствами, способами защиты должника / поручителя и т.д.). С учетом вышеизложенного к залогу обязательственных прав (требований) не подлежат применению правила, регулирующие институт поручительства.

Ряд вышеизложенных проблем реализации залогодержателем прав на получение исполнения по заложенному требованию осложняется в ситуации залогового старшинства, что предопределяет необходимость разрешения соответствующих вопросов последующего залога обязательственных прав (требований).

Основой регулирования в этой части должен служить принцип prior tempore potior iure: право предшествующего залогодержателя пользуется преимуществом перед правом последующего залогодержателя, а осуществление прав младших залогодержателей допускается лишь в той степени, в которой это не наносит ущерб правам старших. При этом правовое регулирование залогового старшинства при залоге прав требований должно корректироваться в зависимости от того, какое именно право требования заложено. В случаях обременения залогом денежных обязательств и требований, предусматривающих передачу движимых вещей, в качестве общего правила для защиты прав старшего залогодержателя следует предоставить исключительно последнему право на получение исполнения с должника залогодателя; при залоге прав требований о передаче недвижимости или права, каждый из залогодержателей по общему правилу имеет право требовать исполнения от должника по заложенному требованию.

Для реализации ряда изложенных выше идей, автором были предложены соответствующие рекомендации по совершенствованию отечественного законодательства, отраженные в тексте работы.