В условиях эксплоататорского общества преступления, совершаемые элементами его разложения, деклассированными элементами, профессиональными преступниками, представляют собой по преимуществу «чисто уголовные» преступления, за исключением тех случаев, когда буржуазия использует элементы разложения своего общества для борьбы с революционным движением и когда следовательно, содержание таких преступлений делается политическим по существу. Если также преступления люмпенов и выражают собою зачастую бессмысленный изолированный протест людей, придавленных к «социальному» дну, то этот протест не создает, как сказано было выше, «единого фронта» между люмпенами и пролетариатом, ибо классовая природа пролетариата и элементов разложения различна.

В условиях пролетарской диктатуры у элементов разложения создайся единство фронта, но, разумеется, тоже не с пролетариатом, а с социально близкими им капиталистическими элементами. В «Очередных задачах советской власти» Ленин показал, что элементы разложения старого общества «преимущественно связаны с мелкой буржуазией, которую всякая война и всякий кризис разоряют и губят прежде всего»^[1].

В отличие от мелкобуржуазного крестьянства, у которого двойственная природа — труженика и собственника, элементы разложения из среды мелкой буржуазии не имеют в себе этой стороны труженика, и если собственническая их природа заслоняется люмпен-пролетарским положением, то ее восполняет паразитизм, общий и для них и для капиталистических элементов^[2]. Эта социальная близость капиталистических элементов и элементов разложения и создает их единый фронт против социализма, делает их вместе, по выражению Ленина, главными «врагами социализма»^[3], сплачивает их в сопротивлении пролетарской диктатуре. Это сопротивление со стороны элементов разложения выражается в совершении «преступлений, хулиганства, подкупа, спекуляций, безобразий всякого рода»^[4].

Мы видели выше, что буржуазия в условиях главным образом империализма, когда разлагаются старые связи капиталистического общества, использует люмпен-пролетариат в борьбе с революционным движением путем подкупа, натравливания на убийства революционных рабочих и т. д. При пролетарской диктатуре, на определенном этапе развития классовой борьбы, эксплоататорские классы также не удовлетворяются тем, что элементы разложения делают общее с ними дело сопротивления пролетарской диктатуре, но большей частью методами совершения «чисто уголовных» преступлений. По мере утраты сил, по мере роста озлобления и остроты своего сопротивления капиталистические элементы стремятся усилить свой блок с элементами разложения.

В частности они пользуются элементами разложения, профессиональными преступниками и для совершения контрреволюционных преступлений. В этом отношении чрезвычайно характерна роль профессиональных преступников в кулацком терроре — преимущественно в период начала нашего развернутого социалистического наступления на кулачество.

В брошюре, посвященной кулацкому террору на Украине, Притов и Викторов, приводя данные, касающиеся 1928—1929 гг., показывают, как «рядом и одновременно с кулаком действуют все антисоциальные элементы, группирующиеся вокруг кулачества. Сюда относятся, с одной

стороны, бывшие полицейские, жандармы, урядники, стражники, белогвардейские старшины, а с другой — уголовные преступники, рецидивисты, судившиеся много раз, окончательно разложенные, деклассированные элементы»^[5].

Вот несколько примеров, почерпнутых из материалов Верховного суда УССР. В селе Ласках Коростеньского округа существовало несколько кулацких кружков, поставивших своею целью активно препятствовать всем мерам, предпринимаемым советской властью в селе. Один из таких кружков, члены которого называли себя «запорожцами», решил убить активиста — секретаря комсомольской ячейки Левковца. Однако, это преступление «запорожцы» решили совершить не сами, боясь ответственности, и поручили совершение террористического акта некоему Мельнику — профессиональному преступнику, много раз судившемуся. Мельник ночью подстерег Левковца, но по случайному стечению обстоятельств убить Левковца ему не удалось, и Мельник «переключил» свое нападение на ограбление крестьянина Петрука, не связанного с сельскими активистами. При грабеже Мельник убил Петрука^[6].

Пример: в селе Пояровцы Турбовского района Винницкого округа в ночь на 1 апреля 1929 г. был убит активный общественный работник председатель местного комитета взаимопомощи Полянец. Убийство было совершено по подстрекательству местных кулаков бывшим петлюровским полицейским и профессиональным грабителем Выхристюком и также бывшим петлюровским полицейским, участником вооруженных банд Заброцким^[7].

В селе Поруб Сумского округа в октябре 1928 г. местные кулаки во главе с Шуклиным и Мартиненко решили убить председателя сельсовета Шумейко, активно проводившего мероприятия советской власти. Осуществление террористического акта ими было поручено профессиональному преступнику Корниенко, недавно вернувшемуся из ссылки после того, как он отбыл наказание, и по возвращении из ссылки вновь связавшегося с уголовным миром, организовавшим группу хулиганов, занимавшимся самогоноварением, лесопорубками и т. п. Корниенко тяжело ранил в грудь Шумейко выстрелом из винтовки через окно^[8].

Наконец, еще один характерный пример. В селе Имельянове Козелецкого района Нежинского округа местные кулаки во главе с Гайевым и Гуляницким решили убить председателя комитета незаможных селян Усика. С этой целью они подкупили двух профессиональных преступников, бежавших из Рубежовской колонии киевского допра, — Анищенко и Прасола. Анищенко и Прасол согласились на совершение террористического акта, хотя Усика не знали, никаких личных счетов с ним не имели и даже для совершения убийства потребовали, чтобы им сообщили приметы Усика; таким образом убийцы действовали как профессионалы-преступники из корыстных побуждений, хотя политическая подкладка убийства от них скрыта не была. Получив деньги — 20 рублей, — они подстерегли Усика и, убедившись, что данные им приметы совпадают с приметами Усика, убили его^[9].

Подобного рода смычка кулаков с преступными элементами, с профессиональными преступниками, в целях совершения террористических актов, проходит в значительном количестве дел, рассмотренных в Верховном суде УССР. Так из общего числа дел о террористических актах на долю выступлений уголовного и деклассированного элемента по подстрекательству кулаков приходится 20%^[10]. В Западной области такие же выступления по подстрекательству кулаков в 1929 г. составили 9% общего числа дел о террористических актах^[11].

По данным Верхсуда РСФСР за 1927 г.^[12], число террористических актов, если и не прямо совершенных профессиональными преступниками, то таких, в которых обнаруживается связь между кулаками и профессиональными преступниками, защита кулаками профессиональных преступников и месть кулаков за разоблачение их преступлений, дает 35% всех дел о террористических актах, причем в это число не входят террористические акты, совершенные на почве проведения землеустроительных работ, борьбы со злостными самогонщиками и лесопорубщиками и т. п.

По данным, касающимся БССР, разработанным белорусским кабинетом по изучению преступности^[13], террористические акты кулаков, вызванные местью за выявление уголовных преступлений, составляют в первой половине 1929 г. 15%, во второй половине 1929 г. — 11,7%, в первой половине 1930 г. — 6% всего числа террористических актов.

И впоследствии, на новом этапе развития классовой борьбы, классовый враг, уже разбитый, но недобитый окончательно, стремится блокироваться с элементами разложения в своем сопротивлении в новых формах, в частности в основной на данном этапе форме сопротивления — в хищении социалистической собственности.

О блоке классового врага с профессиональными преступниками в наши дни на Украине т. Постышев говорил в октябре 1934 г. на объединенном пленуме Киевского обкома и облисполкома следующее: «Анализируя деятельность классового врага на данном этапе, мы замечаем сейчас тесное смыкание его с уголовным элементом. Это и понятно. Надо, во-первых, учесть, что уголовный элемент сейчас в нашей стране комплектуется из разных раскулаченных, бежавших из трудовых, концентрационных лагерей, и тому подобных элементов. Во-вторых, надо учесть, что по мере того, как база для деятельности остатков разгромленного классового врага среди колхозников и единоличников сужается, он все больше обращает свои взоры к уголовному элементу, с которым его связывает к тому же, если можно так выразиться, социальное родство. В-третьих, следует иметь в виду, что основным руководящим мотивом вредительской деятельности остатков разгромленных кулацко-капиталистических элементов является сейчас классовая месть. Классовый враг не рассчитывает уже сейчас повернуть, как говорят, вспять колесо истории, свернуть деревню с социалистического, колхозного пути. Напакостить, покалечить, сжечь, найти выход своей классовой мести — вот что сейчас является нередко руководящим мотивом в деятельности классового врага. И ясно, что для таких актов классовой мести уголовники являются подходящим элементом. А потом надо учесть, что за уголовными по внешности преступлениями, за спиной уголовного элемента легче спрятаться политическим вдохновителям»^[14].

По материалам Верховного суда РСФСР, относящимся к 1934 г., в первой половине 1931 г. 23,8% террористических актов вызваны были местью за преследование уголовных преступников^[15].

Все это позволяет сделать тот вывод, что преступления, совершаемые элементами разложения, люмпен-пролетариями и профессиональными преступниками, являются в условиях пролетарской диктатуры формой классовой борьбы капиталистических элементов, поскольку элементы разложения действуют в блоке с этими капиталистическими элементами. Именно поэтому, говоря о задачах советской уголовной репрессии и осуществляющего ее пролетарского суда, Ленин неоднократно указывал, что по отношению к этим элементам разложения репрессия должна ставить своей основной задачей — задачу сурового подавления.

Однако, говоря о социальной близости элементов разложения к капиталистическим элементам, не следует забывать того, что Ленин указывал на связь элементов разложения лишь преимущественно с мелкой буржуазией, но не исключительно с нею. Среди элементов разложения есть громадный процент «бывших» из числа средней и — в небольшой части — из крупной буржуазии. Но вместе с тем есть и известный процент выходцев из рабочей среды. Все это говорит о неоднородном составе элементов разложения старого общества: обстоятельство, которое играет чрезвычайно важную роль в исправительно-трудовой политике по отношению к профессиональным преступникам. Профессиональные преступники — выходцы из среды трудящихся — из рабочих, оторвавшиеся от своего класса, или из мелкобуржуазной среды, когда разложение не проникло еще настолько глубоко, чтобы отбросить данного субъекта в лагерь классовых врагов пролетариата, легче поддаются трудовому перевоспитанию. Именно на эти категории профессиональных преступников и делается ставка в исправительно-трудовой политике лагерей НКВД: в процессе перековки сознания лагерников они больше, чем осужденные из числа кулаков, контрреволюционеров и т. д., доступны применению трудовых процессов, коллективных форм труда, всех методов культурно-воспитательной работы, проводимой в лагерях, они являются проводниками нашей исправительно-трудовой политики в толщу массы остальных лагерников^[16].

1. Ленин, т. XXII, с. 459. ↑

2. Ленин, XXII, с. 164. ↑

3. Там же. ↑

4. Там же, с. 459. ↑

5. Пригов и Викторов, Киркульский террор на селi, 1930, с. 17. ↑

6. Пригов и Викторов, Киркульский террор на селi, 1930, с. 21. ↑

7. Там же, с. 34. ↑

8. Там же, с. 38—39. ↑

9. Там же, с. 39. В дер. Андреевке Екатериновского р. Саратовского округа местный преступник Акимов согласился на террористический акт за более дешевую плату: он был подкуплен кулаком Кондратьевым и за 25 руб. плюс отдельно 3 р. 50 к., которые Кондратьев обещал уплатить за валенки, ранил кирпичом в голову агронома Ротенко. (Лагювиер и Роднянский, Социалист. наступление и кулацкий террор, с. 46). ↑

10. Там же, с. 63. ↑

11. «СЮ», 1930, № 6, с. 9. ↑

12. Ошерович, указанная работа. ↑

13. Ошерович, указанная работа. ↑

14. «Правда» от 27 октября 1934 г. ↑

15. Материалы Госинст. угол. полит. при Прокур. СССР и НКЮ РСФСР. ↑

16. См. доклад С. Фирина, Итоги Беломорстроя, Партиздат, 1934, и книгу И. Авербах, Методы работы по перековке заключенных по Материалам Дмитровского исправ.-труд. лагеря НКВД. ↑