Центральный вопрос в науке уголовного права — это вопрос о преступлении. Понятием преступления охватываются чрезвычайно разнообразные отношения классового общества, объединяемые общим признаком — устанавливаемой в законе связью с репрессией. Однако этот общий для всех преступлений признак сам по себе недостаточен, так как связь репрессии с преступлением должна быть объяснена действительной материальной природой преступления как определенного реального общественного отношения. Именно поэтому определение преступления во всем его разнообразии представляет собою значительные трудности, непреодолимые для буржуазной науки уголовного права.

Только на основе теоретического наследства Маркса и Энгельса, поднятого Лениным на новую, высшую ступень, углубленного в теоретических и практических трудах Сталина, — только на этой, единственно научной основе можно правильно подойти и к определению преступления. В этом отношении для науки уголовного права обязательны те же требования, которые обязательны для всякой другой научной дисциплины, требования, без соблюдения которых правильное разрешение задачи невозможно. Только расчистив исследовательскую площадку от теоретического мусора буржуазного юридического мировоззрения и разоблачая всевозможные попытки фальсификации марксизма-ленинизма, — только при этих условиях можно правильно поставить вопросы уголовного права и в маетности вопрос о преступлении.

Для криминалиста-марксиста бесспорно то, что уголовное право и все уголовно-правовые институты возникают только в классовом обществе.

Ценнейшие многочисленные высказывания Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина, глубочайшая разработка ими основных вопросов уголовной политики и уголовного права, именно как вопросов классовой борьбы, дают в руки криминалисту-марксисту острейшее теоретическое оружие. Тем более недопустимо, когда этим оружием не пользуются или только бряцают им и притупляют это оружие. Примеры недопустимой недооценки марксо-ленинского наследства уже приводились в нашей литературе.^[1]

Решительно борясь с недооценкой трудов наших учителей, необходимо именно на основе этих трудов разрабатывать и вопросы уголовного права и уголовной политики в тесной связи этих вопросов с учением о классовой борьбе, ее содержании и формах.

Под этим углом зрения в нашей литературе опубликовано несколько работ^[2], преимущественно останавливающихся на вопросе о связи преступления с формами классовой борьбы и пытающихся определить эту связь.

В этих работах исследуется в основном вопрос о том, являются ли уголовные преступления, совершаемые рабочими при капитализме, формой классовой борьбы пролетариата.

Независимо от правильного или неправильного разрешения этого вопроса, самая его постановка в таком объеме и таком разрезе явно недостаточна. Разумеется, важно и в этой части дать правильный анализ высказываний классиков марксизма, но задача этим далеко не исчерпывается. Эта постановка слишком узка и не дает возможности сделать все необходимые выводы. Нельзя отдельно решать вопрос о том, являются ли уголовные преступления, совершаемые рабочими в условиях капиталистического строя, формами классовой борьбы или нет, не ставя этого вопроса в плоскость исторического анализа развития форм сопротивления эксплоатируемых во всех социально-экономических формациях. Нельзя, далее, Исследовать вопрос о связи преступлений, совершаемых эксплоатируемыми, как о форме их сопротивления господствующим в эксплоататорском обществе отношениям, не связывая этого вопроса с вопросом о преступлениях, совершаемых представителями эксплоататорских классов, как об одной из форм подавления этими классами в условиях эксплоататорского общества протеста эксплоатируемых, как об одной из форм классовой борьбы эксплоататорских классов npoтив трудящихся.

Эта проблема важна не потому, что ее постановка обеспечивает некоторую «симметричность», — не потому, что, исследовав значение преступлений, совершаемых трудящимися против эксплсататоров, надо для соблюдения некоей архитектурной стройности исследовать и значение преступлений, совершаемых эксплоататорами против трудящихся. Нет, вопрос гораздо серьезнее, и для его разрешения необходимо помнить ленинское методологическое требование материалистической диалектики: «Чтобы действительно знать предмет, надо охватить, изучить все его стороны, все связи и «опосредствования». Мы никогда не достигнем этого полностью, но требование всесторонности предостережет нас от ошибок и от омертвения».^[3]

Следуя этим указаниям, необходимо исследовать преступления, возникающие как результат противоречий классового общества во всем многообразии их основных по крайней мере групп, проследить связь этих групп с формами классовой борьбы тех или иных конкретных борющихся классов в конкретной исторической обстановке отдельных социально-экономических формаций.

Только такая постановка вопроса — единственно методологически правильная — даст возможность исследовать и значение преступлений в условиях диктатуры пролетариата, и только при такой постановке вопроса можно избежать абстрактности и схоластичности в споре о том, являются ли преступления формой классовой борьбы или нет. Самый вопрос о сущности преступлений, совершаемых рабочими в условиях капиталистического строя,— вопрос, который преимущественно разрабатывался в нашей литературе, — ставится в положение, подчиненное общей проблеме преступности и увязывается с наиболее для нас актуальным вопросом о значении преступлений при пролетарской диктатуре.

Основная мысль, высказанная здесь, проводится во всем дальнейшем изложении. В соответствующем месте, где речь идет о преступлениях, совершаемых рабочими в условиях капиталистического строя, приводятся некоторые высказывания классиков марксизма-ленинизма, уже использованные в работах тт. Ашрафьяна, Кузьмина и Маньковского. Не имея в виду придать настоящей работе хрестоматийный характер, я не стремился привести все или большую часть высказываний классиков марксизма-ленинизма по этому вопросу в виде цитат, одновременно остерегаясь излишнего повторения того, что в работах упомянутых авторов уже приведено. Но и то повторение, которого нельзя было избежать, по существу не является повторением, ибо эти мысли Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина в настоящей книге служат основанием для исследования всей проблемы в иной общей связи сравнительно с тем, что было высказано в криминологических работах, упомянутых выше.

Дальнейшее изложение расположено в следующем порядке.

Вначале показана классовая природа преступления, маскируемая буржуазными криминалистами, вскрываемая и декларируемая в советском уголовном праве.

Затем излагается вопрос о связи преступления с классовой борьбой в эксплоататорском обществе различных социально-экономических формаций. Этот вопрос ставится по отношению к тем «преступлениям», которые являются формами классовой борьбы эксплоатируемых и выступают обычно в буржуазном законодательстве, теории и практике в качестве так называемых «государственных преступлений». Этот же вопрос ставится и по отношению к тем преступлениям, которые совершаются трудящимися, не будучи формой классовой борьбы пролетариата и в большей своей части являясь формой протеста изолированного индивида против господствующих отношений, будучи низшей формой сопротивления эксплоатируемых.

После этого рассматриваются преступления, совершаемые в различных социально-экономических формациях представителями эксплоататорских классов, причем в этой группе преступлений особенное внимание обращается на те преступления, которые совершаются эксплоататорами против интересов эксплоатируемых, иногда вытекают непосредственно из самого процесса эксплоатации и всегда направлены на подавление эксплоатируемых и на сопротивление революционному их движению, являясь наряду с государственными формами насилия также формой классовой борьбы эксплоататоров против эксплоатируемых. Это — вопрос, который, несмотря на имеющиеся ценнейшие высказывания по этому поводу классиков марксизма-ленинизма, в нашей литературе освещен не был, но который имеет чрезвычайно важное значение для всей «проблемы преступности» в целом. В силу таких соображений этому вопросу уделяется сравнительно много места, особенно в части, касающейся эпохи империализма.

Вслед за этим рассматриваются преступления в условиях диктатуры пролетариата.

Далее, отдельная глава посвящена критике буржуазных теорий преступления, — теорий, противопоставляющих пониманию преступления как результата противоречий классового общества нормативистское и биологическое определения, в равной мере пытающиеся отвести преступление от его классовых корней. В этой критике упор делается на методологическую сторону вопроса: дается критика методологических основ теории факторов преступности. Хотя в нашей литературе теория факторов преступности с марксистских позиций критиковалась не раз^[4], но в этих работах не ставилось специальной задачи — дать более или менее развернутую критику методологической стороны теории факторов преступности с привлечением и непосредственным использованием ленинских методологических положений, высказанных Лениным в «Конспекте науки логики Гегеля» и в других методологических работах.

Наконец, последняя глава посвящена вопросу о преступлении по советскому законодательству.

1. Крыленко, Ленин о суде и уголовной политике, 1934, с. 7—9. См. также «Советская уголовная репрессия». Бригада ИКП. Сборник из серии «Очерков советской уголовной политики», § 1. ↑

2. Ашрафьян, К вопросу об уголовном праве. «Советское государство» 1932, № 1; Ашрафьян, Буржуазное уголовное право. Глава в учебн. пособии «Учение о государстве и праве» под ред. Пашуканиса, 1933; Кузьмин, Маркс и вопросы уголовной политики. Сборник Комакадемии, посвященный 50-летию смерти Маркса. 1934; Маньковский, Маркс — Энгельс и уголовная политика в эпоху пролетарской диктатуры. Сборник «Классовая борьба и преступность на современном этапе». Ленинград, 1933. Нельзя однако сказать, чтобы в этих работах вопрос был достаточно выяснен. Наоборот, нужно отметить значительную путаницу, например, в работах т. Ашрафьяна, — в его статье и в главе учебника, представляющей собою вариант статьи. В журнальной статье т. Ашрафьян, говоря о капиталистическом обществе, приходит к тому выводу, что уголовные преступления, совершаемые рабочими, не являются формой классовой борьбы пролетариата, что признание их формой классовой борьбы пролетариата «извращает марксистско-ленинское понимание самой классовой борьбы, принижает классовую борьбу до уровня уголовных деяний» (с. 87). На противоположные позиции становится Ашрафьян в указанной главе учебника, причем, не оговаривая происшедших в его взглядах по этому вопросу изменений, действует путем простой переделки фразы. Так в статье т. Ашрафьяна сказано: «Таким образом, уголовные преступления в буржуазном обществе являются такой же реальной, объективной формой борьбы, но борьбы одиночек против господствующих отношений, сколь реальной является другая, неизмеримо высшая форма — борьба классовая, борьба современного пролетариата и трудящихся» (с. 91). В главе же учебника то же место выглядит «немного» иначе: «Таким образом, уголовные преступления в буржуазном обществе являются такой же реальной, объективной формой классовой борьбы, но борьбы разрозненной, не организованной, против господствующих отношений, сколь реальной являются другие, высшие формы классовой борьбы, борьбы современного пролетариата и трудящихся» (с. 288). Здесь таким образом уголовные преступления рабочих в капиталистическом обществе превратились в форму классовой борьбы пролетариата, хотя и в низшую форму классовой борьбы. Та же путаница и в статье т. Маньковского, который соглашается с этим (вторым) положением Ашрафьяна и пишет, что Маркс, Энгельс и Ленин учили видеть в изолированных протестах отдельных индивидов — куда т. Маньковский относит уголовные преступления — низшие формы классовой борьбы. Статья т. Кузьмина избегает этой ошибки, но в ней вопрос ставится тоже однобоко, только в плоскость анализа связи форм классовой борьбы с уголовными преступлениями, совершаемыми рабочими в условиях капиталистического строя. ↑

3. Ленин, Еще раз о профсоюзах, т. XXVI, с 134. ↑

4. Например, Кузьмин, Новейший ревизионизм в уголовном праве («Революция права», 1930, № 8—9); Шляпочников, Ликвидация безработицы в СССР и преступность («Сов. государство», 1932, № 9—10). ↑