Результатом интеллектуально-волевой деятельности судей по разрешению конкретных дел являются правоположения и правовые позиции, в которых содержится ценнейший опыт правосудия. Правоположения и правовые позиции судебной практики распространяются на смежные категории общественных отношений. Степень регулирующего воздействия правоположений и правовых позиций судебной практики достаточно убедительна, поскольку в результате многократного применения данное правило приобретает признаки устойчивости и общности, что в дальнейшем обеспечивает его применимость к определенным группам общественных отношений.

Одним из признаков правового государства является высокий уровень качества законодательства, в достаточной мере отвечающего потребностям общественного развития. А это значит, что правоположения судебной практики, успешно дополняющие правовую норму в регулировании общественных отношений, должны быть возведены в статус законодательной нормы. Но на широких просторах текущей судебной деятельности правоположения, сформулированные в судебной практике, рискуют остаться незамеченными со стороны законодателя.

Чтобы правоположения и правовые позиции судебной практики были восприняты законодателем, необходима их систематизация. Систематизация правоположений и правовых позиций судебной практики предполагает их текстуальное воспроизведение в актах государственных органов, а также в работах научных учреждений и организаций.

На данном этапе вступают в действие следующие элементы:

1) праворазъяснительная деятельность Верховного Суда Российской Федерации, результатом которой являются правоинтерпретационные акты, обобщающие правоположения судебной практики;

2) послания Конституционного Суда Российской Федерации Федеральному Собранию Российской Федерации;

3) научная и научно-организационная деятельность по анализу и обобщению судебной практики.

Праворазъяснительная деятельность Верховного Суда Российской Федерации.

Функция обеспечения единства судебного правоприменения в Российской Федерации осуществляется высшей судебной инстанцией в лице Верховного Суда Российской Федерации, который дает разъяснения нижестоящим судам по вопросам судебной практики, как по гражданским, так и экономическим спорам.

Результаты праворазъяснительной деятельности получают оформление в постановлениях Пленума Верховного Суда Российской Федерации, обзорах судебной практики применения отдельных нормативных правовых актов, утвержденных Президиумом Верховного Суда Российской Федерации.

Приоритетным назначением указанных актов является обеспечение единообразия в применении судами правовых норм.

В правоинтерпретационных актах Верховного Суда Российской Федерации анализируются и обобщаются правоположения судебной практики. Закрепление в актах праворазъяснительной деятельности Верховного Суда Российской Федерации правоположений, сформулированных по итогам судебной практики по конкретным делам, переводит их на новый статусный уровень. Правоположения обретают силу наиболее убедительного правила.

Опытная и интеллектуальная составляющие, заложенные судебной практикой в правоположения, получают признание и подкрепляются авторитетом высшей судебной инстанции. Верховный Суд Российской Федерации не просто обобщает судебную практику по определенной категории дел, а одновременно анализирует и дополняет правоположения. Тем самым, Верховный Суд Российской Федерации систематизирует в своих праворазъяснительных актах правила, которые вырастают из потребностей общественного развития, проявившихся при рассмотрении конкретных дел, и содержат богатый интеллектуальный опыт учреждений различных уровней судебной системы.

Научную ценность для исследования указанной проблематики представляет наследие ученых советского периода, в рассуждениях которых прослеживаются зачатки проблемы влияния актов высшей судебной инстанции на правотворчество и законодательство. Например, элемент правотворчества в деятельности Пленума Верховного Суда СССР выделяет В. И. Каминская. Говоря о нормативном характере руководящих указаний Пленума, она подчеркивает их подзаконный характер^[1]. Правотворческое значение руководящих разъяснений Пленума Верховного Суда СССР признает также М. М. Исаев^[2]. И. С. Тишкевич, отрицая правотворческое значение за руководящими указаниями Пленума, оговаривается, что Пленум Верховного Суда СССР в некоторых случаях фактически создавал нормы права, выходя за пределы своих полномочий^[3].

Как указывает П. Е. Орловский, руководящие указания Пленума Верховного Суда СССР приобретают обязательное значение для судов, особую роль играют те указания, которые до момента принятия не имели широкого распространения в судебных решениях и были высказаны Пленумом Верхового Суда СССР впервые.

Кроме того, ученый отмечает, что такие руководящие указания служат для законодателя богатым материалом при создании новых законов^[4]. «Если спросить советского юриста, какова роль судебной практики в Советском Союзе, он убежденно ответит, что эта роль значительна. Если же затем спросят его, является ли судебная практика источником права, то последует незамедлительный и четкий отрицательный ответ», – таковы рассуждения известного специалиста в области сравнительного правоведения Рене Давида о роли судебной практике в советском праве. Он также отмечает, что существование пробелов в законодательстве объективно, а изучение судебной практики весьма полезно для выявления такого рода несовершенств. Обобщения и инструкции по применению права, издаваемые Верховным Судом СССР, способствуют развитию советского права и не игнорируются законодателем^[5].

Определяя руководящие указания Пленума Верховного Суда СССР в качестве нормативных актов строго подзаконного характера, устанавливающих положения общего характера и обязательных для судов, С. И. Вильнянский особую ценность придает способности таких указаний восполнять пробелы в законодательстве^[6].

А. К. Безина характеризует руководящие постановления высшей судебной инстанции в качестве самостоятельного дополнительного элемента нормативного правового регулирования. Согласно ее рассуждениям, руководящие постановления Пленума Верховного Суда СССР обладают признаками общего характера и распространяют обязательную силу не только в отношении судов, но и всех органов, разрешающих трудовые споры. Руководящие разъяснения принимаются тогда, когда нормативные юридические акты не осуществляют полного юридического воздействия на общественные отношения^[7].

Таким образом, положительная роль праворазъяснительной деятельности Верховного Суда СССР для совершенствования законодательства в советской правовой науке осознается достаточно отчетливо. Уже в указанный период учеными привлекается внимание к тому, что правоположения судебной практики, получившие закрепление в актах высшей судебной инстанции, являются ценным информационным источником для законодательного органа.

В современной юридической науке проблема ценностного воздействия правоинтерпретационных актов Верховного Суда Российской Федерации для совершенствования законодательства не только не утратила своей актуальности, но и осознается в большей степени.

Например, привлекается внимание к возможности взаимообогащения правотворчества и правоприменительной практики, которое может быть достигнуто с помощью имплементации результатов позитивного опыта, накопленного судебной практикой и выраженного в правоположениях высших судов, в систему нормативных правовых актов^[8].

Правоположения судебной практики, содержащиеся в праворазъяснительных актах Верховного Суда Российской Федерации, в целом воспринимаются научной общественностью как фактор, способствующий совершенствованию законодательства. Так, С. В. Бошно называет заимствование идей для законодательства из такой формы выражения судебной практики, как постановления высших судебных органов, наиболее приемлемым способом воздействия судебной практики на законодательство. Как уточняется, между индивидуальными актами и нормами права находится результат применения права в виде правоположения, зафиксированного, например, в руководящем разъяснении Пленума Верховного Суда Российской Федерации^[9].

Своеобразной формой судебного прецедента называет разъяснения, содержащиеся в актах Верховного Суда Российской Федерации, В. В. Демидов.

По его мнению, правоинтерпретационные акты сосредотачивают в себе выработанные многолетней судебной практикой подходы к разрешению споров, возникающих при рассмотрении определенной категории дел. Принятие ошибочных судебных решений является следствием игнорирования судебными инстанциями разъяснений, исходящих от высшей судебной инстанции^[10].

В. М. Лебедев характеризует руководящую практику в качестве высшей формы практики, которая концентрирует в себе опыт применения законодательства, выраженный в особых актах центральных судебных органов.

Правоположения, зафиксированные в таких актах, максимально раскрывают свое интеллектуально-волевое содержание. Кроме того, В. М. Лебедев указывает на нормативный характер таких правоположений и их близость к нормам права^[11].

В тексте праворазъяснительного акта Верховного Суда Российской Федерации аккумулируется опыт и результаты деятельности судебных инстанций, выработанные по результатам многократного разрешения индивидуальных споров. Предварительно опытная и интеллектуальная составляющие, содержащиеся в правоположениях, проверяются и дополняются различными звеньями судебной системы при рассмотрении аналогичных категорий дел. По результатам применения наряду с нормой права при рассмотрении сходных категорий дел правоположения судебной практики уже в определенной степени подтверждают способность регулирующего воздействия в отношении определенных общественных отношений.

Мощный информационный импульс правоположений, систематизированных в правоинтерпретационных актах высшей судебной инстанции, заключается в том, что в распоряжение законодателя поступают результаты «испытательного срока» регулирующего воздействия проектной нормы, сформулированной судебной практикой. Нивелируется риск принятия неэффективных, излишних норм, поскольку законодателю становятся ясны перспективы возведения в статус закона правоположений судебной практики.

Систематизация правоположений судебной практики в актах праворазъяснительной деятельности высшей судебной инстанции многократно повышает вероятность восприятия законодателем интеллектуальных результатов судебной практики, содержащихся в правоположениях.

Как отмечает С. С. Алексеев, правоположения, которые содержатся в праворазъяснительных актах высшей судебной инстанции, наиболее полно раскрывают свое интеллектуально-волевое содержание, приближаясь к нормативным предписаниям правотворчества. Такие предписания конкретизируют закон по важнейшим моментам и в силу этого являются положениями «достойными» иметь статус правовых норм^[12].

Схожей позиции придерживается П. А. Гук. Он отмечает, что наиболее важные результаты судебной деятельности фиксируются в постановлениях Пленума Верховного Суд Российской Федерации. Кроме того, по его мнению, высшие судебные органы при отсутствии нормы закона могут создавать норму судейского права. Указанная судебная норма разрешает спор и становится дополнительным регулятором общественных отношений^[13].

Праворазъяснительная деятельность Верховного Суда Российской Федерации может затронуть любые сферы общественных отношений. Например, несовершенствами в законодательной регламентации известна сфера общественных отношений, возникающих в связи с применением репродуктивных технологий, а именно правовые вопросы суррогатного материнства.

Норма закона гласит, что возникновение родительских правоотношений у лиц, заключивших договор суррогатного материнства, зависит от воли женщины, родившей ребенка (суррогатной матери). Конституционный Суд Российской Федерации в Определении от 15.05.2012 № 880-О согласился с позицией законодателя. Однако данное решение не оказалось единогласным. Судьей С. Д. Князевым высказано мнение, что соответствие указанных положений конституционным требованиям вызывает большие сомнения. Судья Г. А. Гаджиев, также проголосовав против принятия определения, указал, что вывод Конституционного Суда Российской Федерации о непризнании оспариваемых норм нарушающими права и свободы граждан-заявителей является необоснованным^[14].

Верховный Суд Российской Федерации отреагировал на недостаточную законодательную регламентацию вопросов суррогатного материнства и указал в разъяснениях, что в случае, если суррогатная мать отказалась дать согласие на запись потенциальными родителями, то данное обстоятельство не может служить безусловным основанием для отказа в удовлетворении иска этих лиц о признании их родителями ребенка и передаче им ребенка на воспитание. Кроме того, в целях правильного рассмотрения дела суду следует проверить, заключался ли договор о суррогатном материнстве и каковы условия этого договора, являются ли истцы генетическими родителями ребенка, по каким причинам суррогатная мать не дала согласия на запись истцов в качестве родителей ребенка^[15].

Очевидно, что указанная категория общественных отношений нуждается в нормативной доработке. Верховный Суд Российской Федерации, обобщив результаты судебной практики по данной категории дел, определил перечень обстоятельств, имеющих значение для правильного рассмотрения и разрешения дел. Законодателю для восприятия предлагается готовая материя.

Ответственность за нарушение обязательств является одним из остроактуальных вопросов в сфере гражданско-правовых отношений. Редакция статьи 333 Гражданского кодекса Российской Федерации, действовавшая до 08.03.2015, отличалась широкой свободой судейского усмотрения – в случае несоразмерности последствиям нарушения обязательства суду принадлежало право уменьшить неустойку. Судебная практика по данной категории дел отличалась неоднородностью, судебные решения массово обжаловались в вышестоящие инстанции.

Верховный Суд Российской Федерации, обобщив обширную практику судов, выпустил разъяснения, которыми ограничил допустимость применения вышеуказанной статьи, а также обязал суды указывать мотивы уменьшения неустойки^[16]. Аналогичное правило было выработано по вопросу снижения штрафа за несоблюдение в добровольном порядке удовлетворения требований потребителя^[17]. Позиции, сформулированные высшим судом, направили практику рассмотрения судебных дел по единому, более определенному направлению.

Впоследствии разъяснения были восприняты законодателем, соответствующие изменения были внесены в акты гражданского права^[18].

Кроме того, в судебной практике, касающейся ответственности за нарушение обязательств, сложилось правило о невозможности одновременного взыскания неустойки и процентов за пользование чужими денежными средствами в качестве мер ответственности за нарушение денежного обязательства.

Примечательно, что редакция статьи 395 Гражданского кодекса Российской Федерации, действовавшая до 01.06.2015, не содержала запрета на взыскание процентов за пользование чужими денежными средствами в том случае, если соглашением сторон предусмотрена неустойка за неисполнение или ненадлежащее исполнение денежного обязательства. Однако в судебной практике при рассмотрении данной категории дел сложился достаточно единообразный подход.

Правоположение, выработанное судебной практикой, было закреплено в законодательстве (Федеральный закон от 08.03.2015 № 42-ФЗ).

Как впоследствии разъяснил Верховный Суд Российской Федерации, согласно сложившейся практике применения норм гражданского законодательства, в случае нарушения, возникшего из договора денежного обязательства, кредитор вправе предъявить либо требование о взыскании с должника процентов на основании статьи 395 Гражданского кодекса Российской Федерации либо требование о взыскании предусмотренной договором неустойки^[19].

Не меньшим спросом пользуется судебное разрешение споров о возмещении убытков. Нормы гражданского права, устанавливая принцип полного возмещения убытков, содержат общее положение о том, что под убытками понимаются расходы, которые лицо, чье право нарушено, произвело или должно будет произвести для восстановления нарушенного права, утрата или повреждение его имущества (реальный ущерб), а также неполученные доходы, которые это лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено (упущенная выгода). Абстрактная формулировка нормы обуславливает возникновение вопросов. Что понимается под реальным ущербом? Нужно ли учитывать при определении объема реального ущерба износ материалов, подлежащих замене, для приведения поврежденного имущества в состояние, в котором оно находилось до момента нарушения права? В каких случаях возмещения реального ущерба наступает неосновательное обогащение лица, право которого нарушено?

Правоположение, выработанное судебной практикой и зафиксированное в разъяснениях Пленума Верховного Суда Российской Федерации, устранило неясности в применении нормы. Установлено, что в состав реального ущерба включаются расходы, которые это лицо будет вынуждено произвести для восстановления нарушенного права, а также, что если для устранения повреждений имущества истца использовались или будут использованы новые материалы, то за исключением случаев, установленных законом или договором, расходы на такое устранение включаются в состав реального ущерба истца полностью, несмотря на то, что стоимость имущества увеличилась или может увеличиться по сравнению с его стоимостью до повреждения. Права ответчика также получили определенные гарантии. Ответчик вправе доказать, что существует иной более разумный и распространенный в обороте способ исправления повреждений подобного имущества и добиться уменьшения размера, подлежащего выплате возмещения^[20]. В сегодняшней судебной деятельности правоположение получило широкое распространение, направив практику рассмотрения дел о возмещении убытков в едином направлении.

Подавляющая часть российских граждан согласится с тем, что одной из самых проблематичных сфер общественных отношений является сфера жилищно-коммунального хозяйства, а главный кодифицированный акт, Жилищный кодекс Российской Федерации, настойчиво демонстрирует свою уязвимость и недоработанность на практике. Постоянное редактирование законодательного акта, как известно, не искореняет проблему, поэтому происходит частое нарушение прав граждан. Праворазяъснительная деятельность Верховного Суда Российской Федерации, осуществляемая в указанной сфере, не только служит ориентиром для нижестоящих судов, но и содержит способы разрешения множества спорных вопросов, дальнейшее закрепление которых в законодательстве крайне востребовано реалиями правовой действительности.

Ненадлежащее исполнение нанимателями (собственниками) и членами их семьи обязанности по оплате коммунальной услуги может служить основанием для приостановления или ограничения предоставления этой коммунальной услуги. Императивно установлено, что приостановлению или ограничению коммунальной услуги предшествует обязательное письменное уведомление потребителя-должника. Как показывает практика, данной гарантии оказалось недостаточно для недопущения нарушения прав потребителей-должников, что подтверждается большим количеством исковых заявлений, поступающих в суды первой инстанции, с указанным предметом исковых требований.

Верховный Суд Российской Федерации, отреагировав на имеющуюся проблему, определил в разъяснениях дополнительные гарантии в целях недопущения ущемления прав потребителей-должников. В частности, Суд указал, что необходимо учитывать, что само по себе наличие задолженности по оплате коммунальной услуги не может служить безусловным основанием для приостановления или ограничения предоставления такой коммунальной услуги.

Действия исполнителя коммунальной услуги по приостановлению или ограничению предоставления коммунальной услуги должны быть соразмерны допущенному нанимателем (собственником) нарушению, не выходить за пределы действий, необходимых для его пресечения, не нарушать прав и законных интересов других лиц и не создавать угрозу жизни и здоровью окружающих^[21].

Выше проиллюстрированы лишь единичные примеры, когда правоположения судебной практики, систематизированные в праворазъяснительных актах высшей судебной инстанции, успешно дополняют правовое регулирование, сопровождая в применении правовую норму. Как справедливо отмечают Н. И. Гонцов и В. П. Реутов, сформулированные разъяснения должны служить побудительным мотивом для внесения изменений в законодательство^[22].

В правотворчестве не исключены ситуации, когда законодатель допускает в нормативной правовой системе возникновение так называемых «правовых пустот». В случаях, когда прогнозировать эффективность регулирующего воздействия проектируемой правовой нормы на общественные отношения в достаточной степени не удается, законодатель предусматривает для правовой нормы максимально обобщенную формулировку, ожидая результатов ее уточнения в судебной практике.

Согласно мнению Н. А. Власенко, в тех случаях, когда законодатель не считает необходимым в силу каких-либо обстоятельств детализировать правовое регулирование с помощью правовых предписаний, он тем самым заранее полагается на судебное усмотрение. Это элемент так называемой гибкости правового регулирования, в основе которой лежит переход от неопределенности к определенности в связи с применением правовой нормы. Судебное усмотрение и конкретизацию правовой нормы ученый определяет в качестве способов перехода от неопределенности к определенности в праве^[23].

Как уточняет П. А. Гук, если законодатель молчит, то применяются выработанные судебной практикой правила судопроизводства, основанные на практическом эксперименте^[24].

Правовые пустоты постепенно наполняются содержанием при рассмотрении конкретных дел различными судебными инстанциями. Высшая судебная инстанция консолидирует опыт судебной практики по конкретной категории дел в разъяснительных актах. Законодатель может воспринять выработанную в практике материю и закрепить ее в тексте нормативного правового акта.

Восприятие правоположений судебной практики, закрепленных в разъяснительных актах Верховного Суда Российской Федерации, нивелирует вероятность допущения правотворческих ошибок и принятия излишнего количества правовых норм.

Таким образом, в рамках механизма воздействия судебной практики на законодательство главным результатом праворазъяснительной деятельности Верховного Суда Российской Федерации является обобщение и анализ правоположений судебной практики в правоинтерпретационных актах. Опытная и интеллектуальная составляющие, заложенные судебной практикой в правоположения, проверяются и дополняются высшей судебной инстанцией.

Интеллектуально-волевое содержание правоположений судебной практики раскрывается максимально полно. Систематизированные в актах, принимаемых в результате праворазъяснительной деятельности высшей судебной инстанции, правоположения аккумулируют богатый опыт учреждений различных уровней судебной системы. Многократно повышается вероятность восприятия правотворческим органом интеллектуальных результатов судебной практики, содержащихся в правоположениях.

Послания Конституционного Суда Российской Федерации Федеральному Собранию Российской Федерации как возможное средство воздействия судебной практики на законодательство.

В решении Конституционного Суда Российской Федерации может содержаться императивное предписание в адрес законодателя о принятии определенного правотворческого решения. Одновременно орган конституционного правосудия при разрешении конкретных дел формулирует правовые позиции, которые носят рекомендательный характер и направлены на совершенствование законодательства.

Как императивные, так и рекомендательные правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации должны учитываться в законодательстве. Ценнейший опыт конституционного правосудия, содержащийся в его правовых позициях, заслуживает особого внимания со стороны законодательного органа. Конституционная юстиция очерчивает для законодателя определенные направления и границы деятельности в сфере правотворчества.

Чтобы обеспечить оперативное закрепление опыта конституционного правосудия в нормативных правовых актах, законодатель должен своевременно и на постоянной основе получать информацию о правовых позициях, сформулированных Конституционным Судом Российской Федерации. Совет Федерации Федерального Собрания Российской Федерации обращает внимание на то, что бывает сложно вычленить четкую правовую позицию органа конституционного правосудия из мотивировочной части его решения. Несмотря на то, что мотивировочные части решений имеют значение для вынесения резолюции по конкретному делу, иногда их отдельные положения дают повод для их трактовки в отрыве от общего контекста решения Суда и расширения их смысловых рамок^[25].

Не требует подробной аргументации тот факт, что эффективное взаимное сотрудничество органа конституционного контроля и законодателя открывает перспективу повышения качества нормативной правовой системы.

Законодательно предусмотренной формой взаимодействия органов является институт посланий Конституционного Суда Российской Федерации Федеральному Собранию Российской Федерации. Вероятный полезный эффект применения института посланий заключается в систематизации правовых позиций органа конституционного правосудия и обеспечения регулярного информирования законодательного органа о результатах конституционного судопроизводства.

Действующий Регламент Конституционного Суда Российской Федерации не содержит подробной регламентации вопросов реализации института посланий органа конституционного правосудия законодательному органу власти, в нем получили закрепление лишь положения о том, что решение о направлении послания принимается в заседании Суда, а также о том, что для подготовки текста послания образуется комиссия из числа судей, а для подготовки необходимых материалов может быть образована рабочая группа.

Таким образом, очевиден факт отсутствия четкой регламентации вопросов обязательности, периодичности направления посланий, а также предмета посланий Конституционного Суда Российской Федерации Федеральному Собранию Российской Федерации.

Орган конституционного правосудия обратился с посланием к законодателю лишь однажды в период острой политико-правовой нестабильности в стране. В послании от 05 марта 1993 года была выражена большая тревога по поводу конфронтации Президента и Парламента, а также невыполнения ими предписаний Конституции. Кроме того, в послании также было отмечено, что государство не исполняет свои обязательства перед гражданами, содержались опасения по поводу угрозы распада России, указывалось на противоречия некоторых заключенных в рамках Содружества Независимых Государств договоров российскому законодательству, а также было предложено внести изменения в закон о Конституционном Суде^[26].

Общественность, в частности средства массовой информации, не оставляют без внимания тот факт настоящего времени, что Конституционный Суд Российской Федерации не направляет парламенту послания, в связи с чем к судьям время от времени обращаются с данным вопросом. В. Д. Зорькин поясняет, что обращение Конституционного Суда Российской Федерации с посланием к законодателю – это, прежде всего, возможность, правомочие Суда; Конституция не устанавливает для Суда такой обязанности. При этом он обращает внимание на особый жанр такого конституционного акта как послание, который гораздо более востребован в условиях политико-правовой нестабильности, когда требуется решение фундаментальных конституционно-правовых проблем^[27].

Поиск причин неприменения института посланий на практике часто выступает предметом научных исследований. Так, С. А. Авакьян, усматривает возможную причину ненаправления органом конституционного контроля посланий законодателю в «неясности предмета послания». При этом он высказывает предположение о содержательной составляющей послания, а именно: «проблемы состояния нормативного и особенно законодательного регулирования общественных отношений в государстве, необходимость заполнения пробелов в таком регулировании; а также проблемы состояния правоисполнения, говоря шире – законности в государстве»^[28].

Неиспользование органом конституционного правосудия правомочия направления посланий законодательному органу часто встречает непонимание.

Так, С. Э. Несмеянова убеждена, что обязательность обращения Конституционного Суда Российской Федерации с посланиями к законодательному органу необходимо закрепить на законодательном уровне^[29].

О. В. Брежнев также указывает на необходимость всесторонней правовой регламентации института посланий. Только в случае внесения ясности по таким многочисленным вопросам, как обязательность и периодичность внесения послания, предметное содержание, форма послания и иным аспектам, возможно его превращение в реальный инструмент обеспечения конституционной законности^[30].

В отличие от Конституционного Суда Российской Федерации в некоторых постсоветских государствах имеется богатая практика направления посланий органа конституционного контроля законодателю^[31]. Наибольший интерес вызывает опыт Конституционного Суда Республики Беларусь, который ежегодно направляет послания о состоянии конституционной законности Президенту и палатам Национального собрания Республики. В посланиях Конституционный Суд обычно акцентирует внимание на наиболее болевых проблемах в нормотворчестве и правоприменении.

Оценивая состояние конституционной законности в 2015 году, орган конституционного контроля Республики Беларусь указал, что в процессе осуществления своей деятельности им формировались правовые позиции, основанные на выявленном конституционно-правовом смысле законодательных норм. При этом Конституционный Суд Республики Беларусь в своих актах акцентировал внимание на наличии в некоторых законах определенных недостатков, ориентировал государственные органы и иные организации, должностных лиц и граждан на конституционно выверенный подход к применению норм законов на практике с учетом требований Конституции и правовых позиций Конституционного Суда.

Конституционный Суд Республики Беларусь в послании обратил внимание на необходимость сокращения периода времени от принятия решений Конституционного Суда до их исполнения уполномоченными государственными органами и должностными лицами. Согласно позиции Суда полнота правового регулирования на основе принципов и норм Конституции, правовая определенность, доступность и понятность законодательства, его согласованность и непротиворечивость способствуют утверждению конституционной законности в нормотворчестве и правоприменении^[32].

Несмотря на то, что идеи о перспективности использования посланий Конституционного Суда Российской Федерации правотворческому органу для совершенствования законодательства активно высказываются в российской юридической науке, а государственные служащие также упоминают о возможности направления посланий в законодательный орган^[33], в настоящее время указанное конституционное правомочие остается невостребованным, что негативно сказывается на процессе совершенствования законодательства в целом.

Справедливой представляется позиция Н. В. Витрука, согласно которой направление посланий законодательному органу относится к тем полномочиям Конституционного Суда Российской Федерации, осуществление которых непосредственно содействует законодательным и иным нормотворческим органам в правотворческой деятельности^[34]. Похожей позиции придерживается А. Г. Лысков, который определяет институт посланий как форму взаимодействия законодательного органа и органа конституционного правосудия. По его мнению, применение указанной формы взаимодействия позволит скорректировать многие направления в законотворческом процессе, в том числе поспособствует в решении проблемы невыполнения государственными органами решений Конституционного Суда Российской Федерации о признании правового акта или отдельного его положения неконституционными^[35].

В одном из выступлений, тема которого была посвящена практике органа конституционного правосудия в сфере налогового права, В. Д. Зорькин сказал: «Если подготовить послание Конституционного Суда Российской Федерации о состоянии конституционной законности, можно было бы отметить, что федеральный законодатель и федеральное правительство не в достаточной мере учли те замечания, которые неоднократно были высказаны Конституционным Судом при проверке соответствия налоговых законов Конституции России»^[36].

Неизбежно возникает вопрос: почему же не использовать столь мощное легитимное средство воздействия на законодателя, как институт посланий органа конституционного правосудия федеральному законодателю? Историческое назначение института посланий изначально предполагалось как форма практического взаимодействия между органом конституционной юстиции и законодателем. Выявляя несовершенства законодательства, будь то правовые акты или их отдельные положения, которые по результатам конституционного судопроизводства признаны не соответствующими Конституции Российской Федерации, а также устанавливая факт пробельности законодательства, Конституционный Суд Российской Федерации фиксирует результаты деятельности в своих решениях.

Не секрет, что в настоящее время законодатель не всегда оперативен в выполнении решений Конституционного Суда Российской Федерации. А порой и вовсе пренебрегает данной обязанностью. Сильнейший потенциал информационного воздействия посланий о состоянии конституционной законности может служить одним из средств исполнения решений конституционной юстиции. Направление посланий, содержащих информацию о решениях, требующих исполнения со стороны законодателя, послужило бы своеобразным рычагом повышения восприимчивости законодателя к решениям и содержащимся в них правовым позициям Конституционного Суда Российской Федерации.

Кроме того, реализуя правомочие направления послания, перед Конституционным Судом Российской Федерации открывается гарантированная возможность доведения до законодателя особо важных правовых позиций Суда, получивших закрепление в мотивировочной части решений. Уведомление законодателя в официальной форме о выработанных правовых позициях, обладающих богатым потенциалом для совершенствования законодательства, несомненно, превентивно бы дисциплинировало законодателя в части учета правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации в законодательстве.

Положительный опыт направления посланий о состоянии конституционной законности постсоветских государств также аргументирует в пользу незаслуженного пренебрежения институтом посланий Конституционного Суда Российской Федерации Федеральному Собранию Российской Федерации.

Научная и научно-организационная деятельность по обобщению и анализу судебной практики.

В субъектный состав механизма воздействия судебной практики на законодательство включаются государственные органы, научно-исследовательские и образовательные учреждения, к компетенции которых относится анализ и обобщение судебной практики. В процессе научной и научно-организационной деятельности по обобщению и анализу судебной практики производится научно-теоретическое осмысление результатов судебной практики.

Инструментарий, способный оказывать влияние на законодательный процесс и законодательство, достаточно разнообразен и включает: результаты мониторинга правоприменения, данные социологических исследований, научные разработки и исследования специализированных учреждений и организаций и пр.

В процессе осуществления научной и научно-организационной деятельности по изучению судебной практики глубоко анализируются результаты деятельности судебных учреждений различных инстанций. Существенным информационным потенциалом для совершенствования законодательства на основе восприятия законодательным органом правоположений и правовых позиций судебной практики обладает институт мониторинга правоприменения.

Субъекты мониторинга различны, ими могут выступать органы государственной власти, научно-исследовательские институты, независимые экспертные организации и др. Эффективность информационного воздействия результатов мониторинга правоприменения зависит от субъекта, осуществляющего мониторинг.

Юридическая наука обратилась к исследованию института правового мониторинга сравнительно недавно^[37]. Под правовым мониторингом в науке понимается система информационных наблюдений, с помощью которой возможно анализировать, оценивать и прогнозировать: результаты нормотворческой деятельности, качество нормативных правовых актов, эффективность их практического действия, реализации^[38].

А. П. Мазуренко определяет значение мониторинга в том, что с его помощью обеспечивается обратная связь правотворческой деятельности с правоприменительной практикой, выявляется состояние общественных отношений, качество законодательства и эффективность его регулирующего воздействия. В ходе наблюдения за действием правовой нормы становятся очевидными просчеты ее авторов, положительные и отрицательные последствия ее применения^[39].

Научный интерес к проблемам правового мониторинга многократно возрос после принятия на законодательном уровне решения об осуществлении в Российской Федерации мониторинга правоприменения на постоянной основе.

Мониторинг, осуществляемый Министерством Юстиции Российской Федерации.

В соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 20.05.2011 № 657 «О мониторинге правоприменения в Российской Федерации» предусмотрен порядок осуществления мониторинга правоприменения в целях совершенствования национальной правовой системы. Обязанности по обеспечению мониторинга правоприменения в Российской Федерации возложены на Министерство Юстиции Российской Федерации.

В соответствии с мониторингом предполагается осуществление комплексной деятельности органов государственной власти в пределах полномочий по сбору, анализу и оценке информации, необходимой для совершенствования действующего правового регулирования. При этом информация о результатах мониторинга ежегодно предоставляется Президенту Российской Федерации.

В результате мониторинга правоприменения происходит отражение данных об эффективности практической реализации нормативных правовых актов, в связи с чем судебная практика представляет собой основной предмет изучения в системе мониторинга правоприменения. Оценочными факторами при осуществлении правового мониторинга, источником которых выступает судебная практика, и на основании которых делается вывод о необходимости принятия, изменения или отмены нормативного правового акта, являются, например:

1. Неполнота в правовом регулировании. Сталкиваясь с новыми потребностями общественной жизни, нормативная регламентация которых еще не осуществлена или недостаточна, судебная практика вырабатывает определенные правила, применимые к урегулированию конкретных составов.

В рамках правового мониторинга анализ судебной практики обеспечивает достоверное информирование законодателя о наличиях в законодательстве правовых неопределенностей и предоставляет выработанные положения, которые могут или должны, в установленных законом случаях, быть использованы при принятии правотворческих решений.

Так, в результате мониторинга правоприменения в 2015 году выявлен факт недостаточной регламентации общественных отношений, связанных с механизмом ротации государственных служащих, отсутствие нормативного обоснования порядка исполнения органами Казначейства России судебных актов, предусматривающих обращение взыскания на средства бюджетов государственных внебюджетных фондов и др.

2. Коллизионность норм права. Так, по результатам анализа правоприменительной практики установлено несоответствие положений Постановления Правительства Российской Федерации от 26.04.2011 № 325 «О перечне документов, обосновывающих право религиозной организации на получение имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности, и порядке их выдачи» и норм Федерального закона от 22.10.2014 № 315-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» и отдельные законодательные акты Российской Федерации».

3. Наличие или отсутствие единообразной практики применения нормативных правовых актов. Принятие правотворческого решения во многом зависит от данного показателя. В результате анализа степени единообразия правоприменительной практики проявляются несовершенства законодательства.

Полный перечень показателей, по которым оценивается информация о практике применения законодательства, содержится в «Методике осуществления правоприменения в Российской Федерации», утвержденной Постановлением Правительства Российской Федерации от 19.08.2011 № 694.

В рамках мониторинга правоприменения предусмотрено отражение информации об исполнении решений Конституционного Суда Российской Федерации и постановлений Европейского Суда по правам человека, в связи с которыми необходимо принятие, изменение или отмена законодательных и иных нормативных правовых актов Российской Федерации.

Механизм исполнения решений органа конституционного контроля устанавливает обязанности государственных органов и должностных лиц по приведению нормативных правовых актов в соответствие с Конституцией, а в случае установления Конституционным Судом Российской Федерации пробела в законодательном регулировании – по принятию соответствующих правотворческих решений.

Конституционный Суд Российской Федерации неоднократно отмечал продуктивность взаимодействия, осуществляемого с Министерством Юстиции Российской Федерации. Орган конституционного правосудия на постоянной основе направляет в адрес Министерства информацию о принятых решениях, для исполнения которых требуется изменение федерального регулирования, а также о решениях рекомендательного характера.

Министерство Юстиции Российской Федерации в рамках мониторинга публикует информацию только о решениях органа конституционного правосудия, для исполнения которых требуется внесение соответствующих изменений в законодательство. Перечень решений Конституционного Суда Российской Федерации, содержащих правовые позиции рекомендательного характера, в отчетные акты по мониторингу правоприменения не включается.

Значение решений Конституционного Суда Российской Федерации, которые содержат правовые позиции рекомендательного характера, часто недооценивается. Правовые позиции рекомендательного характера, содержащиеся в судебных актах, выступают достоверными ориентирами для законодателя при разработке стратегии правотворческой деятельности.

Указанные правовые позиции устанавливают определенные границы для законодателя, предопределяя необходимость правового регулирования тех иных сфер общественных отношений. Тем не менее, законодатель не всегда воспринимает правовые позиции рекомендательного характера, содержащиеся в решениях Конституционного Суда Российской Федерации.

Невосприятие законодательным органом правовых позиций рекомендательного характера, содержащихся в актах органа конституционного правосудия, является следствием того, что систематизация указанных правовых позиций на официальном уровне не проводится. Информационное воздействие решений Конституционного Суда Российской Федерации, содержащих правовые позиции рекомендательного характера, будет более эффективным при публикации указанного вида судебных решений в отчетных документах, формируемых по итогам мониторинга правоприменения.

Для реализации предложения представляется возможным внедрить в форму «Доклада о результатах мониторинга правоприменения в Российской Федерации» соответствующую главу, содержание которой определялось бы на основании информации о решениях Конституционного Суда Российской Федерации, которые содержат правовые позиции, направленные на оптимизацию действующего правового регулирования.

В исполнении решений Конституционного Суда Российской Федерации, в соответствии с которыми федеральному законодателю надлежит внести изменения в нормативные правовые акты, прослеживается относительно стабильная динамика. Согласно информации, опубликованной по результатам мониторинга правоприменения, в 2013 году Конституционным Судом Российской Федерации принято 23 акта указанного вида, при этом исполнено 25 решений. В последующие отчетные периоды тенденция исполнения решений органа конституционного правосудия стабильна: за 2014 год принято 19 решений, исполнено – 25; в 2015 году принято 20 решений, исполнено – 17; в 2016 году принято 21 решение, исполнено – 18.

Учитывая вышеизложенное, полагаем, что отражение в отчетных актах, формируемых по результатам мониторинга правоприменения, перечня решений Конституционного Суда Российской Федерации, содержащих правовые позиции исключительно рекомендательного характера, поспособствует повышению восприятия правовых позиций законодательным органом.

Действующая в России система мониторинга правоприменения за несколько лет своего функционирования подтвердила свою полезность в совершенствовании законодательства. Эффективность мониторинга правоприменения обсуждается в науке. Как отмечает А. В. Коновалов, на основании информации, поступающей в процессе мониторинга правоприменения, оперативно принимаются меры, направленные на устранение недостатков, выявленных в правоприменительной практике. При этом судебная практика называется в качестве важнейшего источника информации для проведения мониторинга^[40].

В механизм мониторинга правоприменения вовлечен достаточно широкий круг субъектов. Конституционный Суд Российской Федерации и Верховный Суд Российской Федерации также являются субъектами мониторинга правоприменения.

Во-первых, высшие судебные инстанции вправе направлять в Министерство Юстиции Российской Федерации предложения к проектам плана мониторинга; во-вторых, представлять в Министерство результаты самостоятельно проведенных исследований; в-третьих, Верховный Суд Российской Федерации, выполняя рекомендации по учету результатов мониторинга при даче разъяснений по вопросам судебной практики, обеспечивает постоянное взаимодействие правоприменительной практики и проводимых мониторинговых процессов.

Правительство Российской Федерации ежегодно утверждает план мониторинга правоприменения, который составляется Министерством Юстиции Российской Федерации исходя из поступивших предложений уполномоченных государственных органов. В указанных распоряжениях, утвержденных за период с 2013 по 2017 годы, Верховный Суд Российской Федерации фигурирует в качестве инициатора лишь однократно – при включении в план мониторинга нормативного обеспечения сферы противодействия легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма.

Как справедливо отмечают Н. Н. Черногор и М. Е. Глазкова, высшие суды должны активно и непосредственно участвовать в механизме мониторинга правоприменения. В настоящее время они играют роль наблюдателя. Таким образом, абсолютно не учитывается, что ни один из действующих органов иных ветвей власти не обладает компетенцией и профессиональной специализацией, более соответствующей мониторингу правоприменения в сфере правосудия^[41].

Деятельность высших судов в системе мониторинга правоприменения носит необязательный характер. В нормативном обеспечении механизма мониторинга правоприменения в Российской Федерации заложена рекомендация, а не обязанность высших судов принимать активное участие в мониторинговых исследованиях. Преодоление сегодняшней крайне низкой инициативной деятельности высших судов в системе мониторинга правоприменения может быть достигнуто в случае придания указанной деятельности императивной направленности.

Необходимо наделить Верховный Суд Российской Федерации и Конституционный Суд Российской Федерации статусом субъектов мониторинга правоприменения, обязанных ежегодно направлять в Министерство Юстиции Российской Федерации предложения к проектам плана мониторинга и Доклада Президенту Российской Федерации о результатах мониторинга.

Ожидаемым и вполне закономерным контраргументом прозвучит обстоятельство, что установление новых обязанностей повлечет увеличение нагрузки на судей. Полагаем, избежать негативных последствий вполне возможно, если наделить обязанностью по проведению мониторинга соответствующие подразделения, которые предусмотрены в структуре судов.

Так, Секретариат Конституционного Суда Российской Федерации в рамках подготовки ежегодного аналитического отчета осуществляет анализ и контроль за исполнением решений, принятых органом конституционного правосудия. В границы контроля попадают также решения, содержащие правовые позиции исключительно рекомендательного характера. Указанная информация регулярно направляется в Министерство Юстиции Российской Федерации.

В аппарате Верховного Суда Российской Федерации функционирует Управление систематизации законодательства и анализа судебной практики, которое выполняет различные функции в области анализа и обобщения судебной практики, а также обеспечивает деятельность Суда, которая касается его полномочий в области законотворчества. Проведение мониторинговых исследований соответствует компетенции Управления.

Таким образом, обязательный характер деятельности высших судов по участию в механизме мониторинга обеспечит фиксирование на официальном уровне результатов судебной практики, которая может быть использована для совершенствования законодательства. Как установлено, в высших судебных инстанциях имеются организационные ресурсы для осуществления указанной деятельности на постоянной основе.

В научной литературе в качестве меры усиления влияния мониторинга правоприменения на законотворчество высказана инициатива об издании на основе Доклада о результатах мониторинга правоприменения в Российской Федерации соответствующего указа Президента Российской Федерации, содержащего поручения конкретным органам власти о принятии правотворческих решений, корректировке правоприменительной практики. Указывается, что принятие таких мер будет способствовать изменению рекомендательного характера нормативного обоснования мониторинга правоприменения на обязательный, императивный^[42].

На наш взгляд, поддержать указанную инициативу в полном объеме нельзя.

Система мониторинга правоприменения является молодым, формирующимся правовым организмом, который только начинает проявлять свою эффективность для совершенствования законодательства. Уполномоченные субъекты, как отмечается на примере Верховного Суда Российской Федерации, с осторожностью используют правомочие направления предложений в рамках системы мониторинга правоприменения.

Процесс внедрения системы мониторинга правоприменения в правовую действительность не является одномоментным и «получает признание» в качестве эффективно функционирующего механизма постепенно. Поэтому приоритетным является установление более широкого субъектного состава (с учетом специфики диссертационного исследования речь идет о высших судебных инстанциях), обязанного представлять соответствующие материалы в рамках системы мониторинга правоприменения.

Мониторинг, осуществляемый образовательными учреждениями.

Успешно зарекомендовало себя осуществление мониторинга правоприменения образовательными учреждениями. Например, Санкт-Петербургский государственный университет выполняет функции экспертного учреждения для Администрации Президента Российской Федерации, Правительства Российской Федерации, федеральных органов государственной власти и органов государственной власти субъектов Российской Федерации. В рамках проводимой экспертной деятельности осуществляется мониторинг правоприменения.

Ознакомление с отчетами о результатах мониторинга правоприменения показывает, что субъектом мониторинга по каждому вопросу анализируются десятки решений судов общей юрисдикции и арбитражных судов. С учетом рассмотренного эмпирического материала выявляются проблемные сферы правоприменения, предпринимаются попытки установления их причинности, предлагаются возможные способы их разрешения.

Например, по результатам рассмотрения судебной практики, касающейся банкротства физических лиц, при рассмотрении вопроса о достаточности имущества заявителя-должника для финансирования процедуры банкротства, констатируется отсутствие единого подхода. В соответствии с положениями Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 13.10.2015 № 45 устанавливается обязанность должника приложить к заявлению о признании его банкротом доказательства наличия у него имущества, достаточного для погашения расходов по делу о банкротстве. При этом пределы достаточности такого имущества не оговариваются.

По результатам мониторинга установлено, что суды при вынесении определения о прекращении производства по делу в связи с отсутствием источника финансирования процедуры банкротства не указывают минимальный размер необходимой суммы, тем самым не разъясняют мотивы принятого решения, что влечет введение в заблуждение заявителей-должников. Для разрешения указанной проблемы внимание законодателя привлекается к тому, что необходимо установить минимальные пределы имущества и сумм, необходимых для финансирования процедуры банкротства^[43].

Центр правового мониторинга функционирует при Университете им. О.Е. Кутафина. В процессе осуществления своей деятельности экспертами проводится анализ законодательства, правоприменительной практики и законопроектов. С помощью специального интернет-портала любой гражданин России может обратиться в Центр правового мониторинга с предложением о совершенствовании законодательства^[44].

Научные и социологические исследования. Для изучения и анализа различных процессов, проходящих в обществе, проводятся научные и социологические исследования. Они могут характеризоваться особой предметной направленностью, социологическому и научному анализу может подвергаться и судебная практика.

Научные и социологические исследования судебной практики обладают эвристическим потенциалом для отражения потребностей правового регулирования. В научных и социологических исследованиях может отражаться информация о необходимости принятия новых нормативных правовых актов по причине отсутствия или недостаточности правовой регламентации определенных категорий общественных отношений, а также о внесении коррективов в действующее правовое регулирование.

Справедлива точка зрения С. В. Полениной о том, что наука должна выступать генератором новых идей о развитии законодательства и о целесообразных путях его обновления. Подкрепляя свою позицию рядом практических примеров закрепления в советском законодательстве идей, выдвинутых научными коллективами, она утверждает, что наука должна давать законотворчеству информацию еще на предзаконодательном этапе^[45].

Показательна также научная точка зрения, согласно которой социологические исследования определяются как особый угол зрения, позволяющий оперативно корректировать законодательную базу и правоприменительную практику, когда имеются противоречия, пробелы и иные нестыковки в законодательстве, а также в случае изменения социально- экономических условий, которые регламентированы нормами закона^[46].

Социологические исследования судебной практики на каждой стадии законотворческой и правоприменительной деятельности выступают источником ценнейшей информации для совершенствования действующего регулирования.

На предпроектной стадии судебная практика является источником важнейших данных:

– о наличии/отсутствии потребности общества в законодательном регулировании предполагаемых общественных отношений, что позволяет убедиться в целесообразности принятия правотворческого решения;

– о факте изменчивости или расширения общественных отношений, которые находятся в пределах законодательного урегулирования;

– о социальной природе общественного отношения и интереса, предполагаемых к закреплению.

На стадии подготовки и принятия закона предметом социологического анализа выступают правоположения судебной практики как проектные разработки нормативной регламентации общественных отношений. Результаты данных социологических исследований могут быть апробированы в процессе опросов различных общественных групп: населения – на предмет их заинтересованности в возведении выработанных судебной практикой положений в статус закона, специалистов и экспертов – на предмет прогнозирования регулирующего воздействия правоположений судебной практики, компетентных органов государственной власти – по вопросам информационного и организационного обеспечения в случае реализации предполагаемых к закреплению положений и т. д.

На стадии реализации закона социологический анализ судебной практики позволяет оценить эффективность принятого правотворческого решения, степень соответствия достигнутых результатов поставленным целям, оперативно выявить положения нормативного правового акта, которые требуют законодательной корректировки.

Проведение социологических исследований результатов практической деятельности суда в научной литературе признается продуктивным в истории совершенствования советского правотворчества. Применение конкретно-социологического метода в советском правотворчестве представляет собой конкретное изучение действительности в ее связи с проблемами юридической практики и другими социальными явлениями, воздействующими на правотворчество^[47].

Назначение социологических исследований заключается в измерении запланированного социального результата действия системы правовых регуляторов, оценке степени соответствия избранных правовых средств существующим социально-экономическим условиям, а также в установлении причин отклонения от поставленных целей при реализации нормативных правовых актов^[48].

Социологический анализ судебной практики позволяет с наибольшей степенью достоверности установить соответствие достигнутых результатов с запланированными установками, прогнозировать вероятность достижения удовлетворительной степени такого соответствия. Тем самым, проведение социологического анализа судебной практики обладает информационным потенциалом на любой стадии законотворческой и правоприменительной деятельности.

Эффективность регулирующего воздействия судебной практики и способы влияния судебной практики на законодательство изучаются на высоком исследовательском уровне. Внимание изучению проблемы привлекается в Институте законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации. В период с 2014 по 2018 год в Институте функционировал специализированный отдел, принципиальным предназначением которого являлось исследование судебной практики национальных и межгосударственных судебных органов, анализ судебных решений на предмет возможной имплементации в законодательство. Речь идет об отделе имплементации судебных решений в законодательство Российской Федерации.

Основная задача указанного отдела – проведение анализа судебных решений на предмет их возможного восприятия законодателем. Сторонниками идеи имплементации судебных решений в законодательство поддерживается концепция, согласно которой сформулированные высшими судебными инстанциями положения представляют собой содержательный источник для законодателя. «Было бы правильным процедурными (регламентными) нормами закрепить обязательность вовлечения судебных позиций в законодательный процесс», – отмечают В. В. Лазарев и Д. А. Фурсов^[49].

Результаты научной деятельности по исследованию доктринальных и практических аспектов судебной практики аккумулированы в коллективной монографии, выпущенной в 2017 году^[50]. Сторонниками идеи имплементации судебных решений в законодательство продолжается ее аргументация, указывается, что необходимо определить параметры включения судебной практики в законодательство^[51].

Необходимо отметить, что в настоящее время основные компетенции отдела имплементации судебных решений в законодательство Российской Федерации переданы отделу судебной практики и правоприменения.

Научное осмысление судебной практики и ее влияния на законодательство на высоком исследовательском уровне, безусловно, является перспективным направлением для совершенствования законодательства и должно приветствоваться. Концептуальные позиции, зародившиеся на теоретическом уровне, обладают высоким потенциалом для совершенствования законодательства. Предварительная «теоретическая экспертиза» судебной практики является ценным информационным источником для законодателя при принятии решения о необходимости и целесообразности закрепления судебной практики в законодательстве.

Таким образом, главное функциональное назначение второй стадии механизма воздействия судебной практики на законодательство заключается в обобщении и систематизации правоположений и правовых позиций судебной практики. Систематизация правоположений и правовых позиций судебной практики означает их текстуальное воспроизведение в актах компетентных государственных органов, а также в работах научно-исследовательских и образовательных учреждений и организаций.

Стадия систематизации правоположений и правовых позиций судебной практики имеет большое значение для их учета в законодательстве. Приведение результатов судебной практики в обобщенный, систематизированный вид обеспечивает высокую степень информационного воздействия на законодательный орган для совершенствования законодательства.

Праворазъяснительная деятельность Верховного Суда Российской Федерации и послания Конституционного Суда Российской Федерации Федеральному Собранию Российской Федерации – средства достижения цели на данном этапе механизма.

В правоинтерпретационном акте Верховного Суда Российской Федерации аккумулируется опыт и результаты деятельности судебных инстанций, выработанные по результатам многократного разрешения индивидуальных споров. Правоположения судебной практики применяются вместе с правовой нормой при рассмотрении аналогичных категорий дел. Тем самым правоположения судебной практики уже в определенной степени подтверждают способность регулирующего воздействия применительно к определенным общественным отношениям. При восприятии систематизированной судебной практики законодатель располагает результатами «испытательного срока» регулирующего воздействия проектной нормы, которая сформулирована в судебной практике.

Направление посланий Конституционного Суда Российской Федерации законодательному органу –перспективная форма взаимодействия судебной и законодательной властей в части совершенствования законодательства.

Игнорирование Конституционным Судом Российской Федерации собственного правомочия по направлению посланий не способствует достижению максимального учета правовых позиций органа конституционного правосудия в законодательном процессе и законодательстве.

В то же время систематизации правоположений и правовых позиций судебной практики способствуют неюридические средства в сфере научной и научно-организационной деятельности по анализу и обобщению судебной практики. Они разнообразны: результаты мониторинга правоприменения, данные социологических исследований, научные разработки специализированных учреждений и организаций.

Элементы, задействованные на стадии систематизации правоположений и правовых позиций судебной практики, обычно подвергаются изолированному научному осмыслению. Привлекается отдельное внимание к проблемам мониторинга правоприменения, праворазъяснительной деятельности Верховного Суда Российской Федерации, роли научных исследований в совершенствовании законодательства и т.д. Отсутствует единое представление о взаимосвязях и взаимодействиях указанных элементов на стадии систематизации правоположений и правовых позиций судебной практики. Настоящее исследование преследует цель создания целостной картины о взаимодействии указанных элементов как форм воздействия судебной практики на законодательство.

1. Каминская В. И. Роль Верховного Суда СССР в развитии советского социалистического права // Советское государство и право. 1948. № 6. С. 33-44. ↑

2. Исаев М. М. Судебная практика Пленума Верховного Суда СССР как источник советского уголовного права // Ученые записки. ВИЮН. 1947. № 5. С. 75-79. ↑

3. Тишкевич И. С. Являются ли руководящие указания Пленума Верховного Суда СССР источником права? // Советское государство и право. 1955. № 6. С. 29-36. ↑

4. Орловский П. Е. Значение судебной практики в развитии советского гражданского права // Советское государство и право. 1940. № 8-9. С.91-97. ↑

5. Рене Давид. Основные правовые системы современности / Перевод с французского доктора юридических наук профессора В. А. Туманова. М., 1999. С. 170, 182-184. ↑

6. Вильнянский С. И. Значение руководящих разъяснений Пленума Верховного Суда СССР // Ученые записки Харьковского юридического института. Харьков. 1959. Вып. 13. С. 65-80. ↑

7. Безина А. К. Судебная практика и развитие советского трудового законодательства. С. 46-50. ↑

8. Петрунина А. А. Единство судебной практики как фактор совершенствования российского законодательства: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2016. 35 с.; Корнев А. В. Разъяснения высших судов по вопросам судебной практики как форма судебного правотворчества в России: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2016. 35 с. ↑

9. Бошно С. В. Влияние судебной практики на законотворчество // Государство и право. 2004. № 8. С. 14-22. ↑

10. Демидов В. В. О роли и значении постановлений Пленума Верховного Суда Российской Федерации // Бюллетень Верховного Суда РФ. 1998. № 3. С. 21-24. ↑

11. Лебедев В. М. Становление и развитие судебной власти в Российской Федерации: монография. М., 2000. С. 199-200. ↑

12. Алексеев С.С. Общая теория права. Курс в двух томах. Том 1. С. 354-355. ↑

13. Гук П. А. Судебное нормотворчество: вопросы теории и практики // Lex russica. 2016. № 7. С. 14-27; Гук П. А. Судебный прецедент как источник права: дис. … канд. юрид. наук. Саратов. 2002. С. 55. ↑

14. Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 15.05.2012 № 880-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан Ч. П. и Ч. Ю. на нарушение их конституционных прав положениями пункта 4 статьи 51 Семейного кодекса Российской Федерации и пункта 5 статьи 16 Федерального закона «Об актах гражданского состояния» // Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». ↑

15. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 16.05.2017 № 16 «О применении судами законодательства при рассмотрении дел, связанных с установлением происхождения детей» // Российская газета. 2017. № 110. ↑

16. Применение ст. 333 Гражданского кодекса Российской Федерации при рассмотрении дел о защите прав потребителей возможно в исключительных случаях и при наличии заявления ответчика. При этом суд обязан указать мотивы, по которым уменьшение размера неустойки признается допустимым // Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28.06.2012 № 17 «О рассмотрении судами гражданских дел по спорам о защите прав потребителей» // Российская газета. 2012. № 156. ↑

17. Пункт 45 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27.06.2013 № 20 «О применении судами законодательства о добровольном страховании имущества граждан» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2013. № 8. ↑

18. Федеральный закон от 08.03.2015 № 42-ФЗ «О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 2015. № 10. Ст. 1412. ↑

19. Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 4 (2016), утвержден Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 20.12.2016 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2017. № 10, 11. ↑

20. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23.06.2015 № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» // Российская газета. 2015. № 140. ↑

21. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 июня 2017 № 22 «О некоторых вопросах рассмотрения судами споров по оплате коммунальных услуг и жилого помещения, занимаемого гражданами в многоквартирном доме по договору социального найма или принадлежащего им на праве собственности» // Российская газета. 2017. № 144. ↑

22. Гонцов Н. И., Реутов В. П. О юридической природе и видах предписаний, содержащихся в постановлениях Пленума Верховного Суда Российской Федерации // Вестник Пермского университета. 2014. Вып. 3. С. 10-22. ↑

23. Власенко Н. А. Неопределенность в праве: природа и формы выражения // Журнал российского права. 2013. № 2. С. 32-44. ↑

24. Гук П. А. Судебная практика: методология исследования // Правовая политика и правовая жизнь. 2011. № 3. С. 132-137. ↑

25. Доклад Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации 2012 года. О состоянии законодательства в Российской Федерации. Мониторинг исполнения решений Конституционного Суда Российской Федерации» // Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». ↑

26. Подробно: Архипова Т. Г. Государственность современной России: учебное пособие. М., 2003. С. 104; Митюков М. А. Методология исследования проблемы послания Конституционного Суда Российской Федерации // Конституционное и муниципальное право. 2010. № 12. С. 27-33. ↑

27. URL: http://www.ksrf.ru/ru/News/Speech/Pages/ViewItem.aspx?ParamId=74 (дата обращения 01.03.2018). ↑

28. Авакьян С. А. Конституционное право России: учебный курс: в 2 т. Т. 2. М., 2005. С. 616. ↑

29. Несмеянова С. Э. О возможном влиянии Конституционного Суда Российской Федерации на законодателя // Журнал конституционного правосудия. 2010. № 3. С.6-9. ↑

30. Брежнев О. В. Институт послания Конституционного Суда законодательному органу власти: проблемы теории и практики // Российская юстиция. 2014. № 9. С. 42-45. ↑

31. Например: Послание Конституционного Суда Республики Карелия Законодательному Собранию Республики Карелия от 30.09.2016 г. // URL: http://ksrk.karelia.ru (дата обращения 01.03.2018); Послание Конституционного Совета Республики Казахстан от 16.06.2016 «О состоянии конституционной законности в Республике Казахстан» // URL: http://ksrk.gov.kz (дата обращения 01.03.2018); Послание Конституционного Суда Республики Беларусь от 18.01.2017 г. «О состоянии конституционной законности в Республике Беларусь в 2016 году» // URL: http://www.kc.gov.by (дата обращения 01.03.2018). ↑

32. Послание Конституционного Суда Республики Беларусь от 20.01.2016 «О состоянии конституционной законности в Республике Беларусь в 2015 году» // URL: http://www.kc.gov.by/main.aspx?guid=25695 (дата обращения 01.03.2018). ↑

33. Постановление Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации от 01.04.1998 № 2333-II ГД «Об обращении в Конституционный Суд Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 1998. № 16. Ст. 1803. ↑

34. Витрук Н. В. Конституционное правосудие. Судебно-конституционное право и процесс: Учебное пособие. М., 2010. С. 311. ↑

35. Лекция А. Г. Лыскова, посвященная судебной системе Российской Федерации, 21 апреля 2014 г. // URL: http://legislation.council.gov.ru/events/appearance/42697/ (дата обращения 01.03.2018). ↑

36. Доклад В. Д. Зорькина на международной научно-практической конференции 14 апреля 2006 г. на тему «Налоговое право и практика Конституционного Суда Российской Федерации» // URL: http://www.ksrf.ru/ru/News/Speech/Pages/ViewItem.aspx?ParamId=17 (дата обращения 03.03.2018). ↑

37. Рассолов М. М. Мониторинг правоприменения в Российской Федерации: Учебное пособие. М., 2013. 239 с.; Горохов Д. Б., Спектор Е. И., Глазкова М. Е. Правовой мониторинг: концепция и организация // Журнал российского права. 2007. № 5. С. 25-38; Павлушкин А. В., Глазкова М. Е., Черепанова Е. В. Судебная практика в механизме правового мониторинга // Журнал российского права. 2014. № 8. С. 57-67; Горбунов М. А. Мониторинг отраслей законодательства РФ (общетеоретические проблемы) // Актуальные проблемы социальной работы, экономики и права. Сборник научных статей преподавателей Филиала РГСУ в г. Люберцы / Ред.-сост.: Аксенова Э. А., Горбунов М. А. и др. М., 2013. С. 86-99. ↑

38. Правовой мониторинг: Научно-практическое пособие / под ред. Ю. А. Тихомирова, Д. Б. Горохова. М., 2009. С. 19. ↑

39. Мазуренко А. П. Российская правотворческая политика: концепция и реальность. М., 2010. С. 325-327. ↑

40. Коновалов А. В. Мониторинг исполнения решений Конституционного Суда Российской Федерации как элемент системы защиты прав и свобод граждан // Журнал конституционного правосудия. 2016. № 5. С. 10-12. ↑

41. Черногор Н. Н., Глазкова М. Е. Мониторинг судебной практики // Судебная практика в современной правовой системе России: монография / под ред. Т. Я. Хабриевой, В. В. Лазарева. М., 2017. С. 111-120. ↑

42. Механизм правового мониторинга: начн.-практич. пособие / Д. Б. Горохов, А. А. Каширкина, А. Н. Морозов и др. Отв. ред. А. В. Павлушкин. М., 2016. С. 125-126. ↑

43. Информация о результатах мониторинга правоприменения за август 2016 года. Процессуальное право. Юрист – Галиева Ольга Сергеевна. // URL: http://pravoprim.spbu.ru/otchety/2016-god/item/364-avgust-2016 (дата обращения 05.03.2018). ↑

44. Интернет-портал Центра правового мониторинга при МГЮА им. О.Е. Кутафина // URL: https://legal-monitoring.ru/ (дата обращения 05.03.2018). ↑

45. Поленина С. В. Роль научного фактора в законотворчестве // Законодательная социология/ Отв. ред. В. П. Казимирчук, С. В. Поленина. М., 2010. С. 179-187. ↑

46. Бошно С. В., Чеснокова М. Д. Социальные исследования и правовой мониторинг // Правовой мониторинг. Научно-практическое пособие. М., 2009. С. 76-85. ↑

47. Абдуллаев Н. Д. Диалектика правотворчества. Баку, 1972. С. 117. ↑

48. Механизм правового мониторинга: начн.-практич. пособие / Д. Б. Горохов, А. А. Каширкина, А. Н. Морозов и др. Отв. ред. А. В. Павлушкин. М., 2016. С. 138. ↑

49. Лазарев В. В., Фурсов Д. А. Обоснование идеи имплементации судебных решений в законодательные акты // Журнал российского права. 2014. № 11. С. 5-21. ↑

50. Судебная практика в современной правовой системе России: монография / Т. Я. Хабриева, В. В. Лазарев, А. В. Габов и др.; под ред. Т. Я. Хабриевой, В. В. Лазарева. М.: Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации: Норма: ИНФРА-М., 2017. 432 с. ↑

51. Там же. С. 425. ↑