На третьей стадии механизма воздействия судебной практики на законодательство достигается его главная целенаправленная установка – учет судебной практики в законодательном процессе и законодательстве. Судебная практика на всех этапах функционирования механизма является ценным источником материала для совершенствования законодательства. Изначально судебная практика сигнализирует законодателю о наличии различного рода сбоев в нормативном правовом регулировании общественных отношений. Судебные учреждения не ограничиваются фактом выявления несовершенств законодательства, а формулируют правоположения и правовые позиции, в которых содержится «проект» преодоления указанных недостатков.

В систематизированном виде, при обобщении в актах компетентных органов и научных организаций, правоположения и правовые позиции ожидают восприятия законодателем. Информационное воздействие правоположений и правовых позиций не всегда достигает необходимой степени, в связи с чем говорить о систематическом восприятии законодателем судебной практики пока не приходится.

Элементы, направленные на учет результатов судебной практики в законодательном процессе и законодательстве, могут быть как юридического, так и неюридического характера:

1) законодательная инициатива высших судебных органов;

2) решения Конституционного Суда Российской Федерации о признании отдельных правовых норм не соответствующими Конституции Российской Федерации;

3) информационное воздействие судебной практики и научных исследований на законотворчество.

Законодательная инициатива высших судебных органов.

Законодательная инициатива судебных органов является одним из способов закрепления судебной практики в законодательстве. Нормативное обоснование права законодательной инициативы судебных органов предопределяет правомерность данного способа. Конституция Российской Федерации наделяет Конституционный Суд Российской Федерации и Верховный Суд Российской Федерации правом законодательной инициативы по вопросам их ведения.

Реализуя собственное право законодательной инициативы, Суд приобретает статус субъекта законотворческого процесса.

В общем смысле законодательная инициатива представляет собой право специально уполномоченных государственных органов и должностных лиц внести проект закона в парламент государства. Этому праву корреспондирует обязанность парламента рассмотреть законопроект и вынести по нему решение[1].

А. Б. Венгеров уточняет, что законодательная инициатива – это единство двух стадий: внесения законопроекта и его последующего обязательного рассмотрения законодательным органом. Поэтому неверны такие определения законодательной инициативы, в которых опускается момент обязательного рассмотрения законопроектов[2].

Законодательная формулировка «по вопросам ведения» предполагает существование границ реализации права судебной законодательной инициативы.

Только пределы этих границ законодателем определены не были. Законодатель, устанавливая подобное ограничение, вероятно, заложил возможность внесения законопроектов высшими судами только в части организационных аспектов деятельности судебных органов, однако Верховным Судом Российской Федерации неоднократно инициировалось принятие законопроектов в различных отраслях законодательства.

Согласно официальным данным Государственной Думы Российской Федерации всего, с 1994 года, Верховный Суд Российской Федерации внес на рассмотрение 142 законопроекта, из них:

– 69 законопроектов подписаны Президентом Российской Федерации;

– 10 законопроектов находятся на рассмотрении в Государственной Думе Российской Федерации;

– 27 законопроектов отклонены Государственной Думой Российской Федерации;

– 33 законопроекта отозваны;

– 3 законопроекта внесены на рассмотрение, находятся на стадии – прохождение законопроекта у Председателя Государственной Думы Российской Федерации[3].

Подавляющая часть законодательных инициатив Верховного Суда Российской Федерации касается процессуальных и организационных форм судебной деятельности (около 40 из 142 законопроектов). Это уже и подписанные законопроекты, среди которых: акты, регламентирующие вопросы совершенствования процедуры рассмотрения гражданских дел; совершенствования процедуры рассмотрения частной жалобы, представления прокурора на определения суда первой инстанции; наделяющие арбитражные суды правом отказывать в принятии искового заявления и другие[4].

Некоторые инициированные проекты ожидают рассмотрения в Государственной Думе Российской Федерации. Например, на стадии рассмотрения находится законопроект, направленный на совершенствование судебного контроля в досудебном производстве и судебного разбирательства в судах первой и апелляционной инстанций[5].

Принятие законопроектов, инициированных Верховным Судом Российской Федерации по вопросам процессуальных и организационных форм судебной деятельности, должно способствовать совершенствованию законодательных основ судопроизводства. Потенциальное содержательное наполнение нормы поступает «от первого лица» – судебного органа, что обеспечивает высокую степень учета в тексте законопроекта действительных потребностей правоприменителей по процессуальным и организационным направлениям деятельности.

Последние законодательные инициативы Верховного Суда Российской Федерации отличаются стремлением модернизировать судебную систему, оптимизировать рабочие ресурсы и разгрузить судей от многочисленной бумажной работы. Особого внимания заслуживает законопроект, направленный на реформу процессуального законодательства, который по состоянию на 13.06.2018 принят в первом чтении в результате рассмотрения Государственной Думой[6].

Предлагается внесение следующих важнейших изменений в Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации: 1) исключается упоминание о подведомственности дел судам; 2) утрачивает силу норма о договорной подсудности, в соответствии с которым стороны могут по соглашению изменить территориальную подсудность для дела до принятия его судом к производству. В качестве исключения сохраняет силу норма о возможности установления договорной подсудности в делах с участием иностранных лиц; 3) круг лиц, имеющих право выступать представителями в суде, предлагается ограничить до числа адвокатов и иных оказывающих юридическую помощь лиц, имеющих высшее юридическое образование; 4) в мотивировочной части решения допускаются ссылки на постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации по вопросам судебной практики, постановления Президиума Верховного Суда Российской Федерации, а также на обзоры судебной практики Верховного Суда Российской Федерации, утвержденные Президиумом Верховного Суда Российской Федерации и пр. Список предлагаемых изменений внушителен и основывается на общих тенденциях, выявленных при рассмотрении гражданских и административных дел в судах общей юрисдикции и арбитражных судах.

Одна из последних инициатив Верховного Суда Российской Федерации связана с созданием окружных апелляционных и кассационных судов общей юрисдикции. Предлагается их организация по экстерриториальному принципу, что позволит повысить их независимость[7].

Инициатива Верховного Суда Российской Федерации получила одобрение (Федеральный конституционный закон от 29.07.2018 № 1-ФКЗ). В итоговой редакции были утверждены 5 апелляционных судов общей юрисдикции, 9 кассационных и по одному апелляционному и кассационному военному суду.

Одним из обязательных сопроводительных документов законопроекта, целью которого является внесение изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации, является официальный отзыв Верховного Суда Российской Федерации. Исключительная направленность уголовно-правовых отношений предопределяет необходимость учета опыта судебных органов в законодательстве. Верховный Суд Российской Федерации не ограничивается изложением своего опыта только в официальных отзывах и вносит на рассмотрение Государственной Думы Российской Федерации законопроекты о внесении изменений в уголовное и уголовно-процессуальное законодательство.

В 2012 году Верховный Суд Российской Федерации выступил инициатором внесения на рассмотрение Государственной Думы Российской Федерации законопроекта, дифференцирующего различные виды мошенничества, а также выделяющего в отдельные составы ряд мошеннических действий в зависимости от сферы правонарушений. В пояснительной записке указывается, что законопроект был подготовлен с учетом анализа действующего зарубежного законодательства, опыта развитых в экономическом и правовом отношении стран, результатов проведенного Верховным Судом Российской Федерации с участием верховных, краевых, областных и равных им судов изучения вступивших в 2011 году в законную силу приговоров по делам о мошенничестве, а также анализа высказанных судьями позиций относительно необходимости установления в отдельных статьях Уголовного кодекса Российской Федерации ответственности за различные виды мошенничества. Так, в законопроекте предлагается дополнить Уголовный кодекс Российской Федерации новыми статьями, предусматривающими уголовную ответственность за мошенничество в сфере кредитования, при получении выплат, с платежными картами, при осуществлении инвестиционной деятельности, в сфере страхования, в сфере компьютерной информации[8].

Законодатель одобрил дифференциацию, предложенную Верховным Судом Российской Федерации, практически в полном объеме[9], соответствующие изменения были внесены в уголовное законодательство[10].

Аргументируя повышенной социальной опасностью мошеннических действий, повлекших лишение права гражданина на жилое помещение, а также повышенной частотой совершения преступления, Верховый Суд Российской Федерации предложил предусмотреть указанные случаи в качестве квалифицированного вида мошенничества.

Правительство Российской Федерации в официальном отзыве на законопроект высказалось против дополнения статьи 159 Уголовного кодекса Российской Федерации новым квалифицирующим признаком – мошенничество, повлекшее лишение права гражданина на жилое помещение[11]. Тем не менее, по результатам прохождения всех этапов законотворческого процесса предложение Верховного Суда Российской Федерации получило одобрение, соответствующие изменения были внесены в законодательство.

Принятые по инициативе Верховного Суда Российской Федерации изменения в законодательстве продемонстрировали свою полезность, на протяжении нескольких лет являются востребованными в современной России, для которой характерны динамично-развивающиеся экономические отношения.

По состоянию на 03.04.2018 Государственной Думой Российской Федерации в первом чтении принят законопроект, направленный на совершенствование регламентации процессуальных норм о сроках содержания под стражей и порядка их продления[12]. Одной из основных целей проектной нормы является исключение фактов продления срока содержания под стражей лиц, подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений в сфере предпринимательской деятельности, в случае если по уголовному делу не производятся активные следственные действия.

Верховный Суд Российской Федерации неоднократно выступал субъектом законодательной инициативы по вопросам различных отраслей материального и процессуального права. Например, по инициативе Верховного Суда Российской Федерации были приняты правовые нормы, устанавливающие обязательный досудебный порядок урегулирования споров между страховыми организациями при осуществлении механизма прямого возмещения убытков, возникших в результате дорожно-транспортного происшествия. При возникновении спора между страховщиком, осуществившим прямое возмещение убытков, и страховщиком, который застраховал гражданскую ответственность лица, причинившего вред, и обязан возместить денежную сумму, выплаченную в порядке прямого возмещения убытков, такой спор рассматривается комиссией, образованной профессиональным объединением страховщиков[13].

Вопрос об объеме права законодательной инициативы высших судебных органов в научной литературе не разрешается однозначно[14]. Например, Э. Т. Рамазанова считает, что наделение высших судебных органов правом законодательной инициативы только по вопросам их ведения, ставит высшие судебные органы в неравное положение с другими субъектами законодательной инициативы[15].

Противоположной точки зрения придерживается С. В. Бошно, которая считает, что Верховный Суд Российской Федерации и Высший Арбитражный Суд Российской Федерации вправе инициировать принятие законов лишь по вопросам судоустройства и правоприменения[16].

Появление в научной литературе противоположных точек зрения является следствием абстрактности правовой нормы, регламентирующей вопросы судебной законодательной инициативы. Ограничительная формулировка «по вопросам ведения» не конкретизирует пределы реализации высшими судами собственного права. Правовая неопределенность объема права законодательной инициативы высших судебных органов не способствует полному раскрытию потенциала рассматриваемого инструмента механизма воздействия судебной практики на законодательство.

В каких случаях Верховный Суд Российской Федерации должен реализовать собственное право законодательной инициативы, а когда должен ограничиться созданием правоинтерпретационного акта? Четких критериев в науке нет, но провести грань в указанных случаях возможно.

По мнению А. Б. Венгерова, правоположения, которые являются дополнительным по отношению к правовой норме средством воздействия на общественные отношения, вполне достаточно воплотить в руководящих разъяснениях высшей судебной инстанции. А в случае выявления потребности в нормативном урегулировании определенной категории общественных отношений, неполноты правового регулирования, при условии распространения возникшего вопроса на совокупность определенного вида общественных отношений, а не на конкретные обстоятельства, требуется законодательная инициатива[17].

Разграничение ситуаций «осуществление праворазъяснительной деятельности – реализация права законодательной инициативы» достаточно условно. Акты праворазъяснительной деятельности успешно дополняют правовую норму при осуществлении правового регулирования. Но это не исключает возможности Верховного Суда Российской Федерации реализовать свое право законодательной инициативы. Необходимость участия в законотворческом процессе на стадии законодательной инициативы оценивается Верховным Судом Российской Федерации в каждом известном случае.

Например, учитывая, что многолетняя практика судов общей юрисдикции зарекомендовала эффективность института судебного приказа, Верховный Суд Российской Федерации инициировал введение аналогичного института в арбитражном судопроизводстве[18]. Очевидно, что в данном случае единственно возможным способом воздействия на законодательство было использование собственного права законодательной инициативы.

Уже после принятия Федерального закона от 02.03.2016 № 47-ФЗ Верховным Судом Российской Федерации были даны разъяснения, способствующие правильному применению норм, касающихся института приказного производства[19].

В научной литературе об активности Верховного Суда Российской Федерации отзываются неоднозначно. Например, И. А. Скворцов-Савельев говорит: «Создается впечатление, что Верховный Суд Российской Федерации мало интересуют вопросы реализации собственного права законодательной инициативы»[20]. С указанной точкой зрения в полной мере согласиться нельзя.

Действительно, слабая нормативная регламентация содержания права законодательной инициативы Верховного Суда Российской Федерации не способствует установлению регулярной практики участия Суда в законотворческом процессе на стадии законодательной инициативы. Тем не менее, Верховный Суд Российской Федерации не игнорирует предоставленное законом право, только за 2017 год им было внесено на рассмотрение в Государственную Думу Российской Федерации 9 законопроектов.

На торжественном собрании, посвящѐнном 95-летию Верховного Суда Российской Федерации Президент Российской Федерации В. В. Путин отметил, что если Верховный Суд Российской Федерации и парламентарии настроят каналы взаимодействия, то законопроекты будут качественнее прорабатываться и быстрее приниматься. «Обозначенные законодательные инициативы должны быть приняты в максимально короткие сроки. Но, безусловно, еще раз необходимо подчеркнуть, они должны быть самым тщательным образом проработаны», –сказал президент[21].

История реализации права законодательной инициативы Конституционным Судом Российской Федерации практически отсутствует. Статус органа конституционного правосудия как субъекта законодательной инициативы порождает споры не только в части предметной компетенции, но и обоснованности предоставления ему этого права.

По мнению С. В. Бошно, право законодательной инициативы, принадлежащее судебным органам, не должно рассматриваться единообразно, предоставление такого права органу конституционного контроля нецелесообразно. Предметную область она предлагает ограничить правом внесения законопроектов исключительно по вопросам организации его деятельности[22].

Похожей точки зрения придерживается Л. В. Лазарев. По его мнению, предметом права законодательной инициативы органа конституционного правосудия являются вопросы законодательной регламентации полномочий и организации его деятельности, а также взаимоотношений с другими органами.

Расширение этого права до внесения законопроектов по всем вопросам, с которыми Суд сталкивается в процессе своей деятельности, противоречило бы его юридической природе как судебного органа конституционного контроля[23].

Полагаем, что предоставление Конституционному Суду Российской Федерации права законодательной инициативы на нормативном уровне является излишним. Практически полное отсутствие практики реализации собственного права Конституционным Судом Российской Федерации говорит о том, что указанное правомочие им не востребовано. Среди обстоятельств, которые доказывают, что предоставление права законодательной инициативы органу конституционного правосудия нерационально, можно указать следующие.

Во-первых, Конституционный Суд Российской Федерации влияет на законодательный процесс, признавая норму права неконституционной и искусственно создавая пробел в законодательстве. В указанном случае органы государственной власти и должностные лица во исполнение решения органа конституционного правосудия предоставляют соответствующий законопроект на рассмотрение законодателя.

Предположим, что Конституционный Суд Российской Федерации одновременно выступает с законодательной инициативой по предмету вынесенного судебного акта. В данном случае органу конституционного правосудия предстоит взаимодействие, например, с Правительством Российской Федерации, в части получения заключения, официального отзыва Правительства Российской Федерации.

Одновременное исполнение обязанности Правительства Российской Федерации внести законопроект на рассмотрение законодательного органа сталкивается с реализацией права законодательной инициативы Конституционным Судом Российской Федерации. Очевидно, что подобное одновременное восполнение одного законодательного пробела, является излишним.

Во-вторых, нормативно установленной формой взаимодействия Конституционного Суда Российской Федерации и Федерального Собрания Российской Федерации является институт посланий. Результатом направления посланий должна являться разработка законопроектов по проблемам в законодательстве, которые освещаются в тексте послания.

Таким образом, реализация законодательной инициативы органом конституционного правосудия не востребована в современном правовом пространстве, в том числе у самого Конституционного Суда Российской Федерации. Праву законодательной инициативы органа конституционного правосудия следует позволить остаться «спящим». Значительно большей теоретической и практической ценностью обладает повышение эффективности иных способов влияния Конституционного Суда Российской Федерации на законодательство. Необходимо добиться четкого функционирования механизма исполнения решений Конституционного Суда Российской Федерации, исключить сбои в реализации законодательным органом обязательных указаний органа конституционного правосудия о принятии правотворческих решений.

Основательно можно утверждать, что институт права законодательной инициативы Верховного Суда Российской Федерации перспективен для обеспечения учета судебной практики в законодательстве. В современной науке предлагаются и иные способы учета судебной практики в законодательстве. Так, небезынтересно предложение об обязательном рассмотрении Государственной Думой Российской Федерации при подготовке законопроекта практики Конституционного Суда Российской Федерации и Верховного Суда Российской Федерации. В качестве одного из вариантов указывается на возможность введения соответствующего раздела в пояснительной записке законопроекта[24].

Повысить степень учета практики высших судебных инстанций в законодательстве возможно с помощью наделения субъектов, инициирующих принятие законопроекта, правом обращения в Верховный Суд Российской Федерации с запросом о сложившейся судебной практике по существу предмета законопроекта. Опыт судебной практики может излагаться в пояснительной записке, в структуру которой возможно добавить соответствующий раздел. В процессе процедуры принятия законопроекта судебная практика станет предметом обсуждения, что повысит восприимчивость законодателя и обеспечит учет при принятии правотворческих решений ценного опыта судебной практики.

Решения Конституционного Суда Российской Федерации о признании отдельных правовых норм не соответствующими Конституции Российской Федерации.

В решении Конституционного Суда Российской Федерации законодателю может быть адресовано прямое указание о совершении конкретных правотворческих действий. Оно императивно и порождает обязанность законодательного органа его исполнить.

Иная крупная группа решений носит исключительно рекомендательный характер. Как правило, Конституционный Суд Российской Федерации не ограничивается выявлением определенной сферы общественных отношений, которая, по его мнению, нуждается во внимании законодателя. Орган конституционного правосудия одновременно излагает свою точку зрения в правовой позиции по рассматриваемому вопросу. Решения рекомендательного характера содержат правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации по существу вопроса. Учитывая исключительную направленность решений рекомендательного характера на совершенствование законодательной материи, они желательны к восприятию законодателем.

Итак, учет практики конституционной юстиции в составе механизма воздействия судебной практики на законодательство исследуется в двух аспектах: 1) решения императивного характера, влекущие обязанность законодательного органа принять соответствующие правотворческие действия; 2) решения, рекомендательного характера, которые направлены на совершенствование законодательства.

К решениям императивного характера, которые требуют исполнения со стороны законодателя, относятся:

– решения, в которых прямо указывается правотворческому органу на обязанность принять нормативный правовой акт. Это могут быть решения о признании нормативных положений соответствующими Конституции Российской Федерации или о признании нормативных положений не соответствующими Основному закону. В указанных решениях часто констатируется наличие законодательного пробела;

– решения, в которых признаны не соответствующими Конституции Российской Федерации нормативные положения. В решениях данного вида нормативные положения признаются не соответствующими Основному закону без каких-либо оговорок;

– решения, в которых нормативные положения признаны не соответствующими Конституции Российской Федерации в части. Законодатель реализует решения Конституционного Суда Российской Федерации как путем отмены части правовой нормы, так и путем осуществления дополнительного правового регулирования;

– решения, в которых нормативные положения признаны не соответствующими Основному закону по смыслу сложившейся правоприменительной практики;

– решения, в которых признается не соответствующим Конституции Российской Федерации взаимосвязанное нормативное положение, которое может устанавливаться несколькими структурными элементами одного правового акта или несколькими правовыми актами.

Как отмечает сам Конституционный Суд Российской Федерации, способ указания законодателю на необходимость принятия правотворческого решения зависит от конкретной конституционно-правовой ситуации и обусловлен стремлением Суда не вторгаться в компетенцию других государственных органов, в том числе законодателя[25].

От того, в какой форме Конституционный Суд Российской Федерации указывает законодателю на необходимость осуществления нормативной регламентации (рекомендация или предписание императивного характера) зависит, будут ли распространяться на данное решение установленные законодательством о Конституционном Суде Российской Федерации сроки исполнения.

Порядок исполнения решений Конституционного Суда Российской Федерации, содержащих императивное указание законодателю, установлен на нормативном уровне.

«Несмотря на то, что в последние годы наблюдаются заметные подвижки в деле исполнения решений Конституционного Суда Российской Федерации, положение в этой области все еще нельзя назвать вполне благополучным. В настоящее время законодатель «задолжал» несколько десятков поправок, необходимых для выполнения решений Суда. А ведь «кредитором» здесь выступает не Суд, а народ России»[26], – процитировав Председателя Конституционного Суда Российской Федерации В. Д. Зорькина, можно лаконично обрисовать ситуацию, сложившуюся в правотворческом направлении исполнения решений органа конституционного контроля.

Стоит оговориться, что в рамках настоящего диссертационного исследования рассматривается именно правотворческая составляющая исполнения решений Конституционного Суда Российской Федерации.

Правоприменительные способы исполнения решений Суда представляют собой отдельный объект исследования и рамками настоящей диссертационной работы не охватываются.

Механизм правотворческого исполнения решений органа конституционного правосудия в настоящее время имеет определенную нормативную основу, регламентирующую непосредственно процедуру исполнения, а также установленные меры по обеспечению такого исполнения[27].

Как следует из положений статьи 79 Закона «О Конституционном Суд Российской Федерации», признание Конституционным Судом Российской Федерации нормативного правового акта не соответствующим Конституции Российской Федерации полностью или частично, а также установление в акте конституционной юстиции необходимости устранения пробела в правовом регулировании, порождает обязанность государственного органа или должностного лица, принявших этот нормативный акт, рассмотреть вопрос о принятии нового нормативного акта, отменяющего нормативный акт, признанный не соответствующим Конституции Российской Федерации, либо внесения изменений и дополнений в нормативный акт, признанный неконституционным в части, либо в нормативный акт, который признан соответствующим Конституции Российской Федерации, в данном Конституционным Судом Российской Федерации истолковании.

Как впоследствии разъяснил орган конституционного правосудия, указанные положения закона распространяют свое действие и на те случаи, когда при проверке конституционности нормативного акта хоть и были выявлены некоторые дефекты конституционно-правового характера, но, тем не менее, орган конституционного контроля, руководствуясь принципом разумной сдержанности, не признал их достаточным основанием для вывода о несоответствии рассматриваемого нормативного акта Конституции и счел необходимым обратиться к законодателю с поручением устранить указанные недостатки.

Законодатель не вправе оставлять без внимания решения органа конституционного контроля, в которых содержатся обращенные к нему поручения подобного рода[28].

Итак, исполнение решений Конституционного Суда Российской Федерации предполагает совершение активных правотворческих действий со стороны обязанных субъектов в установленные законодательством сроки. Действующее законодательство регламентирует два вида сроков: в зависимости от того требуется ли отмена самого правового акта (его отдельных положений), признанных неконституционными, или акта и договора (или их отдельных положений), которые основаны на признанных неконституционными полностью или частично нормативных актах или договорах либо воспроизводят их, либо содержат такие же положения, которые признаны неконституционными. В обоих случаях срок принятия правотворческого решения не превышает шести месяцев после опубликования соответствующего акта Конституционного Суда Российской Федерации.

Для изменения законов федерального уровня обязанный субъект (Правительство Российской Федерации) не позднее установленного срока вносит законопроект на рассмотрение Государственной Думы Российской Федерации.

При этом специально установленный срок принятия закона в целях исполнения решения органа конституционного правосудия не регламентирован. Нормативно урегулировав начальный этап механизма исполнения решения органа конституционного контроля, законодатель умалчивает относительно его конечного этапа. И нельзя не заметить, что при регламентации вопросов исполнения решений Конституционного Суда субъекта Российской Федерации законодательным органом власти субъекта Российской Федерации, таких упущений нет. Обязанность высшего должностного лица субъекта Российской Федерации внести законопроект в законодательный (представительный) орган государственной власти субъекта Российской Федерации в срок не позднее двух месяцев с момента опубликования решения Конституционного Суда субъекта Российской Федерации, плавно сменяется обязанностью законодательного (представительного) органа принять закон во исполнение решения Суда в срок не позднее шести месяцев.

К проблеме отсутствия законодательно закрепленных сроков принятия федеральных законов во исполнение решений Конституционного Суда Российской Федерации регулярно апеллирует сам Суд. Так, согласно официальным данным, которые опубликованы Секретариатом Конституционного Суда Российской Федерации, по состоянию на апрель 2017 года из 35-ти неисполненных постановлений в Государственной Думе Российской Федерации на различных стадиях законодательного процесса находились 23 разработанных во исполнение вышеуказанных постановлений законопроекта, при этом по 16-ти из них в течение длительного времени не поступали какие-либо сведения[29].

Несоблюдение государственным органом или должностным лицом сроков исполнения решения органа конституционного правосудия М. С. Саликов считает ненадлежащим исполнением решения[30].

Проблема несвоевременного исполнения решений Конституционного Суда Российской Федерации законодательным органом науке знакома достаточно давно. Еще в 2004 году, Е А. Климович, в диссертационном исследовании указала, что причины проблемы кроются в отсутствии четкого механизма учета решений органа конституционного контроля в законодательной деятельности[31].

Интересны результаты исследования А. М. Кальяка в этом направлении. Он обращается к изучению указанной проблемы и приводит примеры положительного опыта зарубежных стран, в законодательстве которых сроки исполнения решений конституционных судов для федерального законодательного органа строго регламентированы. Так, Конституция Словакии (часть 3 статьи 125) обязывает органы, принявшие признанные Конституционным Судом неконституционными акты, принять соответствующие правотворческие решения в пределах шести месяцев со дня опубликования акта Суда. В Словении законодательный или иной орган, который принял правовой акт, признанный неконституционным, обеспечивает его отмену в пределах срока, указанного Судом (часть 2 статьи 48 Закона о Конституционном Суде)[32].

Обсуждение проблемы регламентации сроков реализации решений Конституционного Суда Российской Федерации являлось одним из ключевых на Всероссийском совещании по проблемам исполнения федеральными органами государственной власти и органами государственной власти субъектов Российской Федерации решений Конституционного Суда Российской Федерации и конституционных (уставных) судов субъектов Российской Федерации, которое проводилось в 2001 году. На необходимости законодательного уточнения сроков реализации решений органа конституционного правосудия, как для органа исполнительной, так и законодательной власти настаивали В. М. Лебедев, В. И. Давыдова и многие другие. Досадно, но в настоящее время проблема установления сроков принятия нормативного акта во исполнение решения органа конституционного правосудия для федерального законодателя так и не получила законодательного разрешения[33].

Проблема неполной правовой регламентации сроков для приведения в соответствие с Конституцией Российской Федерации федеральных законов не единственная в механизме исполнения решений органа конституционного правосудия. Исследование причин неисполнения указанных решений крайне популярно в современной юридической литературе[34]. Так, среди прочих причин неисполнения решений Конституционного Суда Российской Федерации называют стиль изложения формулировок судебных решений[35], бланкетный характер положений закона, регулирующих последствия неисполнения решений[36], полярность мнений государственных органов относительно способа исполнения решений[37] и пр.

В контексте эффективности исполнения решений органа конституционного правосудия исследует рассматриваемую проблему Ж. В. Нечаева. Автор указывает, что исполнение решений Конституционного Суда Российской Федерации является своеобразным итоговым результатом конституционного судопроизводства. При этом справедливо отмечается, что Суд, несмотря на отсутствие полномочий по исполнению своих решений, может осуществлять контроль исполнения решений, анализировать причины неисполнения, а также направлять соответствующую информацию государственным органам и должностным лицам, на которых законом возложена обязанность исполнения решений органа конституционного правосудия[38].

Взаимодействие между государственными органами, которые являются субъектами, вовлеченными в механизм исполнения решений органа конституционного правосудия, также имеет некоторые проблемы. Известны случаи, когда Государственной Думой Российской Федерации в адрес Правительства Российской Федерации направлялись парламентские запросы по вопросу принятия мер в части внесения изменений в законодательство во исполнение решений Конституционного Суда Российской Федерации[39].

А. Н. Кокотов, рассуждая о создании условий надлежащего исполнения решений Конституционного Суда Российской Федерации, среди прочих, выделяет правотворческую составляющую, к которой относится совершенствование законодательства об исполнении указанных решений[40].

Следует отметить, что Конституционный Суд Российской Федерации не остается в стороне при осуществлении контроля исполнения вынесенных решений. Секретариат Суда изучает и обобщает практику органов государственной власти, которые включены в процесс обеспечения исполнения решений органа конституционного правосудия. Секретариат Суда предоставляет ежегодный информационно-аналитический отчет, в котором освещаются основные результаты проделанной работы по исполнению решений, анализируются причины неисполнения или ненадлежащего исполнения решений, а также содержатся рекомендации по улучшению указанной деятельности.

Особого внимания заслуживают перечни решений Конституционного Суда Российской Федерации, которые дважды в год направляются в адрес нижней и верхней палат Федерального Собрания Российской Федерации, Правительства Российской Федерации и Министерства Юстиции Российской Федерации. В первом перечне содержатся решения императивного характера, которые влекут обязанность законодателя о принятии правотворческих действий.

Так, согласно официальной информации по состоянию на апрель 2017 года федеральным законодателем не совершены действия во исполнение 35-ти постановлений Конституционного Суда Российской Федерации[41].

Согласно официальным данным по состоянию на 15 апреля 2016 года федеральным законодателем не было исполнено 45 постановлений, по состоянию на 15 апреля 2015 года – 36 постановлений, по состоянию на 15 марта 2014 года – 39 постановлений, по состоянию на 01 апреля 2013 года – 44 постановления.

Нельзя сказать, что механизм исполнения решений органа конституционного правосудия работает бесперебойно, но согласимся с тем, что определенная положительная динамика все же прослеживается[42].

Итак, акцентируя внимание на различных проблемах неисполнения решений Конституционного Суда Российской Федерации, ученые в большинстве случаев солидарны во мнении, что правовая регламентация исполнения решений органа конституционного контроля нуждается в серьезной доработке. Исследование учета результатов деятельности органа конституционного правосудия в законодательстве в форме исполнения его решений в рамках механизма воздействия судебной практики на законодательство также говорит в пользу верности данной позиции. Еще одним аргументом выступает статистика, которая упрямо демонстрирует, что часть решений Конституционного Суда Российской Федерации не исполняется. Сегодняшнее состояние российской правовой системы уже не может быть удовлетворено частичным исполнением решений органа конституционного правосудия, что одновременно является «частичным совершенствованием законодательства». Проблема требует дальнейшего изучения и эффективного комплексного разрешения на законодательном уровне.

Возвращаясь к практике Секретариата Конституционного Суда Российской Федерации, необходимо отметить, что второй перечень[43] включает правовые позиции, направленные на совершенствование законодательства. Адресуя законодателю определенные рекомендации по оптимизации действующего правового регулирования, как отмечает сам Конституционный Суд Российской Федерации, он иногда считает целесообразным изложить свои позиции по вопросу рекомендуемого регулирования в мотивировочной части выносимого решения. Указанные правовые позиции должны рассматриваться в качестве ориентира для законопроектной деятельности. При этом Конституционный Суд Российской Федерации традиционно акцентирует внимание на исключительной важности комплексного учета в законопроектной деятельности своих правовых позиций[44].

Например, в Постановлении от 29.03.2016 № 8-П органом конституционного правосудия разработана правовая позиция в сфере отношений, связанных с прохождением службы в учреждениях и органах уголовно-исполнительной системы, правового механизма зачисления их сотрудников в распоряжение соответствующих учреждений или органов в связи с выведением за штат при сокращении численности или штата[45]. Одновременно законодателю адресуются соответствующие рекомендации по совершенствованию регулирования рассматриваемой сферы общественных отношений.

В Постановлении от 29.11.2016 № 26-П, оценив нормы закона, регламентирующие вопросы обращения в доход Российской Федерации принадлежащих лицу, замещающему должность государственной (муниципальной) службы, его супруге (супругу) и несовершеннолетним детям земельных участков, других объектов недвижимости, транспортных средств, ценных бумаг, акций (долей участия, паев в уставных (складочных) капиталах организаций), в отношении которых данным лицом не представлено сведений, подтверждающих их приобретение на законные доходы, Конституционный Суд Российской Федерации выработал соответствующие правовые позиции.

Одновременно законодателю даны рекомендации, а также конкретизированы вопросы, правовая регламентация которых, по мнению Суда, требует совершенствования[46].

В Постановлении от 24.04.2003 № 7-П Конституционный Суд Российской Федерации признал не противоречащим Конституции Российской Федерации положение пункта 8 Постановления Государственной Думы от 26.05.2000 «Об объявлении амнистии в связи с 55-летием Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов».

В процессе рассмотрения дела о проверке конституционности вышеуказанного положения закона постоянный представитель Государственной Думы Российской Федерации в Конституционном Суде Российской Федерации В. В. Лазарев привлекает внимание к конституционной проблеме надлежащего обеспечения прав потерпевшего в случае объявления амнистии[47].

Орган конституционной юстиции, поддерживая указанную позицию, рекомендовал законодателю внести дополнительную регламентацию в законодательство по вопросам объявления и применения амнистии, в том числе касающихся процедур, компенсирующих для потерпевших по уголовным делам отказ государства от уголовного преследования совершивших преступления в связи с применением акта об амнистии[48].

Справедливо утверждение А. М. Кальяка, что надлежащее исполнение решений органа конституционного правосудия зависит от его взаимоотношений с органами исполнительной власти, а там, где исполнение заключается в изменении законодательства, – и с законодателем[49]. Но если исполнение решений Конституционного Суда Российской Федерации хоть и не полную, но все же получило правовую регламентацию, то с учетом в законодательстве правовых позиций, направленных на совершенствование законодательства, все сложнее.

Рассматриваемая проблема также обсуждается в научной литературе. Как отмечает Н. С. Бондарь, недопустимо игнорирование законодателем адресованных ему рекомендаций, поскольку это может привести к противоречивости и рассогласованности законодательства в его сопоставлении с Конституцией[50].

Н. В. Витрук, утверждает, что для правильного понимания правовых позиций органа конституционного правосудия необходима разработка системы выявления, учета и разъяснения правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации[51].

«Мы ожидаем от законодателя того, что учет решений Конституционного Суда Российской Федерации не будет сводиться только к выполнению предписаний, сформулированных в резолютивной части решений. Важно принимать во внимание положения мотивировочной части, ориентирующие на совершенствование правовых норм», – призывает к учету правовых позиций, закрепленных в основном в мотивировочной части решений, В. Д. Зорькин[52].

Необходимо стремиться к тому, чтобы в максимально возможной степени законодательство совершенствовать, а не исправлять. Уникальность органа конституционного правосудия состоит в том, что помимо выявления и исправления ошибок в законодательстве, он вырабатывает ценнейший материал, который изначально обладает признаком общеобязательности, и может быть использован для совершенствования законодательства. И здесь предполагается тесное сотрудничество органа конституционного правосудия и законодателя.

Сотрудничество, построенное на взаимных началах, со стороны органа конституционного правосудия требует информирования о принятых правовых позициях законодателя, со стороны которого требуется их максимальное восприятие. В рамках механизма воздействия судебной практики на законодательство Конституционный Суд Российской Федерации выступает в качестве «своеобразного рычага», путем выработки правовых позиций запускающего процесс по совершенствованию законодательства, а законодатель является «машиной», которая посредством учета правовых позиций в законодательстве, приводит процесс совершенствования законодательства в исполнение.

Еще в 2001 году, на рубеже десятилетия Конституционного Суда Российской Федерации, М. В. Баглай отметил, что в правовом государстве вообще должно быть исключено положение, при котором не исполнялись бы решения такого органа, как орган конституционного правосудия[53].

С. А. Татаринов, рассматривая проблему в призме взаимодействия Конституционного Суда Российской Федерации и Федерального Собрания Российской Федерации, указывает, что итоговым результатом их взаимодействия должна быть реализация правовых позиций, содержащихся в решениях органа конституционного правосудия, а также предложений и рекомендаций, которые адресованы законодательному органу[54]. Необходимо признать, что практические проблемы учета результатов деятельности Конституционного Суда Российской Федерации, освещенные в настоящем параграфе, настоятельно требуют своего разрешения.

Исключительная роль практики органа конституционного правосудия для совершенствования законодательства четко прослеживается через механизм воздействия судебной практики на законодательство.

Конституционный Суд Российской Федерации оказывает значительное воздействие на законодательство. На начальном этапе Конституционный Суд Российской Федерации, осуществляя деятельность по рассмотрению конкретных дел, вырабатывает собственные правовые позиции по существу рассматриваемых вопросов.

На второй стадии механизма воздействия судебной практики на законодательство сформулированные правовые позиции могут быть доведены до законодателя с использованием официальных форм взаимодействия между органом конституционного правосудия и законодателем, а именно института посланий. В данном случае предполагается инициатива органа конституционного правосудия. Второй вариант развития событий заключается в том, что Конституционный Суд Российской Федерации «дожидается» восприятия собственных правовых позиций законодателем.

Достижение цели, которая выражается в учете результатов деятельности органа конституционного судопроизводства в законодательстве и направлена на совершенствование нормативного правового регулирования, предполагается на третьей стадии механизма воздействия судебной практики на законодательство.

Информационное воздействие судебной практики и научных исследований на законотворчество.

Истинная и своевременная информация – залог правильных решений. Феномен «информация» получил переосмысление вместе с появлением науки – кибернетики, которая доказывает, что в основе процессов управления и познания находится информация. Для формирования оптимального поведения в среде своего обитания любая система должна постоянно приспосабливаться к изменяющимся внешним условиям, исследовать и изучать эту среду с помощью сбора и обработки как внешней, так и своей внутренней информации. В результате в системе формируется динамическая информационная модель внешнего мира. Поэтому важным условием управления и познания в любой системе выступают процессы сбора, накопления, переработки и распространения информации в процессах выработки управляющих воздействий для достижения целей управляемой системы. Сохранение имеющейся и поступающей в систему информации – основная задача управления с точки зрения кибернетики[55].

Информация обладает мощным потенциалом воздействия на потребляющего ее субъекта. Как продукт интеллектуального труда, она выражается в различных формах, от которых зависит степень ее восприятия и потребления субъектом. Иными словами, именно от формы выражения зависит степень ее обратного воздействия.

Как рассуждает А. Б. Венгеров, информационная связанность субъектов информационных отношений приводит к возможности побуждения одних субъектов другими к совершению определенных действий. Обусловлено это тем, что информация, наряду с другими, является одним из средств воздействия на систему, которые создают для нее условия, вынуждающие действовать в определенном направлении. В информационной связанности субъектов ключевым фактором воздействия А. Б. Венгеров называет побуждение[56].

Информационное взаимодействие законодателя и органов судебной системы представляет собой непрекращающийся цикл связей. Обратное информационное воздействие на законодателя осуществляет судебная практика, которая является источником информации, требующей анализа и исследования на предмет потенциального сохранения в системе нормативных правовых актов. Информация судебной практики отражает процессы развития и изменчивости общественных отношений, регламентированных или нуждающихся в законодательном регулировании, поэтому сохранение и учет поступающей информации эквивалентно совершенствованию нормативной правовой системы.

В юридической литературе признается наличие у судебной практики способности осуществлять информационное воздействие на законодателя. Например, А. К. Безина утверждает, что для судебной практики характерна способность выражать назревшие потребности об изменении, развитии и совершенствовании правовых норм. Иными словами, речь идет об информационной или сигнально-информационной функции судебной практики.

Особого внимания заслуживает точка зрения А. К. Безиной о том, что осуществлению информационного воздействия на правосознание законодателя должен предшествовать процесс упорядочивания судебной практики внутри судебной системы. В качестве примера она говорит о руководящих разъяснениях Пленумов Верховных Судов. Затем информационный поток судебной практики способен воздействовать на процесс реализации права и только после этого – оказывать информационное воздействие на формирование права[57].

А. К. Безина подкрепляет свои рассуждения ссылкой на А. Д. Урсула, который пишет: «Чем больше информации накопит та или иная система и чем активнее она ее использует для своего существования и развития, тем успешнее происходит ее борьба с энтропией, неупорядоченностью, тем выше вероятность более длительного ее существования»[58].

Процесс, который описывает А. К. Безина, находит отражение в механизме воздействия судебной практики на законодательство. Правоположения и правовые позиции, сформулированные судебной практикой при разрешении конкретных дел, не всегда обладают достаточной силой информационного воздействия на законодателя.

При систематизации правоположений и правовых позиций судебной практики, например, в актах праворазъяснительной деятельности Верховного Суда Российской Федерации, обобщается опыт судебных инстанций, дорабатываются важнейшие аспекты в содержании правоположений и формулируется четкое правило. Судебная практика по определенной категории дел становится единообразной. Правоположение становится средством дополнительного регулирования общественных отношений.

Судебная практика отождествляется с инструментом, который улавливает, перерабатывает и передает законодательному органу требования общественной практики[59]. Практику судебных органов сравнивают также с генератором и передатчиком социальной информации о пробелах и противоречиях в законодательстве[60].

Судебную практику можно лаконично называть поставщиком, передатчиком, генератором информации и т.д. Ценностное значение при любом из подобных отождествлений заключается в том, что информация о состоянии охвата общественных отношений нормой права и эффективности функционирования данной нормы права становится известна законодателю.

Судебная практика не только информирует законодателя о качестве нормативной правовой регламентации, но и предлагает свой вариант разрешения выявленных несовершенств. Успешное «сопровождение» судебной практики правовой нормы при регулировании общественных отношений убеждает законодателя в том, что определенная сфера общественных отношений недостаточно регламентирована, и одновременно побуждает задуматься о том, что возможно правоположения, выработанные судебной практикой в конкретной сфере, вполне подходят на роль правовой нормы.

В результате информационного воздействия судебной практики законодатель с большой вероятностью может воспринять ее сигналы о различных дефектах в правовом регулировании и внести соответствующие изменения в законодательство, при этом не оставив без внимания результаты судебной практики.

Например, в Постановлении Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 14.03.2014 № 16 были даны разъяснения, что в тех случаях, когда будет установлено, что при заключении договора, проект которого был предложен одной из сторон и содержал в себе условия, являющиеся явно обременительными для ее контрагента и существенным образом нарушающие баланс интересов сторон (несправедливые договорные условия), а контрагент был поставлен в положение, затрудняющее согласование иного содержания отдельных условий договора (то есть оказался слабой стороной договора), суд вправе применить к такому договору положения пункта 2 статьи 428 Гражданского кодекса Российской Федерации о договорах присоединения, изменив или расторгнув соответствующий договор по требованию такого контрагента[61].

Законодатель воспринял сформулированное высшей судебной инстанцией правило, в пункт 3 статьи 428 Гражданского кодекса Российской Федерации были внесены изменения, устранена «блокировка» применения пункта 2 настоящей статьи для слабой стороны договора присоединения[62], а кроме того установлено, что положения о защите слабой стороны в договоре, предусмотренные пунктом 2 настоящей статьи, подлежат применению также в случаях, если при заключении договора, не являющегося договором присоединения, условия договора определены одной из сторон, а другая сторона в силу явного неравенства переговорных возможностей поставлена в положение, существенно затрудняющее согласование иного содержания отдельных условий договора[63].

К. В. Агамиров постулирует, что обязательным условием совершенствования законодательства является прогнозирование правотворческой деятельности. Предшественником изменений, дополнений или отмены действующих нормативных правовых актов должно выступать построение теоретических моделей учета конкретных обстоятельств, затрудняющих правовую регламентацию в той или иной сфере, а также анализ социологических данных об отношении к сформировавшейся проблеме со стороны населения, общественных движений и пр.[64]

Отыскать ответы на поставленные вопросы можно в судебной практике. В процессе рассмотрения конкретных дел осуществляется «пробное тестирование» предполагаемых к законодательному закреплению конкретных обстоятельств.

Сформулированное правоположение или правовая позиция обеспечивают дополнительное регулирование общественных отношений в тех направлениях, где правовая норма недостаточно детализирована. Тем самым в судебной практике уже на стадии прогнозирования правотворческой деятельности кроются ответы на вопросы не только о целесообразности принятия правотворческих решений, но и ожидаемой эффективности регулирующего воздействия конкретных положений в случае наделении их статусом правовой нормы.

Об информативности судебной практики для законодателя при выборе варианта законотворческой стратегии пишет Т. А. Желдыбина. По ее мнению, устоявшаяся судебная практика по определенной категории дел свидетельствует о нахождении надлежащего альтернативного варианта законодательной задачи[65].

Результаты судебной практики, содержащиеся в правоположениях, содержат богатый информационный посыл для законодателя о том, как регулируется определенная сфера общественных отношений до момента осуществления правовой регламентации.

Реалии сегодняшней правовой действительности, которая стремительно развивается, требуют от законодателя оперативного ответа на происходящие изменения. В законодательстве максимально полно должны находить отражение изменения общественной жизни. Границы законодательства должны быть открыты для регламентирования в своем тексте востребованных общественных отношений. Судебная практика, как неиссякаемый источник указанных сведений, оказывает информационное воздействие на законотворчество. Кроме того, судебные учреждения могут самостоятельно инициировать внесение изменений в действующее правовое регулирование.

Таким образом, особенностью третьей, завершающей стадии механизма воздействия судебной практики на законодательство является достижение практического полезного результата. Основная цель данной стадии – восприятие законодателем судебной практики и учет ее результатов в законодательной деятельности.

Интенсивность процесса воздействия судебной практики на законодательство затрудняется ограниченным перечнем официальных процедур учета судебной практики в законодательной деятельности. Так, судебная практика может быть учтена в законодательном процессе в результате законодательной инициативы высших судебных органов, а также в связи с принятием решений Конституционного Суда Российской Федерации о признании отдельных правовых норм не соответствующими Конституции Российской Федерации.

Наличие немногочисленных официальных форм учета судебной практики в законодательстве предопределяет особое значение информационного воздействия судебной практики на законодателя. Значительный практический потенциал механизма воздействия судебной практики на законодательство видится в сочетании легальных форм учета судебной практики в законодательном процессе и информационного воздействия судебной практики на законодателя.

Необходимо создание условий, объективно усиливающих стремление к сотрудничеству судебных органов и законодателя. Активная деятельность судебных органов по выявлению правоположений и правовых позиций судебной практики, инициирование систематизации указанной судебной практики непосредственно правоприменителями, обладает большим потенциалом для ее учета в законодательной деятельности.

Анализ проблемы воздействия судебной практики на законодательство показывает, что на сегодняшний день пути и способы такого воздействия на практике не всегда эффективно реализуются и достаточно задействуются, вследствие чего законодатель воспринимает судебную практику несистематично.

Фрагментарное восприятие законодателем судебной практики небеспочвенно и объясняется несколькими причинами.

Во-первых, проекция теоретической модели рассматриваемого механизма в практическое поле демонстрирует наличие множества непоследовательно реализуемых разрозненных действий. Обусловлено это тем, что потенциал судебной практики для совершенствования законодательства недооценивается.

Способы выявления и систематизации правоположений и правовых позиций судебной практики исследуются и воспринимаются отдельно, как самостоятельные явления, к примеру, обособленному осмыслению подвергаются мониторинг правоприменения, послания Конституционного Суда Российской Федерации Федеральному Собранию Российской Федерации и т.д. В то же время не осуществляется аккумуляция подобных явлений правовой действительности и не устанавливаются их взаимосвязи и взаимодействия в процессе совершенствования законодательства. Способы выявления и систематизации правоположений и правовых позиций судебной практики не рассматриваются как совокупность форм воздействия судебной практики на законодательство.

Во-вторых, не осуществляется консолидированная систематическая работа по выявлению правоположений и правовых позиций судебной практики, ценных для совершенствования законодательства. Законодательный орган зачастую не осведомляют о результатах судебной практики, в то же время он не изыскивает их самостоятельно. Судебные органы, как субъекты непосредственно производящие эту информацию, не всегда проявляют инициативную активность и максимально полно используют принадлежащий им инструментарий механизма воздействия судебной практики на законодательство. Отсутствие консолидации усилий взаимодействующих в рамках механизма субъектов не способствует повышению информационного воздействия судебной практики, что негативно сказывается на эффективности реализации механизма воздействия судебной практики на законодательство в действительности.

Исследование проблемы воздействия судебной практики на законодательство с использованием категории «механизм», разработка теоретической модели механизма направлены на создание единого, целостного представления о формах воздействия судебной практики на законодательство.

Проекция теоретической модели механизма воздействия судебной практики на законодательство в практическое поле позволяет выявить проблемы осуществления деятельности по выявлению, систематизации и учету судебной практики в законодательном процессе, обозначить пути их разрешения в целях достижения большей результативности этой деятельности.

  1. Энциклопедический справочник «Совет Федерации Федерального Собрания Российской Федерации 1993-2008». СПб., 2008. С. 128.

  2. Венгеров А. Б. Роль судебной практики в развитии советского права: дис. … канд. юрид. наук. М., 1965. С. 281-282.

  3. Официальный сайт Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации [Электронный ресурс] // URL: http://www.duma.gov.ru/systems/law/ (дата обращения – 05.03.2018).

  4. Федеральный закон от 29.07.2017 № 260-ФЗ «О внесении изменений в Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации» // Российская газета. 2017. № 172; Федеральный закон от 28.12.2013 № 436-ФЗ «О внесении изменений в Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации // Российская газета. 2013. № 295; 2015. № 52; Федеральный закон от 19.12.2016 № 435-ФЗ «О внесении изменений в Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации» // Российская газета. 2016. № 292.

  5. Проект Федерального закона № 163784-7 «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» // Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

  6. Проект Федерального закона № 383208-7 «О внесении изменений в Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации, Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации, Кодекс административного судопроизводства Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» // Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

  7. Проект Федерального конституционного закона № 374020-7 «О внесении изменений в Федеральные конституционные законы в связи с созданием кассационных судов общей юрисдикции и апелляционных судов общей юрисдикции» // Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

  8. Пояснительная записка к проекту Федерального закона «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и иные законодательные акты Российской Федерации» // Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс»; Проект Федерального закона № 53700-6 «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и иные законодательные акты Российской Федерации» (ред., внесенная в Государственную Думу Российской Федерации, текст по состоянию на 11.04.2012) // Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

  9. Примечание. Предложение дополнить Уголовный кодекс Российской Федерации статьей 159.4. «Мошенничество при осуществлении инвестиционной деятельности» было отклонено. По результатам законотворческой деятельности была принята статья 159.4 в редакции, предусматривающей ответственность за мошенничество, сопряженное с преднамеренным неисполнением договорных обязательств в сфере предпринимательской деятельности. Однако в соответствии с Федеральным законом от 03.07.2016 № 325-ФЗ редакция статьи утратила силу. // Федеральный закон от 03.07.2016 № 325-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» // Российская газета. № 149. 2016.

  10. Федеральный закон от 29.11.2012 № 207-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» // Российская газета. № 278. 2012.

  11. Официальный отзыв Правительства Российской Федерации от 02.08.2012 № 3904п-П4 «На проект Федерального закона «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и иные законодательные акты Российской Федерации» // Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

  12. Проект Федерального закона № 280281-7 «О внесении изменений в статьи 108 и 109 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» // Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

  13. Федеральный закон от 26.07.2017 № 197-ФЗ «О внесении изменений в статьи 14-1 и 24 Федерального закона «Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств» // Официальный интернет-портал правовой информации. URL: www.pravo.gov.ru (дата обращения 26.07.2017).

  14. В науке формула «вопросы ведения» применительно к праву законодательной инициативы высших судов Российской Федерации рассматривается в рамках узкого и широкого подходов. Аккумуляция точек зрения по данному вопросу представлена, например, в работе Д. А. Кудрявцева. См.: Кудрявцев Д. А. Совершенствование конституционного регулирования осуществления права законодательной инициативы в Российской Федерации // Вестник Бурятского государственного университета. 2014. № 2. С. 212-217.

  15. Рамазанова Э. Т. Институт законодательной инициативы в правовой системе Российской Федерации: теория и практика реализации: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2005. С. 8.

  16. Бошно С. В. Законодательная инициатива в Государственной Думе Федерального Собрания Российской Федерации: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 1997. С. 26.

  17. Венгеров А. Б. О законодательной инициативе судебных органов // Правоведение. № 4. 1965. С. 130-134; Венгеров А. Б., Кузнецов И. Н. Судебная практика и законодательная инициатива Верховного Суда СССР и Верховных судов союзных республик // Судебная практика в советской правовой системе. М., 1975. С. 82-84.

  18. Проект Федерального закона № 638178-6 «О внесении изменений в Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации» по состоянию на 29.12.2014 // Официальный сайт Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации. URL: http://asozd.duma.gov.ru (дата обращения 20.02.2018).

  19. Федеральный закон от 02.03.2016 № 47-ФЗ «О внесении изменений в Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации» // Российская газета. № 47. 2016; Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27.12.2016 № 62 «О некоторых вопросах применения судами положений Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации и Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации о приказном производстве» // Российская газета. № 6. 2017.

  20. Скворцов-Савельев И. А. Суды Российской Федерации как субъекты права законодательной инициативы федерального уровня: вопросы теории и практики: дис. … канд. юрид. наук. Санкт-Петербург, 2010. С. 121.

  21. Официальный сетевой ресурс Президента Российской Федерации [Электронный ресурс] // URL: http://kremlin.ru/events/president/news/56688 (дата обращения 05.03.2018).

  22. Бошно С. В. Законодательная инициатива в Государственной Думе Федерального Собрания Российской Федерации: дис. … канд. юрид. наук. М., 1997. С. 151, 160.

  23. Лазарев Л. В. Правовые позиции Конституционного Суда России. М., 2008. С. 16.

  24. Лазарев В. В., Шуберт Т. Э. Право законодательной инициативы высших судов и проблемы его реализации // Журнал российского права. № 3. 2017. С. 5-13.

  25. Комментарий к Федеральному Конституционному закону «О Конституционном Суде Российской Федерации» / под ред. Г. А. Гаджиева. М., 2012. С. 440-442.

  26. Зорькин В. Д. Конституционная юстиция на переходном этапе исторического развития России // URL: http://www.ksrf.ru/ru/News/Speech/Pages/ViewItem.aspx?ParamId=75.

  27. Подробное описание механизма исполнения решений конституционных судов содержится в работе: Кальяк А. М. Исполнение решений конституционных судов: вопросы теории и практики (на материалах постсоциалистических государств): дис. … канд. юрид. наук. Томск, 2006. С. 81-82.

  28. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 14.05.2012 № 11-П «По делу о проверке конституционности положения абзаца второго части первой статьи 446 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан Ф. Х. Гумеровой и Ю. А. Шикунова» // Вестник Конституционного Суда РФ. № 4. 2012.

    Примечание: Конституционный Суд Российской Федерации в резолютивной части постановления дает указание федеральному законодателю о внесении необходимых изменений в гражданское процессуальное законодательство (абзац 2 пункт 2).

  29. Информационно-аналитический отчет об исполнении решений Конституционного Суда Российской Федерации, принятых в ходе осуществления конституционного судопроизводства в 2016 году, подготовленный Секретариатом Конституционного Суда Российской Федерации // Официальный сайт Конституционного Суда Российской Федерации. URL: http://www.ksrf.ru/ru/Info/Maintenance/Informationks/Pages/ReportKS2016.aspx (дата обращения 07.03.2018).

  30. Саликов М. С. О конституционно-исполнительном производстве // Проблемы исполнения федеральными органами государственной власти и органами государственной власти субъектов Российской Федерации решений Конституционного Суда Российской Федерации и конституционных (уставных) судов субъектов Российской Федерации. Материалы Всероссийского совещания (Москва, 22 марта 2001 г.) / Под ред. М. А. Митюкова, С. В. Кабышева, В. К. Бобровой и С. Е. Андреева. М., 2001. С. 120. Аналогичную позицию высказывает К. Д. Шаймарданов. (Шаймарданов К. Д. Исполнение решений Конституционного Суда Российской Федерации // Российское правосудие. 2011. № 10. С. 59-68).

  31. Климович Е. А. Механизм реализации решений Конституционного Суда Российской Федерации: дис. … канд. юрид. наук. Челябинск, 2004. С. 135.

  32. Кальяк А. М. Исполнение решений конституционных судов: вопросы теории и практики (на материалах постсоциалистических государств) : дис. … канд. юрид. наук. Томск, 2006. С. 70.

  33. Всероссийское совещание по проблемам исполнения федеральными органами государственной власти и органами государственной власти субъектов Российской Федерации решений Конституционного Суда Российской Федерации и конституционных (уставных) судов субъектов Российской Федерации (г. Москва, 22 марта 2001 г.): (Выступления участников и рекомендации). М., 2001. С. 32, 49.

  34. Например: Судебная власть / под ред. И. Л. Петрухина. М., 2003. С 342-350; Кальяк А. М. Проблемы обеспечения исполнения решений Конституционного Суда России // Вестник Томского государственного университета. 2006. № 292. С. 263-266; Александрова М. А. Пути разрешения проблемы неисполнения актов Конституционного Суда Российской Федерации // Российский судья. 2014. № 11. С. 335-339; Сасов К. А. О причинах неисполнения решений Конституционного Суда РФ // Налоговед. 2007. № 7. С. 5-9.

  35. Как указывает Н. Чепурнова: «Иногда формулировки решений Конституционного Суда РФ не в полной мере соответствуют стилю изложения норм права и судебных решений». (Чепурнова Н. Решения Конституционного Суда РФ как образец юридической гармонии // Российская юстиция. 2001. № 10. С. 28-31).

  36. Н. Чепурнова считает, что необходимо установить основания, порядок и виды ответственности, применяемой к органам и должностным лицам, не исполняющим решения Конституционного Суда Российской Федерации (Чепурнова Н. Решения Конституционного Суда РФ как образец юридической гармонии // Российская юстиция. 2001. № 10. С. 28-31). К вопросу о более дательной регламентации ответственности обращаются также О. В. Бойков, В. И. Давыдова, Н. В. Витрук и другие (Всероссийское совещание по проблемам исполнения федеральными органами государственной власти и органами государственной власти субъектов Российской Федерации решений Конституционного Суда Российской Федерации и конституционных (уставных) судов субъектов Российской Федерации (Москва, 22 марта 2001 г.): (Выступления участников и рекомендации). М., 2001. С. 37, 48, 59).

  37. Примером может служить Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 07.11.2012 № 24-П. Указанное решение по состоянию на апрель 2017 года не исполнено. Причина неисполнения решения заключается в расхождении мнений государственных органов по вопросу способа исполнения решения. Так, Правительство Российской Федерации и Министерство Юстиции Российской Федерации убеждены, что исполнение решения может быть обеспечено путем корректировки правоприменительной практики. С указанным подходом категорически не согласен Конституционный Суд Российской Федерации, который настаивает на необходимости принятия правового акта, аналогичного по форме тому, который содержал дисквалифицированные нормативные положения. (См.: Информационно-аналитический отчет об исполнении решений Конституционного Суда Российской Федерации, принятых в ходе осуществления конституционного судопроизводства в 2016 году, подготовленный Секретариатом Конституционного Суда Российской Федерации // URL: http://www.ksrf.ru/ru/Info/Maintenance/Informationks/Pages/ReportKS2016.aspx).

  38. Нечаева Ж. В. Эффективность исполнения решений Конституционного Суда РФ: проблемы теории и практики: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Томск, 2007. С. 12.; Нечаева Ж. В. Об эффективности исполнения решений Конституционного Суда РФ // Философия образования. 2007. № 2. С. 187-194.

  39. Постановление Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации от 01.07.2005 № 2057-IV ГД «О парламентском запросе Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации Председателю Правительства Российской Федерации М. Е. Фрадкову «О необходимости принятия Правительством Российской Федерации мер по внесению изменений в законодательство Российской Федерации во исполнение решений Конституционного Суда Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 2005. № 28. Ст. 2853; Постановление Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации от 11.05.2007 № 4553-4 ГД «О парламентском запросе Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации Председателю Правительства Российской Федерации М. Е. Фрадкову «О необходимости внесения в Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации Правительством Российской Федерации проектов федеральных законов в связи с принятием Конституционным Судом Российской Федерации соответствующих решений, а также издания Правительством Российской Федерации и федеральными органами исполнительной власти ряда нормативных правовых актов в целях обеспечения социальных и трудовых прав граждан» // Собрание законодательства РФ. 2007. № 21. Ст. 2481.

  40. Кокотов А. Н. Исполнение решений Конституционного Суда Российской Федерации // Журнал российского права. 2013. № 5. С. 90-101.

  41. При этом 12 из неисполненных постановлений относятся к 2016 году. Количество неисполненных постановлений составляет за 2015 год – 7; 2014 год – 3, 2013 год – 1; 2012 год – 1; 2011 год – 2; 2010 год – 3; 2008 год – 2. (См.: Информационно-аналитический отчет об исполнении решений Конституционного Суда Российской Федерации, принятых в ходе осуществления конституционного судопроизводства в 2016 году, подготовленный Секретариатом Конституционного Суда Российской Федерации. // URL: http://www.ksrf.ru/ru/Info/Maintenance/Informationks/Pages/ReportKS2016.aspx).

  42. См.: Информационно-аналитические отчеты об исполнении решений Конституционного Суда Российской Федерации, принятых в ходе осуществления конституционного судопроизводства, подготовленные Секретариатом Конституционного Суда Российской Федерации за 2015, 2014, 2013, 2012 годы. // URL: http://www.ksrf.ru/ru/Info/Maintenance/Informationks/Pages/default.aspx.

  43. Прим.: Перечни, которые дважды в год направляются в адрес нижней и верхней палат Федерального Собрания Российской Федерации, Правительства Российской Федерации и Министерства Юстиции Российской Федерации.

  44. Информация «Конституционно-правовые аспекты совершенствования нормотворческой деятельности (на основе решений Конституционного Суда Российской Федерации 2013-2015 годов), одобрено решением Конституционного Суда Российской Федерации от 23.06.2016) // Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

  45. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 29.03.2016 № 8-П «По делу о проверке конституционности пункта «а» части первой статьи 161 Положения о службе в органах внутренних дел Российской Федерации в связи с жалобой гражданина В. В. Чеботарского» // Вестник Конституционного Суда. 2016. № 4.

  46. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 29.11.2016 № 26-П «По делу о проверке конституционности подпункта 8 пункта 2 статьи 235 Гражданского кодекса Российской Федерации и статьи 17 Федерального закона «О контроле за соответствием расходов лиц, замещающих государственные должности, и иных лиц их доходам» в связи с запросом Верховного суда Республики Башкортостан» // Вестник Конституционного Суда. 2017. № 1.

  47. Лазарев В. В. Законодатель как сторона в конституционном судопроизводстве: судебные речи. М., 2015. С. 820.

  48. Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 24.04.2003 № 7-П «По делу о проверке конституционности положения пункта 8 Постановления Государственной Думы от 26 мая 2000 года «Об объявлении амнистии в связи с 55-летием Победы в Великой Отечественной войне 1941 — 1945 годов» в связи с жалобой гражданки Л. М. Запорожец» // Вестник Конституционного Суда РФ. 2003. № 4.

  49. Кальяк А. М. Проблемы обеспечения исполнения решений Конституционного Суда России // Вестник Томского государственного университета. 2006. № 292. С. 263-266.

  50. Бондарь Н. С. Конституционализация социально-экономического развития российской государственности (в контексте решений Конституционного Суда РФ). М., 2006. С. 97.

  51. Витрук Н. В. Конституционное правосудие. Судебно-конституционное право и процесс: учеб. пособие. М., 2010. С. 456.

  52. Зорькин В. Д. Конституционная юстиция на переходном этапе исторического развития России // В. Д. Зорькин. Выступление на международной конференции «Современная конституционная юстиция: вызовы и перспективы». Санкт-Петербург. 17 мая 2016 // URL: http://www.ksrf.ru/ru/News/Speech/Pages/ViewItem.aspx?ParamId=75.

  53. Всероссийское совещание по проблемам исполнения федеральными органами государственной власти и органами государственной власти субъектов Российской Федерации решений Конституционного Суда Российской Федерации и конституционных (уставных) судов субъектов Российской Федерации (г. Москва, 22 марта 2001 г.): (Выступления участников и рекомендации). С. 5.

  54. Татаринов С. А. О формах взаимодействия между Конституционным Судом и другими органами государственной власти Российской Федерации // Конституционное и муниципальное право. 2016. № 12. С. 51-56.

  55. Бачило И. Л., Лопатин В. Н., Федотов М. А. Информационное право: учебник / Под ред. Б. Н. Топорнина. М., 2001. С. 33-34.

  56. Венгеров А. Б. Право и информация в условиях автоматизации управления (Теоретические вопросы). М., 1978. С. 84.

  57. Безина А. К. Судебная практика в механизме правового регулирования трудовых отношений. Казань, 1989. С. 137.

  58. Урсул А. Д. Отражение и информация. М., 1973. С. 212.

  59. Ткешелиадзе Г. Т. Судебная практика и уголовный закон : автореф. дис. … докт. юрид. наук. М., 1981. С. 4.

  60. Миренский Б. А. Методологические основы и методы совершенствования законодательства. Нукус, 1990. С. 86.

  61. Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 14.03.2014 № 16 «О свободе договора и ее пределах» // Вестник Высшего Арбитражного Суда. № 5. 2014.

  62. Редакция пункта 3 статьи 428 Гражданского кодекса Российской Федерации до внесения изменений от 08.03.2015: «При наличии обстоятельств, предусмотренных в пункте 2 настоящей статьи, требование о расторжении или об изменении договора, предъявленное стороной, присоединившейся к договору в связи с осуществлением своей предпринимательской деятельности, не подлежит удовлетворению, если присоединившаяся сторона знала или должна была знать, на каких условиях заключает договор».

  63. Федеральный закон от 08.03.2015 № 42-ФЗ «О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 2015. № 10, ст. 1412.

  64. Агамиров К. В. Прогностические проблемы совершенствования правовой системы, законотворчества и социального механизма правореализации. М., 2016. С. 72.

  65. Желдыбина Т. А. Механизм обеспечения процесса законотворчества в России. М., 2017. С. 300-301.

Оглавление