На рубеже 60 —70-х и в начале 70-х годов в политической науке США резко углубились внутренние противоречия. Грязная война во Вьетнаме, серьезный экономический спад и «борьба с бедностью», расовые волнения и вспышки гражданского неповиновения, движение «новых левых», обострение проблемы городов и загрязнения окружающей среды, кризис буржуазных политических институтов и, наконец, позитивные процессы разрядки в международных отношениях имели широкий резонанс в политической науке США. Бихевиористский подход к анализу политики, ориентированный на выявление факторов социально-политической стабильности, в таких условиях оказался замаскированной формой апологетики буржуазной демократии и буржуазной политической идеологии. Поэтому вновь вспыхнули споры о месте и назначении политической науки в современном буржуазном обществе, появились новые тенденции в методологии.

Главным выразителем новых настроений выступила антибихевиористская оппозиция, ядро которой составили политологи-радикалы, входящие в «группу за новую политическую науку». Их взгляды сформировались под влиянием идеологии и политики «новых левых» и особенно социологов-радикалов, которые выдвигали требования «социальной значимости» научных исследований и «социальной вовлеченности» ученого в противоположность отвлеченному и «мертвому» академизму.

Леворадикальная оппозиция выступила против засилья в политической науке бихевиоризма, теории политического плюрализма, идеализирующей буржуазную демократию, чрезмерного увлечения методологическими вопросами в ущерб анализу актуальных проблем политики, против идеологической функции политической науки. По мнению радикалов, реализацию их требований должна была взять на себя принципиально новая политическая наука, непосредственно участвующая в решении острых социально-политических проблем современности^[1]. Верная в целом, критическая позиция леворадикалов характеризовалась, однако, отсутствием конкретного общественно-политического идеала, определяющего направление и цель их деятельности. Подход к проблеме соотношения идеологических, моральных и научных аспектов политологического анализа был упрощен и по существу представлял собой одну из форм протеста относительно узкой профессиональной группы ученых. Мелкобуржуазные по своему характеру взгляды леворадикалов не представляли серьезной опасности для правящих классов буржуазного общества.

Под влиянием социально-политической практики и леворадикалистской критики неудовлетворенность состоянием политологии наметилась и среди далеко не чуждых бихевиоризму теоретиков политической науки. Критике подвергалась неспособность бихевиористской методологии обеспечить эффективную основу для адекватного исследования политической реальности как внутри США, так и за их пределами. Такая неспособность была вызвана игнорированием актуальных политических проблем, американоцентризмом в сравнительных исследованиях, отсутствием этических оценок, что и обусловило разрыв между теорией и практикой. Политологи умеренной ориентации считали в конечном счете, что политическая наука должна служить укреплению политической системы США, способствовать ее эффективности. Они и составили буржуазно-либеральное, реформистское крыло среди теоретиков критического направления в американской политологии. Радикальная и умеренно-реформистская критика академической политологии получила известность под названием «постбихевиоральной революции»^[2].

В ходе критики бихевйористско-функционалистской политологии проблемы историзма и философско-ценностного подхода стали кардинальными проблемами, вокруг которых развернулась методологическая полемика.

Обосновывая необходимость дополнения функционализма историческим подходом с тем, чтобы сделать структурно-функциональный анализ более пригодным для описания, объяснения и сравнения процессов политического развития, представители умеренно реформистского крыла постбихевиористов отрицают в то же время наличие объективных законов развития истории, трактуя проблему развития политических систем весьма поверхностно. Они рассматривают политические кризисы и революции в качестве факторов развития той или иной системы, но не вскрывают их связи с социально-классовыми противоречиями, определяемыми объективными социальными условиями. Классовые интересы являются в их концепциях лишь одним из детерминантов политических изменений, а классовая борьба — только разновидностью конфликта между заинтересованными группами и теми, кто принимает политические решения.

Более компромиссный характер по отношению к бихевиоризму имеют концепции тех политологов-реформистов, которые связывают преодоление кризисных процессов в политической науке с решением проблемы соотношения ценностного и «научного» аспектов познания. Например, Д. Истон, утверждая, что «никогда не мог воспринять такой интерпретации ценностей в науке, которая связана с радикальной позитивистской позицией», предполагает усилить эффективность теоретической политологии путем эклектического соединения различных элементов системного, структурно-функционального анализа, бихевиоризма и эмпиризма, количественного, а также нормативно-ценностного подходов^[3]. Т. Спредженс усматривает разрешение дилеммы политической науки в воссоединении познавательного и нормативно-идеологического аспектов политической теории в современной буржуазной философии^[4]. Таким образом, признавая актуальность нормативно-ценностного подхода, американские политологи в то же время толкуют его субъективно-прагматически и не выходят за рамки буржуазно-либерального мировоззрения. Взаимодействие между ценностным и «научным» аспектами политологического знания они переносят в абстрактно-этическую плоскость, а нормативно-идеологическую сферу социальной жизни абсолютизируют и рассматривают вне связи с экономической, политической и культурной сферами, с интересами тех классов, которыми она обусловливается. Выход из кризиса, в котором оказалась американская политология, некоторые ее «радикальные» теоретики усматривали в создании эклектических теорий государства и политики, разработанных на основе идей К. Маркса, М. Вебера, Э. Дюркгейма и др.^[5] Обращение к марксизму ряда западных политологов, однако имеет непоследовательный, половинчатый характер: отвергаются революционные выводы марксистской политической теории.

«Постбихевиоральная революция», хотя и поставила перед политологией США ряд проблем политического, идеологического и теоретико-методологического порядка и способствовала некоторому их расширению, не привела тем не менее к принципиальному изменению ее современного методологического профиля. Нереализованными остались не только призывы радикалов к созданию принципиально новой политической науки, но и многие умеренные методологические реформы бихевиористско-функционалистской ориентации. Попытки решить проблему общей теории политики, предпринимаемые на эклектической основе, порождают новые противоречия. Очевидно и отставание развития политической теории от эмпирических исследований. В более широком, социально-политическом плане «постбихевиоральная революция» свидетельствует о кризисе буржуазной политической системы США.

Вместе с тем в современной политологии США продолжают существовать и в настоящее время все более активизируются традиционалистские и неотрадиционалистские настроения, что в свою очередь обусловлено кризисными процессами в политическом и конституционном механизме государственного управления. Эти настроения выражаются в том, что преодоление кризиса в политической науке некоторые американские политологи усматривают в возрождении ее тесной связи с философией, историей, правом, в описательно-институциональном анализе^[6]. Возрастает интерес к классическим конституционным принципам и доктринам государственного управления^[7].

Как правило, неотрадиционалистские настроения не определяют современный методологический профиль политологии США. Скорее всего они являются реакцией да утрату позитивистской социальной наукой ее гуманистического содержания. В то же время обращение к буржуазно-демократическим конституционным и политическим принципам и идеям представляет собой попытку с консервативных позиций сделать политическую науку более адекватной потребностям режима, современной политической практике США. По-видимому, можно пока говорить о происходящей в последнее десятилетие относительной реидеологизации политологии США. Эта реидеологизация в определенной степени и в специфической форме отражает тот сдвиг вправо, который происходит в сфере общественного сознания под влиянием идеологического кризиса капитализма^[8]. Вместе с тем к началу 80-х годов стало очевидным, что методологический облик и социально-классовая роль политической науки США принципиально не изменились.

В последние годы американская политология все заметнее ассоциируется с социально-политической системой капитализма, с буржуазной политико-правовой идеологией. Это проявляется, в частности, в усилении проправительственных настроений ряда политологов, в укреплении их связей с буржуазным государством, его институтами и организациями. На съезде Американской ассоциации политических наук, прошедшем в конце 1981 года в Нью-Йорке, во время выборочного опроса делегатов 35% из них одобрили деятельность Рейгана как президента, а 52% — «как человека»^[9]. Политологи умеренной буржуазно-либеральной ориентации, выступавшие в период «постбихевиоральной революции» под флагом умеренных реформ, в настоящее время составляют большинство в политической науке и все активнее влияют не только на ее развитие, но и на политическую практику. Поддерживая политику половинчатых реформ, с помощью которых американский правящий класс пытается вывести страну из глубокого кризиса, сохраняя при этом свое господство, политологи-либералы буржуазно-реформистской ориентации тем самым усиливают реформистскую, практическую направленность политической науки. Занимая государственные посты, американские политологи содействуют формированию и проведению реакционной внешней политики администрации Рейгана, используя при этом демагогические рассуждения о «правах человека», «международном терроризме» и т. п., способствуют на практике вопиющему нарушению этих прав в различных странах мира и в своей собственной стране, потворствуя практике международного терроризма. Известны, например, фарисейские высказывания таких политологов, как Дж. Киркпатрик, занимающий ныне пост постоянного представителя США при ООН, ее антикоммунистическая позиция по основным вопросам современной международной политики.

Бихевиористско-функционалистская ориентация устойчиво продолжает преобладать в политической науке, что обусловлено не «демократизмом» государственного устройства США, «политической инженерией» и «экспериментальным характером американской культуры», как утверждается в некоторых публикациях^[10], а стремлением использовать достижения научно-технической революции в области науки для поддержания стабильности политической системы в условиях продолжающихся технократизации управления и кризисных процессов в социально-политической сфере. По мнению профессора К. Дойча, разработка новых тем и методов в политических исследованиях будет осуществляться не путем замены бихевиористской ориентации, а путем «преемственности» и добавления «других граней» политологического анализа, выходящих за пределы непосредственного наблюдения. Как он считает, в политической науке «вряд ли скоро наступит «постбихевиоральная эпоха» в том смысле, что пропадет интерес к поведенческим данным»^[11]. Таким образом, новые тенденции в развитии политической науки США в целом принципиально не выходят за рамки позитивистской методологии и буржуазно-либеральной идеологической ориентации.

Выполняя функцию эксперта, призванного якобы содействовать смягчению и преодолению социально-политических противоречий современного капитализма, политология США под видом научной объективности продолжает в целом идеализировать буржуазную демократию.

Поэтому, несмотря на существование в ней различных методологических концепций и подходов, их идейно-теоретическая общность продолжает предопределяться ее апологетической и социально-охранительной функцией.

Кризисные тенденции в американской политологии обусловлены тем, что в период всеобщего, глубокого кризиса капитализма, который проявляется в настоящее время прежде всего в США, бихевиористская политология перестала полностью отвечать задаче адекватного исследования потребностей американского капитализма в социально-политической сфере. Формулируя эти потребности в своей политике, правящий класс США ориентирует политологов не только на разработку все более обоснованной системы практических рекомендаций и рецептов решения злободневных социально-политических проблем, но и откровенно ценностного пробуржуазного подхода к формулированию перспектив развития социально-политической системы США.

Процессы, происходящие в современной американской политологии, свидетельствуют не только об углублении кризиса теоретико-методологических основ буржуазной политической науки и политической идеологии в целом, но и демонстрируют теоретическое превосходство диалектико-материалистической методологии, основанной на единстве исторического и логического, исторического и социологического методов как необходимом условии плодотворного научного исследования политики и политических отношений.

9. Surkin M., Wolf A. (eds.). An End to Political Science. N.-Y., 1971; Graham G. and Garey G. (eds.). The Post-Behavioral Era: Perspectives in Political Science. N.-Y., 1972. ↑
10. См.: Проблемы государства и права на современном этапе. Вып. 8. М., 1974. ↑
11. См.: Easton D. Continuities in Political Research: Behavioralism and Post-Behavioralism. Munich, 1970, p. 9—11. ↑
12. См.: Spragens T. The Dilemma of Contemporary Political Theory. Toward a Post-Behavioral Science of Politics. N.-Y., 1973, p. 164. ↑
13. См.: Wasburn Ph. Political Sociology in the United States: A Case Study in Theoretical Change and Continuity. — Human Relations, 1974, vol. 27, № 4. ↑
14. См.: World Politics, vol. 29, July, 1977. Miller E. Historicism, Positivism and Political Inquiry. —The American Political Science Review, 1972, № 1, vol. LXVI, p. 816. ↑
15. См.: Carey G. Separation of Powers and the Madisonian Model: A Reply to the Critics. — American Political Science Review, 1978, vol. 72, № 1. ↑
16. См.: Галкин А. А. Новая «консервативная волна» как порождение идеологического кризиса капитализма. — Вопросы философии, 1977, № 12. См. также Современное политическое сознание в США. М., 1980. ↑
17. Из 526 опрошенных политологов 15% причислили себя к консерваторам, 12% — к «центристам», 39% — к умеренным либералам и 35% — к «крайним либералам». ↑
18. См.: Rаnпеу A. The Divine Science: Political Engineering in American Culture. — American Political Science Review, 1976, vol. 70, № 1. ↑
19. См.: Participation, Newsletter of the IPSA. Ottawa, 1978, p. 10. ↑