Богдан Александрович Кистяковский (1868—1920) — политический деятель, ученый, публицист, несомненно, относится к блестящей плеяде русских дореволюционных юристов, прославивших российскую науку во всем мире. Видный сторонник правового государства, либеральных ценностей, замечательный методолог правовых исследований. Проделав огромную исследовательскую работу, пришел к выводу, что право в основном изучается в четырех направлениях — государственно-повелительном, социологическом, психологическом и нормативном, каждый из которых страдает определенными недостатками, хотя имеет и определенные достоинства, как и всякая научная теория. При этом сам Б. А. Кистяковский все-таки склонялся к социологическому пониманию природы права. Во всяком случае одна из его работ так и называется «Право как социальное явление». С нее мы и начнем наше краткое рассмотрение его правовых и политических взглядов.

Свою работу Кистяковский начинает с констатации приятного для отечественной науки факта: изучение права как социального явления — заслуга русской юриспруденции. Подобно истории права его социологически-эволюционное изучение важно для общего образования юриста, так как помогает ему «сознательно относиться к праву». С точки зрения Кистяковского, «нет более общепризнанного положения, как то, что право есть социальное явление. Из этого положения вполне очевидно должен вытекать вывод, что право и следует изучать, прежде всего, в его социальных проявлениях, то есть его надо исследовать социально-научно»^[1].

На вопрос о том, в чем же состоит социальная природа права, давались и даются разные ответы, но чаще всего, по мнению Кистяковского, приводят следующие точки зрения:

— право может существовать только в обществе, поскольку общество обусловливает правовую жизнь;

— право — часть общественного целого. Это верно, но некоторые ученые предлагают заменить юриспруденцию социологией, так как право (часть) невозможно изучать отдельно от целого;

— право есть регулирующая форма совместного существования людей. В качестве иллюстрации Кистяковский ссылается на известную работу Р. Штаммлера «Хозяйство и право».

Подводя итог, ученый делает вывод, что эти попытки при всем желании не могут быть признаны удачными. Кистяковский в категорической форме заявляет, что нельзя приблизиться к пониманию социальной природы права, если рассматривать его только как совокупность норм, действующих в обществе. В частности, он говорит: «…право состоит из норм, постоянно и регулярно осуществляющихся в жизни и потому осуществление есть основной признак права. Иеринг в одном месте своего трактата «Цель в праве» говорит, что право есть не простое долженствование, но и исторический факт. К этому можно прибавить, что право есть и социальный факт. Следовательно, кто хочет изучать право как социальное явление, тот должен брать право в его осуществлении или в его воплощении в социальный факт»^[2].

Традиционно субъективное право рассматривается как производное от объективного, поэтому понять социальную природу права невозможно. При социально-научном изучении права следует признать, что оно воплощается в правовых отношениях. Надо смотреть на то право, которое живет в народе и выражается в его поведении, в его поступках, в его сделках, а не на то право, которое установлено в параграфах кодексов. «Писаное право, — замечает Кистяковский, — состоит из общих, абстрактных, безличных и схематичных постановлений; напротив, в жизни все единично, конкретно, индивидуально. При том жизнь так богата, многостороння и разнообразна, что она не может целиком подчиниться контролю закона и органов, наблюдающих за его исполнением»^[3]. В данной ситуации Кистяковский призывает в союзники Эрлиха, Шпенглера, Женни — все они представители «социологической юриспруденции». Нашел он союзников и в России, поскольку С. А. Муромцев считал, что вместо совокупности юридических норм под правом следует считать «совокупность правовых отношений». Нормы же есть некий атрибут права, не более. Расхождение писаного права с правовой действительностью вполне понятно и очевидно, так как писаное право никогда не может исчерпать всего права, осуществляющегося в жизни.

Рассуждения Кистяковского и убедительны, и весьма спорны одновременно. Понятно желание русского интеллигента увидеть в том, что исходит от государства, а в данном случае в праве, нечто несовершенное, это в лучшем случае. Понятно и то, что самая совершенная юридическая конструкция не в состоянии объять, предусмотреть все нюансы жизненной ситуации, которую она нормативно регулирует. Однако представители так называемой социологической школы, да и исторической тоже, излишне романтизируют «право, живущее в народе».

В самом деле, что мы увидим, какое право мы обнаружим, если посмотрим на то право, которое осуществляется в «поведении, поступках, сделках народа»? Насколько такой подход применим к так называемым переходным периодам, а в России это перманентный процесс, когда всесилие, наглость и воровство бюрократии сочетаются с бесправием, переходящим сначала в апатию, а затем в неконтролируемый народный бунт. Неужели исследователь права должен думать о нем как о произволе, возведенном в закон? Как тут не вспомнить Цицерона, который считал право творением Богов, а не людей, а если бы люди творили право, то следовало бы признать правом воровство, убийство, обман и т. д. Позиция Кистяковского, с нашей точки зрения, нереалистична.

Конечно, с ученым следует согласиться, когда он протестует против разделения субъективного и объективного права. Только диалектическое сочетание двух сторон права приближает исследователя к пониманию его сущности. Поэтому Кистяковский отдает себе отчет в бесперспективности антагонизма между социологическим и нормативным подходом к праву. «Юрист в первую очередь должен изучать действующее право как систему норм. Иными словами, юрист прежде всего должен знать законы и уметь обращаться с ними. Но для того, чтобы стоять на высоте совершенного знания, юрист не только не должен забывать жизни, как говорили в старину, а и научно изучать «правовую жизнь» в вышеуказанном направлении. Юристу-практику это необходимо и для наиболее справедливого применения действующего права»^[4].

Разумное сочетание социально-научного и догматического подхода к изучению права необходимо и с другой стороны, пишет Кистяковский, коль скоро в правовых нормах должна получить свое выражение справедливость — категория, которая играет огромную роль в эволюции человеческого сообщества и государства как политического и правового института. Изучение права как социального явления нужно не только для осуществления теоретической цели — достичь наиболее полного знания права. Оно насущно необходимо для того, чтобы право не расходилось со справедливостью и чтобы само право было справедливым. Короче говоря, оно приводит к господству справедливости в правовой жизни.

Конечно же, реальная жизнь должна корректировать тенденции развития законодательства. Если законы расходятся с общепринятыми в данном обществе критериями и понятиями справедливости, то они не воспринимаются общественным мнением, а значит, не становятся фактором правового сознания и правовой культуры. Недаром Сократ, один из самых универсальных мыслителей в истории человечества, споря с софистами, утверждал мысль о том, что справедливое должно быть законным, а законное — справедливым. Но это скорее идеал, который в какой-то мере преобразовывает действительность.

Учитывая современную ситуацию в юридической науке, представляет определенный интерес работа Кистяковского «Кризис юриспруденции и дилетантизм в философии». Она стала своеобразным ответом на статью П. Е. Михайлова «О реальности права». Современное общество, пишет ученый, переживает кризис правосознания, так как общественные отношения, породившие правовые формы, продвинулись далеко вперед. Необходимость в новом праве возникает именно благодаря быстрому изменению общественных отношений. В сложившихся условиях многие теоретики пытаются подвести под новые реальности свое понимание права, но эти попытки, как замечает Кистяковский, терпят крах. Где же выход из создавшейся ситуации? Не драматизируя вопроса, мы имеем дело с довольно трудной проблемой. Не определившись с тем, что есть право, нельзя вести отраслевую подготовку юристов. Так было во все времена и наше — не исключение. Правосознание нашего общества не является устойчивым, однородным, хотя никакой унификации в этой сфере нет, и не может быть. Но все-таки, как же можно оторваться от сиюминутности и осознать сущностные аспекты права, особенно в период ломки общественных отношений? Кистяковский полагает, что познать природу права можно только тогда, когда мы обратим свои взоры к философии, хотя он сетует при этом, что юристы не обладают элементарным философским образованием. И это в дореволюционной России, где гуманитарное образование было не в пример нынешнему!

Представляется методически оправданным читать старшекурсникам некий обобщающий курс. Это могут быть проблемы теории права, социология права, философия права, история правовых учений, юридическая антропология. У студентов должно выработаться свое видение права после того, как уже изучены все отраслевые дисциплины, и, как знать, может быть, практически сформировавшийся юрист изменит свои взгляды на право, без чего невозможно осуществлять профессиональную деятельность. Эти соображения очень актуальны сегодня, когда повсеместно вводится так называемая специализация, а юристы, как писал Маркс, подвержены очень опасной тенденции, «сползания к юридическому кретинизму». В противном случае из слуг «Богини Справедливости» юрист легко превращается в механическое приложение к циркулярам и инструкциям.

Вершиной творчества Б. А. Кистяковского стала его фундаментальная работа «Социальные науки и право. Очерки по методологии социальных наук и общей теории права», вышедшая в свет в 1916 г.

В предисловии автор написал: «Моя задача — не построить систему, а подготовить и разработать пути и средства, помогающие добывать и созидать научное знание». Главными объектами исследования ученого выступили такие категории, как общество, право, государство и культура. Всякий исследователь социальных явлений, а не только юрист, получит истинное интеллектуальное удовольствие и несомненную пользу от этой книги, которая кроме познавательной имеет и гносеологическое значение.

Кистяковский начинает с анализа различных методов познания — от практицизма (истинно то, что полезно) до мистицизма (вера свободна, знание принудительно). Здесь Богдан Александрович не жалеет авторитетов, в том числе и Н. Бердяева, который считал, что только вера способна проникнуть в тайну бытия. Ученый выступает за идею методологического плюрализма, который в состоянии выступить гарантом объективного знания. Еще в начале века Кистяковский обратил внимание на «научную неопределенность» таких понятий, как буржуазная или, наоборот, пролетарская наука. Неужели, спрашивает он, чтобы верно судить о том или ином социальном явлении, необходимо становиться на классовую позицию?

Современная социальная наука, говорит известный правовед, должна эмансипироваться от социальной философии и психологизма. Социальные науки могут быть утверждены в качестве объективного научного знания только тогда, когда будет создана их логическая и методологическая природа.

Проблемы логики и методологии социальных наук в основном сводятся к решению следующих задач:

— образованию социально-научных понятий. Здесь необходимо стремиться к использованию простого и доступного языка;

— объяснению соотношения причины и самого социального явления. Иными словами, какую роль играют причины в последовательности социальных явлений;

— определению роли норм в социальной жизни.

Кистяковский, размышляя о природе социального познания, делает акцент на том, что последующее связано с предыдущим. Это очень важно, поскольку и в праве, и в государстве мы сталкиваемся с таким явлением, как преемственность, и если она нарушается, то происходит «сбой» в общественном развитии. Нельзя ломать все до фундамента и пытаться строить что-то принципиально новое. В этом ученый, безусловно, прав.

В повседневной жизни мы очень часто произносим словосочетание «законы общественного развития». Имеет ли право на жизнь подобная формулировка? С точки зрения методологии при анализе социальных явлений не следует стремиться открывать некие законы, а лишь устанавливать причинные соотношения между социальными явлениями, которым можно присвоить предикат безусловно необходимых. И к миру природы, и к миру социальных явлений одинаково пригодна категория необходимости.

Собственно сущностных взглядов на право мы уже касались. Однако Кистяковский предложил нетривиальный подход к роли права. Он, в частности, пишет, что ^господство общественности над личностью создает право, главным образом, благодаря его свойству как бы извне вторгаться в жизнь человека. Этому способствует и государственная организация, направленная на осуществление правовых норм…»^[5].

В своей работе Кистяковский дает подробный анализ всех подходов к праву, в том числе государственно-организационного, психологического, нормативного, и в итоге делает следующий вывод: «Итак, каждое определение понятия права, независимо от того, в результате изучения какой бы стороны права оно ни касалось, должно одинаково иметь в виду и совокупность норм, и совокупность правоотношений, то есть и объективное, и субъективное право. Только если оно, так или иначе, включает в своем определении и то, и другое, оно действительно охватывает реальность права»^[6]. Реальность есть то, что существует как факт, как явление и поэтому воспринимается в качестве самоочевидного. Реальности могут быть как физическими, так и психологическими, но они тесно взаимосвязаны, поскольку физическое явление воздействует на нашу психику.

Кистяковскому следует отдать должное и за попытку выяснить соотношение рационального и иррационального в праве. Нормативность права, как уже было замечено, признавалась всеми юристами, к каким бы школам они ни принадлежали. Правовые нормы — это все-таки рациональный продукт. Подобно понятиям, право создается разумом, без которого нормы не могли быть ни созданы, ни сформулированы. В то время как объективное право есть совокупность рациональных продуктов духовной деятельности человека, субъективное право есть совокупность жизненных факторов, имеющих правовое значение. Каждый такой факт в своей индивидуальности есть, безусловно, явление иррациональное. Первым, утверждает Кистяковский, на иррациональное в праве обратил внимание Гегель и назвал это «элементом случайности в праве». Ближе всего к пониманию соотношения рационального и иррационального подошла социологическая юриспруденция; все дело в том, что субъективное право логически не совпадает с объективным правом. Если бы они совпадали, то процесс применения правовых норм сводился бы к простому подведению частного случая под общую норму. Многие юристы, констатирует Кистяковский, так и понимают природу применения права. К его чести, он не стал гипертрофировать значение иррационального в праве, поскольку это не вносит определенности в регулирование общественных отношений. Но обнаружение самого факта и попытка его исследовать заслуживают всяческого одобрения.

Большинство современных ученых связывают право с государством и его принудительной силой. Другая часть юристов говорит о том, что право возникло гораздо раньше государства. Когда нормы права соблюдаются добровольно, вмешательства государства не нужно. Право есть явление социальное, и само общество охраняет его. Наконец, государство и вся его деятельность основаны на праве. И третья группа ученых считает право психическим явлением.

Кистяковский говорит о том, что ни в какой другой науке нет столько противоречащих друг другу теорий, как в науке о праве. Последняя должна тесно сотрудничать с другими науками, и прежде всего с философией. Любовь известного дореволюционного ученого к философии видна невооруженным глазом. Кистяковский где-то даже пренебрегает корпоративными правилами, высказывая тезис о том, что юриспруденция стала заметным явлением и приобрела автономию благодаря тому, что в XIX в. произошел упадок философии. Иными словами, если бы философия была в силе, то юриспруденция всегда оставалась бы в тени. Симпатизируя немецкой классической философии, он не без удовольствия цитирует И. Канта: «право есть совокупность норм, устанавливающих и разграничивающих свободу», и Гегеля: «юриспруденция — часть философии».

Догматическая юриспруденция — наука описательно-классификационная, а общая теория права — наука объяснительно-теоретическая. Не без иронии Кистяковский пишет: «Высшее благо для юриста-догматика — устойчивость правопорядка… Ведь догматическая юриспруденция существует для практических, а не для чисто научных целей»^[7].

В самом начале говорилось о симпатиях Кистяковского к теории правового государства. Это действительно так. Однако представляет интерес его точка зрения и на собственно феномен государства. Свое наиболее яркое выражение, считает он, государство получает во власти, которая и является основным признаком государства. Корпорации, различные объединения никакой самостоятельной властью не располагают, а если и располагают, то лишь в той мере, в какой она признается государством. Для Кистяковского государство «есть правовая организация народа». Как отличить государственную власть от негосударственной? Очевидно, следует прибегнуть к такой категории, как «суверенитет», который выступает в качестве высшей власти безо всяких оговорок. Перекидывая «мостик» к современности, можно отметить характерную ошибку ревнителей «суверенности» субъектов в составе Российской Федерации, аргументы которых сводятся к следующему: коль скоро Федеральная Конституция называет нас республикой, т. е. государством, то это предполагает суверенитет — и не требуйте от нас иного, чем подсказывает сама логика жизни. Нам трудно определить, чего здесь больше — лукавства или неграмотности (скорее всего, достаточно и того и другого). Ведь сам Ж. Боден — основатель теории суверенитета, говорил, что суверенитет — это свойство государственной власти, ее абсолютного характера, поэтому независимость и монопольность относятся не к части, а к целому. Юридически государственный суверенитет направлен как бы внутрь общества и никакие его части не должны дублировать или демонополизировать прерогативы государственной власти.

В этой связи рассуждения Кистяковского выглядят уместными и привлекательными. Он ссылается на основоположника немецкой науки государственного права Гербера, который считал ее предметом учения о государственной власти.

Природа власти различна, и зависит она от формы государства. В противоположность абсолютно монархическому в конституционном государстве власть приобретает правовой характер. Характеризуя правовое государство в самых общих чертах, надо признать, что основной признак такого государства заключается в том, что в нем власти положены известные пределы, поскольку она ограничена и подзаконна. Кроме того, в правовом государстве как отдельные органы власти, так и сам правопорядок организуются при помощи самого народа. Таким образом, правовому государству также присуща государственная власть, но эта власть введена в известные рамки, она осуществляется в определенных формах и носит строго правовой характер.

Ни одно общество не может существовать без власти, так как большие массы людей в своем совместном существовании всегда будут нуждаться в той или иной форме государственной организации. Если же рассматривать государство как организацию, основанную на господстве права, то наиболее типичным признаком власти надо признать ее безличность. В современном правовом государстве господствуют не лица, а общие правила или правовые нормы. Хотя, конечно же, первоначально власть была порождена экономическими, социальными, историко-политическими причинами.

Отношения личности и государства должны носить правовой характер и строиться на взаимных правах и обязанностях, поскольку «требование осуществления прав человека и гражданина вытекает из самой природы взаимоотношений между государством и личностью и является непременным условием всякого политического, правового и социального прогресса»^[8].

Современные декларации прав и свобод человека, кроме гражданских и политических, должны содержать еще и социальные права, то есть должно быть закреплено право гражданина требовать от государства обеспечения ему нормальных условий экономического и духовного существования. Вместе с тем Кистяковский говорит и о неких неотъемлемых правах человека, которые не создаются государством, а по самому существу своему непосредственно присвоены личности.

В правовом государстве должны быть обеспечены не только права человека и гражданина, но и народное представительство. Благодаря народному представительству и правам человека вся организация правового государства имеет общественный или народный характер. Именно поэтому в правовом государстве ответственность за нормальное функционирование правового порядка лежит на самом народе.

Если на заре своего возникновения право и государство возникли независимо друг от друга и долгое время существовали как бы параллельно (во что трудно поверить. — Л.К.), то в развитом правовом государстве они многообразно переплетаются друг с другом, одно является условием другого, попеременно выступая то причиной, то следствием.

Социальные функции и социальное предназначение права Кистяковский выражает следующей сентенцией: «…право — по преимуществу социальная система, и притом единственная социально дисциплинирующая система. Социальная дисциплина создается только правом; дисциплинированное общество и общество с развитым правовым порядком — тождественные понятия»^[9].

Ученый высоко поднимал планку не только права и его роли в обществе, но и сословия юристов в России, которые должны отстаивать самостоятельное значение права и его принципиальную независимость от других элементов общественной жизни, и в частности от политики. Но более всего призвана установить и показать это независимое и самостоятельное значение права юридическая наука. Всякий, кто принимается за научную разработку какого-нибудь общего или частного вопроса, никогда не должен этого забывать.

1. Кистяковский Б. А. Право как социальное явление. М., 1911. С. 3. ↑

2. Кистяковский Б. А, Право как социальное явление. С. 9. ↑

3. Там же. С. 10. ↑

4. Кистяковский Б. А. Право как социальное явление. С. 17. ↑

5. Кистяковский Б. А. Право как социальное явление. С. 258. ↑

6. Там же. С. 333. ↑

7. Кистяковский Б. А. Право как социальное явление. С. 402. ↑

8. Кистяковский Б. А. Право как социальное явление. С. 490. ↑

9. Кистяковский Б. А. Право как социальное явление. С. 615—616. ↑