Лев Иосифович Петражицкий (1867—1931) — один из немногих русских юристов, получивших широкую известность во всем юридическом мире прежде всего потому, что он считается основателем психологической теории права. Именно Петражицкий придал этой теории завершенный вид, хотя о психологических основах права писали Ленинг, Бирлинг и другие ученые. В самом начале своей научной карьеры Петражицкий занимался узкоотраслевыми вопросами, в частности, предстоящей реформой акционерного законодательства в России, и только потом он перешел к общим проблемам права. Однако его с полной уверенностью можно отнести и к авторитетным специалистам гражданского права. Петражицкий, как и многие дореволюционные ученые, работал на «стыке» наук, поэтому хорошо представлял себе междисциплинарные связи в юриспруденции. Главным трудом его жизни является фундаментальная работа «Теория права и государства в связи с теорией нравственности», в которой он изложил свое понимание права — очень оригинальное и интересное. В пользу такой оценки говорят два фактора: обилие последователей и симпатизантов, с одной стороны, и шквал критики — с другой.

Поведение человека регулируется эмоциями, которые делятся на этические и правовые. Правовым эмоциям свойственно такое качество, как императивно-атрибутивность. Оно проявляется в следующем: что у лица, имеющего какие-либо права, в сознании присутствует уверенность в этом. Человек рассматривает свои права как нечто принадлежащее только ему и никому другому. Это, с одной стороны. С другой — у обязанного лица формируется этическое сознание долга по отношению к человеку, имеющему права, то есть управомоченному. Сознание обязанного лица диктует ему необходимость совершить какие-либо действия в пользу управомоченного. И вот когда право и обязанность коррелируются, возникает право, которое следует интерпретировать как сумму психических переживаний индивидов, то есть субъектов права.

Юристы, как известно, делят право на объективное и субъективное. Известно также, что для большинства юристов право представляет собой совокупность норм, изложенных в кодексах и законах. Принимая такую посылку, Петражицкий исходит из того, что объективное право, то есть кодексы, представляют собой право гетерономное, навязанное индивиду внешним авторитетом — государством. Поэтому нередки случаи, когда люди воспринимают право как нечто чуждое, далекое от их желаний и настроений. Настоящее же право, подлинное, живет во внутреннем мире человека, и психические переживания становятся истинными мотивами поступков людей. В этой связи Петражицкий выделял «любовное право», «разбойничье право», «детское право», «право животных».

Аргументация Петражицкого категорична и безапелляционна. Он пишет, что выяснение природы права в юридическом смысле представляет вместе с тем выяснение негодности подлежащей группы явлений для построения относительно ее какой бы то ни было научной теории. Иными словами, существующее позитивное право и механизм его изучения весьма далеки от подлинного научного познания феномена права. Для истинного знания требуется образование таких классов (явлений, подлежащих изучению), относительно которых могут быть установлены адекватные теории. За этими положениями скрывается следующее: в праве нужно выбрать нечто такое, что объясняло бы его сущность без всяких оговорок.

Право в юридическом смысле, полагает Петражицкий, то есть группа тех явлений (позитивное международное право плюс официальное позитивное внутреннее право), к которым юристы привыкли применять имя право, не только не представляет класса (чего-либо однородного между собой и отличного от всего прочего); оно представляет сборную, эклектическую группу явлений, сумму различных элементов более обширного класса — право в смысле императивно-атрибутивных переживаний вообще, с оставлением за границами группы однородного с тем, что в нее включено.

Профессиональные словоупотребления, иными словами, профессиональные термины, имеют тенденцию объединять общим именем разные сборные группы явлений, не представляющих чего-либо одинакового и отличного от других групп. Петражицкий полагает: все, что юристы профессионально считают правом, есть не что иное, как ненаучная, уродливая теория. Общим для обоих элементов права (позитивное международное право и официальное позитивное внутреннее право) является императивно-атрибутивная природа того и другого и то, что с этим находится в логической или причинной связи. Общим для составных частей юридического права является позитивность, ссылка на объективные нормативные факты.

Атрибутивная природа права представляет такую специфическую особенность человеческой этики, с которой связаны и которой объясняются ее многие особенности.

Теперешние теоретики права, с грустью замечает Петражицкий, не зная и не подозревая указанной природы той группы явлений, которые они (по примеру представителей догматической юриспруденции и практики судей, администраторов и т. д.) привыкли называть правом, относя все прочее к неправу (нравам, нравственности, религии и т. д.), пытаются строить теории права (в юридическом смысле). Они находятся в таком трагическом положении, что избегая Сциллы хромания их положений, они должны непременно попадать на Харибду противоположной порочности их положений. Фактически со временная юриспруденция есть главным образом и по преимуществу официально-правовая юриспруденция, и она выработалась и воспиталась на почве изучения и применения официального права^[1].

Юриспруденция — весьма древняя наука и ученая профессия. Современные ученые-юристы, думая о происхождении юриспруденции и времени ее появления, имеют в виду древнеримскую юриспруденцию. Но в действительности юриспруденция существовала и процветала, конечно, под другим наименованием у разных народов задолго до этого, в частности у народов древнего культурного Востока: в Ассирии, Египте, у древних евреев на почве соответственного права, имевшего религиозный, сакральный характер. Петражицкий подчеркивает односторонний подход к праву, поскольку ученая юриспруденция есть не что иное, как умственная деятельность и техника, которая направлена на унификационную обработку позитивного или официально-позитивного права. Она вырабатывается и развивается как продукт унификационной тенденции права и как средство удовлетворения соответствующей социальной потребности.

Природа права, ее социальная функция может быть понята лишь при восприятии ее императивно-атрибутивной сущности и связанной с ней социальной потребности и тенденции унификации, потребности в обильном развитии однообразного для всех, независимого от разнообразия индивидуальных мнений, шаблона положений права, с возможно более определенным содержанием и объемом соответствующих понятий и представлений^[2].

Знакомясь с правовыми взглядами Л. И. Петражицкого, следует коснуться и такой темы, как оппонирование его теории, прежде всего в отечественной юридической науке. Сам Петражицкий не страдал манией величия, а отдельные его последователи и ученики так постарались привлечь внимание научной общественности к его теории, что иногда это выглядело не совсем скромным. Наконец-то, говорили они, найден достойный ответ Канту, который упрекал юристов в том, что они за много веков существования своей науки так и не смогли ответить на вопрос — что есть право? Представляется, что дело обстоит совсем не так. Вклад Петражицкого в развитие общей теории права не подлежит никакому сомнению. Вне всяких колебаний он может быть причислен к мировым авторитетам в юриспруденции наравне с Кельзеным, Паундом, Иерингом и другими учеными. Но, как и всякое серьезное исследование или концепция, теория Петражицкого не может быть свободной от анализа и критики. Многие русские юристы были благодарны Петражицкому за относительно удачную попытку освободить философию права от гипноза со стороны положительного права, за последовательное отстаивание идей естественного права, что может рассматриваться как дело реформы юриспруденции.

В то же время П. И. Новгородцев пишет: «Юриспруденция издавна занималась логическим анализом правовых отношений и была наукой нормативной, когда же Л. И. Петражицкий предлагает ей заняться психологическим анализом правовых переживаний и стать наукой каузальной, против этого надо всячески протестовать…»^[3] Ранее, говорит Новгородцев, приходилось защищать юриспруденцию от социологии, теперь приходится протестовать против превращения ее в психологию. Наряду с социологическим и психологическим изучением права существует также нормативно-этическое. Новгородцев приглашает в союзники профессора Кокошкина, который признает, что право может быть квалифицировано как явление психологическое, но право может возникнуть тогда, когда императивно-атрибутивная норма существует одновременно в сознании нескольких людей, то есть право не может быть индивидуально-психологическим явлением, а только коллективно-психологическим. Легкий нажим рычага — и психологическая теория спокойнейшим образом переходит на старые рельсы нормативной юриспруденции.

Анализируя теорию Петражицкого, нельзя давать однозначных оценок, поскольку в ней слишком много и здравого смысла, и фантазии одновременно.

1. См.: Антология мировой правовой мысли. Т. 5. С. 362. ↑

2. См. там же. С. 356. ↑

3. Новгородцев П. И. Психологическая теория права и философия естественного права. М., 1908. С. 5. ↑