Политические и правовые идеи Павла Ивановича Новгородцева (1866—1924) в основном сформировались в 80-е годы XIX в. Это было довольно сложное время. Правовой нигилизм радикально настроенной части общества, особенно молодежи. С одной стороны, и правовой произвол властей — с другой, явно не способствовали торжеству правовых ценностей в российской действительности. Магистерская диссертация «Историческая школа юристов, ее происхождение и судьба» (1897 г.) как бы предопределила философско-правовое мировоззрение молодого ученого на всю оставшуюся жизнь. Творческое переосмысление философии права И. Канта позволило Новгородцеву утвердиться в мысли о том, что идея должного обладает независимостью от эмпирики, от того, что мы называем реальностью. У Канта есть замечательная формула: «Разум творит идеальный порядок, который и должен преобразовывать действительность». Углубляясь в проблему естественного права, Новгородцев пришел к выводу о самостоятельности этического начала, а от него — к нравственной автономии человеческой личности.

Особенностью ментальности российского общества безотносительно к историческому периоду является скорое ожидание позитивных перемен от тех или иных мероприятий власти, стремление сразу получить какой-либо результат и т. д. Если этого не происходит, то в обществе нарастают скептические настроения, даже разочарование. По всей видимости, мы совершаем здесь существенную методологическую ошибку. В предисловии к одной из своих самых известных работ П. И. Новгородцев пишет о том, что он признавал неизбежную замену идеи конечного совершенства началом бесконечного совершенствования. Руссо, Кант, Гегель, Конт, Спенсер, Маркс — все они думали о том, что есть истина, которая сможет спасти людей, что, наконец, настанет заключительная стадия человеческого развития, история, которая будет торжеством, блаженством человека. В действительности ничего подобного не происходит. Только в свете этого вывода получают свое настоящее оправдание и исторические пути правового государства: оно не принесло и не могло принести с собой совершенства жизни и полного удовлетворения, но оно открыло (и должно открыть в дальнейшем своем развитии) простор для проявления всех жизненных возможностей, закономерных притязаний, всех прогрессивных стремлений. Крушение веры в совершенное правовое государство есть только крушение утопии, с отпаданием которой остается, однако, в полной силе настоящее историческое призвание правового государства в его практических стремлениях и реальных достижениях^[1].

Надо сказать, это звучит очень современно. За последние полтора десятилетия сменилось несколько парадигм: «перестройка», «социализм с человеческим лицом», «правовое государство». Сегодня они в лучшем случае вызывают снисходительную улыбку. Стремление к абсолютному не может не привести к разочарованию. Что касается собственно правовых категорий, то и они воспринимаются именно с этих позиций. Знаменитое интервью Л. Толстого американской газете, в котором известный писатель подверг критике существующие правовые формы, в частности их неспособность сколько-нибудь улучшить жизнь народа, не осталось незамеченным. Новгородцев отвечает Толстому тем, что изменение внешних форм означает в России свободу развиваться для каждого, расти, думать, говорить, свободу жить и дышать. Это означает освобождение от тех угнетающих условий, которые насильственно задерживают рост народной жизни. И парламентаризм, и референдум, и социальные реформы, и социальное воспитание с условной и практической точки зрения оправдали себя. Но опыт их применения показал, что каждое из этих средств имеет лишь относительное значение. В реальной жизни они сталкиваются с неизбежными затруднениями и недостатками. Нет такого средства в политике, которое раз и навсегда обеспечило бы людям неизбежное совершенство жизни.

Любой сколько-нибудь значимый исследователь, касаясь государственно-правовых проблем, неизбежно выходит на вопросы сущности права, его роли в жизни общества. П. И. Новгородцев — один из самых известных в России и за ее пределами сторонников естественно-правовой теории.

Широкое распространение идей естественного права в дореволюционной России в конце XIX—начале XX в. П. И. Новгородцев расценивал самым положительным образом. Ученый полагал, что это великое дело есть вместе с тем и дело реформы законодательства. Действительно, если признать за естественным правом не только правовой идеал, с которым должно соотноситься позитивное право, ареальный регулятор общественных отношений, то, бесспорно, придется пересмотреть содержание абсолютно всех законов, регулирующих как частноправовые, так и публично-правовые отношения. Но ожидать скорого превращения естественного права из идеала в норму человеческих взаимоотношений не приходится. Здесь, видимо, следует согласиться с мнением Л. Н. Толстого. Однако Новгородцев, придерживаясь своей методологической позиции — не искать в явлениях действительности, в том числе и в естественном праве, ничего абсолютного, отводит ему весьма важную функцию на всем протяжении правогосударственной истории человечества. Понятие права принадлежит к самым древним категориям философии права и юриспруденции, говорит Новгородцев. Естественное право издавна противопоставляется положительному, во-первых, как совершенная, идеальная формула против несовершенной существующей и, во-вторых, как норма, вытекающая из самой природы и потому жизненно изменчивая и зависящая от человеческих установлений. Таким образом, издавна концепция естественного права имела двоякий состав: она покоилась на практическом требовании более совершенного права и на теоретическом наблюдении естественной необходимости известных правоположений.

Павел Иванович, исследуя историю естественного права, открыл одну закономерность. Она сводится к тому, что всякий раз, когда государство угрожало личной свободе, естественно-правовая доктрина выступала с напоминанием о неотчуждаемых правах, о договоре, заключенном личностью с государством, о народном суверенитете, которому должно принадлежать решающее значение.

Эти и другие мысли известного дореволюционного ученого позволяют предположить, что в отношении естественного права он никогда не являлся романтиком, а твердо стоял на реалиях объективной картины мира, в котором политические и правовые институты играют, несомненно, важнейшую роль. Естественное право не существует само по себе, вне человеческой воли и поступков. Если угодно, люди сами на протяжении всей истории формировали свое представление о правовых идеалах, правовых ценностях и т. п. Причем эти идеалы никогда не были универсальными. В этой связи такая категория, как «общечеловеческие ценности», представляет собой плохо сочетаемый с действительностью эвфемизм. Однако это вовсе не означает, и Новгородцев это всячески подчеркивает, что естественно-правовые идеалы не следует рассматривать лишь в качестве умозрительных категорий, хотя бы они и представляли собой «неискоренимую потребность человеческого мышления». Естественное право оказывает несомненное влияние на законодательство и практику его применения, но и положительное право так или иначе связано с естественным, оно также, хотя бы и опосредованно, воздействует на естественное право. По всей видимости, здесь не надо искать никаких налетов парадоксальности, особенно в отношении обратного влияния законов, исходящих от государства, на естественно-правовые концепции. Древние говорили: «Где общество, там и право». Любые правовые институции проходят через сознание и волю людей, в том числе и естественное право. Надо сказать, что этот тезис как раз и вызывает множество споров, особенно тогда, когда пытаются поколебать какие-либо устои естественно-правовой теории. П. И. Новгородцев как раз относится к адептам, преданным поклонникам естественного права, но в отличие от других его ревнителей ученый никогда не создавал из него культа, никогда не говорил и тем более не выводил естественное право из-под критики, а то, что оно создает предпосылки для таковой, в этом нет никаких сомнений.

В одной из своих работ Новгородцев пишет: «Мы видим, что основной вопрос естественного права есть вопрос о праве будущего»^[2]. Представляется, что это весьма оригинальная мысль. Потребность в построении естественно-правовых идеалов имеет в том числе и практический, прагматический аспект. Это нужно для того, чтобы настоящее представлялось в том или другом отношении несовершенным. Этот тезис напоминает известную английскую поговорку: «Интеллигент — это высокообразованный человек, который постоянно ругает власть». Если следовать буквальному смыслу, то для интеллигента нет хорошей власти, она всегда для него объект для критики. Действительно, когда, с позволения сказать, «соль земли» демонстрирует полное единение с властью, то начинает портиться вместе с ней. Так вот, у Новгородцева естественное право тоже в какой-то степени выполняет функции критики по отношению к законодательству с тем, чтобы оно стремилось к совершенству. Но у естественного права есть и другая, не менее важная задача — играть известную роль в развитии права. Соотношение естественного права и генезиса права сводится не к тому, чтобы дать теорию правообразования, объясняющую естественное развитие правовых институтов, а чтобы установить моральные требования законотворческого процесса.

Правопонимание Новгородцева целиком и полностью находится во власти юридической антропологии. Как бы обращаясь к исследователю сущности права, ученый считает нужным сориентировать его в том, что «право должно быть понято не только как факт социальной жизни, но также как норма и принцип личности»^[3].

П. И. Новгородцев принадлежал к либеральному лагерю российской политической и правовой мысли и в известной степени разделял многие концептуальные положения западной гуманитарной культуры. В любом обществе имеет место мучительный вопрос о приоритетах: что важнее — личность или общество? Есть вопросы, на которые невозможно ответить односложно и тривиально. Однако это вовсе не означает, что таковых попыток и вовсе не было. Новгородцев не колебался, когда жизнь сталкивала его с подобной проблемой. Он всегда оставлял за личностью первенство ее интересов, конечно же, с оговорками. В этом плане он никоим образом не соглашался с Гегелем, который полагал, что общество есть не только воспитывающая среда, но и самостоятельный, нравственный организм, по отношению к которому лица являются преходящими явлениями. С позиции Новгородцева основанием и целью является не общество, а лицо. Так называемый общественный организм не имеет самостоятельного бытия. Он существует только в лицах. Когда личность есть просто звено целого, то совершенно непонятной становится идея о неотъемлемых правах человека и гражданина. Если Гегель видел в развитии общества самобытный процесс, отражающий проявление абсолютного духа, то Новгородцев видел в общественной организации и социальном прогрессе только средства к развитию лиц.

Когда ставится вопрос об организации общества, то это непременно затрагивает область политики и права. Это и есть, по сути, сферы естественно-правовых построений. С этих позиций он резко критикует юридический позитивизм, который предпочитает оперировать категориями сущего, игнорируя должное. Если оставаться в рамках юридического позитивизма, всегда будет существовать опасность утратить ту абсолютную основу естественного права, которая раскрывается нам в моральной идее личности. В качестве идеала, создаваемого ввиду несовершенства существующего порядка, естественное право может служить для самых различных стремлений, но с давних пор оно сроднилось с индивидуализмом как наиболее законченной формой своего выражения, и в этом виде и на этой почве оно получило широкое развитие. Дело в том, что вместе с протестом против положительного права естественно-правовая идея всегда несет с собой и протест против власти, от которой исходят положительные законы. Новгородцев отмечает, что именно такой смысл имеют естественно-правовые теории Нового времени, впервые сформулировавшие идею неотчуждаемых прав личности. Рассматриваемое с этой точки зрения естественное право является выражением того самостоятельного, абсолютного значения личности, которое должно принадлежать ей при всех формах политического устройства. В этом виде оно является более чем требованием лучшего законодательства. По сути, это протест личности против государственного абсолютизма, напоминающий о той безусловной моральной основе, которая является единственным правомерным фундаментом для общества и государства.

В речи «О задачах современной философии права» П. И. Новгородцев причислил себя к идеалистическому направлению философии права. Предостерегая ученых от опасности все рассматривать с социологических позиций, он призывал оберегать нравственную основу права от воздействия мелкой практики и односторонней теории, утверждать его чистое, идеальное значение, его моральную основу. Это та цель, которой должна служить современная философия права, знамя, под которым она должна идти.

В любом обществе есть проблема реализации, проще говоря — исполнения законов. В нашем обществе это — перманентная проблема. Иными словами, постоянно раздаются голоса о том, что у нас несовершенные законы. Отчасти это правда, хотя бы потому, что ничего совершенного нет, в том числе и законов. Однако в России есть и другая беда — отсутствие привычки жить по закону, который чаще всего рассматривается не как граница человеческой свободы, а как своего рода узда. П. И. Новгородцев полагает, что успех действия права в жизни обуславливается тем, насколько оно проникает в сознание членов общества и встречает в них нравственное сочувствие и поддержку. Без этой поддержки право превращается или в мертвую букву, лишенную жизненного значения, или в тяжкое бремя, сносимое против воли^[4].

Идеализация Новгородцевым естественного права не мешает ему вносить в свою теорию и некие черты протеста, резкой критики (и, надо сказать, далеко не бесспорной) современной ему правогосударственной действительности. Законодатель, то есть государство, должен издавать норму твердую, а отношения, к которым она применяется, подлежат изменениям. Это обстоятельство придает праву известное несовершенство, которое порождает его критику со стороны подвижного нравственного сознания. С этой точки зрения естественное право представляет собой протест целостного и живого нравственного сознания против абстрактных постановлений закона. Являясь результатом обособления от общей нравственной субстанции, оно означает стремление сохранить первоначальную связь между нравственностью и правом.

Оставаясь на почве классического российского либерализма, Новгородцев, как нам представляется, все-таки переходит некоторую границу в традиционной либеральной критике власти и законов. Каким образом следует трактовать слово «протест», не важно против чего, — власти или закона? Протестные настроения очень сильно разрушили государственность, устои общества, традиции. Вдумчивый читатель может заподозрить здесь и изрядную долю анархизма, хотя Новгородцев был одним из критиков Льва Толстого за его антиправовые и антигосударственные взгляды. Хотя, может быть, Новгородцева и не следует порицать за эту позицию, поскольку Россия слишком долго была в условиях несвободы, чтобы ожидать мягкости.

Оставаясь убежденным сторонником естественного права, по своей глубинной сущности Новгородцев был представителем этического нормативизма. Критикуя Л. И. Петражицкого, он писал о том, что пока мы находимся в пределах психологических наблюдений, мы не выходим из области существующего. А чтобы быть регулятором, право должно переходить к этике, к учению о должном, и «только здесь совершается необходимое завершение понимания права как нормативного требования»^[5]. П. И. Новгородцев признает, что сторонники естественно-правовой школы всегда были скрытыми приверженцами нормативного рассмотрения права. Когда «школа» говорила о первобытном договоре и естественных правах человека, она скорее понимала под ними нормы долженствующего, чем законы существующего.

Дореволюционные юристы, принадлежащие к разным юридическим школам и исповедующие различные типы правопонимания, не подвергали сомнению, за некоторым исключением, такой признак права, как нормативность. Действительно, если бы право утратило свойство нормативности, то вряд ли оно смогло бы выполнять функции социального регулятора общественных отношений. Право всегда представляло собой масштаб поведения, с которым люди соотносили свои поступки. Отрицать нормативность права — значит отрицать само право. Здесь солидарны даже представители естественно-правовой теории.

Павла Ивановича Новгородцева справедливо относят к наиболее авторитетным сторонникам правового государства в России, однако и в таком государстве он не видит счастливого конца человеческой истории, следуя своей заповеди не искать совершенства в мире преходящих явлений. Рассуждая о природе и признаках правового государства, он приходил к выводу, что построение правового государства в России необходимо начинать с парламентаризма. С его точки зрения, представительное правление является неизбежным достоянием всех культурных народов на известной ступени их развития, и отвергать его было бы столь нелепо, как отрицать суд, администрацию и другие элементы правового порядка. Представительство в системе учреждений правового государства — не одна из форм его строения, а общий и необходимый элемент его организации. Задача правового государства заключается в том, чтобы создать солидарность власти с народом.

Во многом критикуя Ж.-Ж. Руссо, Новгородцев признает, что народная воля не является единой, поэтому представительство служит более или менее верным ее отражением. Оставаясь на позициях здравого смысла, он скептически относится к тому, что можно найти такую форму представительства, в которой бы воля народа реализовалась в чистом, неискаженном виде. «Принцип народовластия, как показывает практика жизни, состоит вовсе не в том, — пишет Новгородцев, — чтобы народ фактически все решал и делал сам, и даже не в том, чтобы он за всем фактически надзирал — это оказывается неисполнимым и невозможным, — а только в том, чтобы юридически все от него исходило, чтобы, не будучи законодателем фактическим, он все же был, согласно известному выражению, тем «дремлющим законодателем», за которым сохраняется юридический суверенитет и юридическая возможность проявлять свои верховные права через органы своей воли»^[6]. В этом аспекте он скорее готов поддержать Руссо, который рассматривал народный суверенитет как господство права.

Новгородцев далек от мысли, что народ сам может готовить и разрабатывать законопроекты. Это невозможно в силу того, что искусством юридической техники владеют немногие. Однако сам институт народного представительства как раз и является тем механизмом, при помощи которого народная инициатива может воплощаться в нормы позитивного права. Значение института народного представительства заключается в том, что оно открывает доступ к законодательству всем интересующимся и знающим, хотя бы и состоящим вне парламента.

Даже самые демократические формы государственной власти не выдерживают критики с точки зрения идеальной народной воли. Ни референдум, ни народная инициатива, не говоря уже о формах представительного правления, не отвечают идеалу всеобщего согласия, при котором законы признаются одинаково всеми и выполняются каждым по свободному убеждению в их справедливости. Но, несмотря на это, представительство, по мнению Новгородцева, есть самое лучшее из всех известных форм правления. Действительно, соглашается ученый, представительство признается недостаточно выражающим народную волю, но при его отсутствии и это недостаточное выражение недостижимо. В таком случае создается глухое отчуждение от народа и подчас резкое противоречие с его желаниями. Никогда ни самое лучшее представительство, ни самые развитые формы народного законодательства не в силах будут привлечь к участию в законодательстве всех граждан и отразить в законе все вопросы и желания народа. Однако только расширение и развитие представительного начала создают условия для той свободной организации общественного мнения, которое составляет опору политики правового государства.

Ход рассуждений известнейшего дореволюционного авторитета в области права демонстрирует нам его убежденность в том, что парламентаризм, или народное представительство, являются одним из принципов правового государства, изучению которого он посвятил много времени и творческих усилий. Недаром Новгородцев является одним из столпов теории правового государства в России.

Теория правового государства, писал Новгородцев, принципиально исключает утопию безгосударственного состояния. Она учит, что государство, правильно организованное, может стать воплощением начал справедливости, что в идеальном государственном порядке справедливость находит для себя твердую опору, и, таким образом, теория эта не только не разделяет, а категорически устраняет вражду к идее государства. На этот счет у него есть и более категоричное суждение: «Государство — это, прежде всего, властвование и подчинение, это дисциплина и узда внешнего закона. Если бы государство утратило эти черты, если бы оно стало внутренним законом, написанным в сердцах, добровольно исполняемым всеми, без органов власти и принуждения, тогда действительно бы осуществилось «царство духов», но только это не было бы уже более государство»^[7].

Надо прямо сказать, что у теории правового государства, во всяком случае в России, довольно печальная судьба. В советский период правовое государство было объявлено «буржуазной выдумкой». Подобная мировоззренческая позиция сформировалась не на пустом месте. Уже Новгородцеву, да и другим дореволюционным мыслителям, приходилось отстаивать право на жизнь политического идеала Нового времени перед представителями социализма, одного из самых мощных и влиятельных учений. Новгородцев начал с того, что обрушил критику на Марксову концепцию «базиса и надстройки». По его мнению, все богатство и разнообразие духовной жизни человечества, вся глубина духовных исканий сводится здесь к условиям материального производства. Не согласен он и с перспективой исчезновения государства, пусть даже и в отдаленном будущем, поскольку государство не только является классовым господством. Это, прежде всего, публично-правовое регулирование частной и общественной жизни, и в этом смысле оно не может исчезнуть с исчезновением классовых различий. Публично-правовое регулирование жизни, призванное поддерживать правильное действие данной общественной организации, не только не делается излишним, но становится еще более необходимым в обществе социалистическом, где все основано на обобществлении средств производства и на устранении анархии хозяйственного оборота.

Что подкупает в Новгородцеве, так это его видение синтеза естественного и позитивного права, выраженное в его теории правового государства, которая «…с давних пор вдохновляется идеей естественного права, как представлением об общечеловеческой справедливости, осуществляемой в положительном праве. Идеальное преобразование общественных форм должно, согласно этой теории, дать высшее торжество идее права, идее планомерного и справедливого регулирования жизни. Современное правовое государство должно обнять всех граждан нормами идеального естественного права, и постепенное приближение к этому идеалу возможно именно потому, что есть такие нормы всепокоряюшей справедливости, которые объединяют всех, которые уже возвышаются над разнообразием и положением лиц, и пусть даже несовершенно и частично, но все же руководят и прогрессом государственного строительства, и развитием права, и отправлением правосудия»^[8].

Когда читаешь подобные строки, то невольно хочется подчиниться силе убеждений автора, убеждений, которые строятся скорее на искренней вере, чем на фактах. Увы, но правовое государство относится не только к миру реальностей, но и одновременно к правовой мифологии.

Новгородцев, как и многие другие теоретики правового государства, писал о том, что этот правовой и политический институт должен не только провозглашать, но и реально обеспечивать права и свободы человека. Сегодня в России относительно хорошо с политическими и гражданскими правами, чего нельзя сказать о социальных. У него есть небольшая, но очень важная работа, которая называется «О праве на существование». Профессор Новгородцев с некоторым недоумением отмечает, что в современных декларациях отсутствует право на достойное существование человека, за которым следует признать не только нравственное, но и юридическое значение. Современное общество и государство в состоянии освободить человека от гнета таких условий жизни, которые убивают его нравственно и физически. Можно сколько угодно говорить о свободе, однако пользование этой свободой подчас совершенно парализовано отсутствием материальных средств.

1. См.: Новгородцев П. И. Введение в философию права. Об общественном идеале. М., 1917. С. 14. ↑

2. Новгородцев П. И. Из лекций по общей теории права. Часть методологическая. М., 1904. С. 51. ↑

3. Новгородцев П. И. Из лекций по общей теории права. Часть методологическая. С. 85. ↑

4. Новгородцев П. И. Историческая школа юристов, ее происхождение и судьба. М., 1896. С. 8. ↑

5. Новгородцев П. И. Из лекций по общей теории права. Часть методологическая. С. 38. ↑

6. Новгородцев И. И. Кризис современного правосознания. М., 1909. С. 170. ↑

7. Новгородцев П. И. Введение в философию права. Об общественном идеале. С. 114—115. ↑

8. Новгородцев II. И. Введение в философию права. Об общественном идеале. С. 309-310. ↑