Николай Михайлович Коркунов (1853—1904), профессор Юрьевского и Петербургского университетов, специализировался по проблемам государственного права, как общего, так и русского, общей теории и философии права. Явно симпатизировал психологической теории. Психологизмом пронизана и его теория государственной власти. Любому, кто интересуется историей и теорией дореволюционной юридической науки, следует помнить об одном существенном уточнении, которое он счел нужным сделать: «Мы можем пожаловаться разве только на малое количество людей, посвятивших себя научному изучению права, но… ни на их качество»^[1].

Что касается природы государства, то, по мнению Коркунова, отличительную особенность государства как особой формы человеческого общения составляет принудительное властвование. Этот признак государственного общения так ярок, что стоит вне спора. В былые времена отмеченный нюанс выставляли наружу лишь по той простой причине, что государство смешивали с обществом, чего не стали делать только в девятнадцатом столетии, поэтому в «старые определения» понятия государства не вносили признака, по которому оно отличалось от всех других человеческих сообществ.

Однако достаточно ли одной власти, чтобы отличить государство от других общественных институтов? Семья, община, местное сообщество и т. д. — их объединяет то, что они существуют в том числе и на власти, она скрепляет их в одно целое. Вместе с тем пределы этой власти определены для них государством, а вот самому государству никакой другой общественный союз власти не передает, оно само властвует самостоятельно, по собственному праву. Таким образом, для характеристики государства необходимо добавить, что оно представляет собой самостоятельное принудительное властвование,

Самостоятельность власти вовсе не предполагает ее неограниченности. Собственник также может властвовать над вещью самостоятельно, но это не значит, что власть над имуществом не может быть ограниченной. То же самое можно применить и к государству. Отличительную особенность государственного властвования составляет, таким образом, самостоятельность, а не его неограниченность и не суверенитет. Тут Коркунов призывает в союзники Лабанда и Еллинека.

Государство является не просто отдельным актом властвования, а его состоянием. О государстве как особой форме человеческого общения можно говорить лишь тогда, когда властвование уже установилось. Государство предполагает мирный порядок, установившийся в обществе, признанный им, хотя из-за власти или по ее поводу может происходить и борьба. Государственное властвование есть установившееся, признанное, мирное властвование, предполагающее монополизацию всякого принуждения за органами государственной власти. Словом, государство есть самостоятельное, принудительное, мирное властвование.

Оговорка относительно монополизации всякого принуждения весьма существенна. Управлять — значит властвовать, а властвовать — значит принуждать. Современное государство в этом аспекте представляет собой институт легитимного насилия. У Коркунова же государство «есть общественный союз свободных людей с принудительно установленным мирным порядком посредством предоставления исключительного права принуждения только органами государства»^[2].

Перечисления признаков государства, содержащихся в этом определении, вполне достаточно, с точки зрения Н. М. Коркунова, для того чтобы отличить его от других общественных союзов, поэтому ученый считает нецелесообразным дополнять его указаниями на происхождение государства, его цель, органическую природу, национальный характер, связь с территорией и т. п. Органическая природа государства, его национальный характер имеют настолько дискуссионное значение, что включать их в определение государства есть крайне опасное занятие и, главное, бессмысленное.

Самостоятельное, принудительное властвование является основным признаком государства. Если государство осуществляет самостоятельное властвование, то оно становится монополистом принуждения и во внутренней и во внешней сфере.

Присвоение государством исключительного права на принуждение представляет собой несомненное благо, поскольку это приводит к сокращению случаев насилия в обществе. Когда каждый сам охраняет силой свои интересы, охрана эта получает форму борьбы, слагающейся из более или менее длинного ряда обоюдных насилий.

В данном аспекте уместно вспомнить одну известную юридическую притчу. Однажды, в кровопролитной борьбе римским легионам с трудом удалось одержать победу над воинственным германским племенем. Полководец повелел привести к нему израненного вождя варваров. Римлянин, посмотрев на него, спросил: «Зачем вы нам так отчаянно сопротивляетесь? Ведь мы несем вам цивилизацию, культуру и право». «Зачем нужно мне ваше право, — ответил гордый варвар. — Мое право на острие моего меча». В государстве каждый, отказываясь от права силой отстаивать свои интересы, получает от него адекватную защиту или, уж во всяком случае, должен получать. Вследствие сокращения случаев насилия имеет место существенная экономия общественных сил, которые высвобождаются для другой, более полезной деятельности. Но что еще важнее, замечает Коркунов, происходит перемена в самом характере принуждения. Государство, монополизируя в свою пользу власть принуждения, тем самым ставит в необходимость принуждать не только в своем собственном интересе, но и в чужих, а вернее сказать, общественных. Раз государство запрещает принуждение всякому другому, оно обязано действовать само. Принудительные меры подчиняются не чувству, побуждающему к насилию, и не правилу целесообразности, а началу права и морали. Принуждение дисциплинируется правом, проникается этическими принципами, служит не грубому насилию, а высшим нравственным идеям.

Государство не просто принуждает, оно является мощным культурным фактором, оберегая территорию, те богатства, которые есть на ней, и то, что скрывается в ее недрах, защищая общество от всякой внешней опасности. Одним словом, оно играет первенствующую, руководящую роль в историческом развитии. По своему содержанию акты государственного принуждения оказываются обусловленными не личными интересами принуждающих, а общим состоянием сознания всех членов общества — и принуждающих, и принуждаемых.

Власть основывается на сознании людьми их зависимости от государства. Поэтому, чтобы вызвать по своей воле действие власти, надо располагать возможностью вызывать в людях это сознание зависимости и придавать ему то или иное содержание. Такой возможностью располагает тот, кто в глазах других людей является лучшим выразителем и истолкователем государственной власти. Подобное значение люди приобретают различными путями: успехом на войне, находчивой умелостью в разрешении трудовых общественных вопросов, принадлежностью к роду, издавна стоявшему у власти. Подчинение человека государству определяется частью им самим выработанными представлениями, частью тем, что подсказывают и истолковывают ему другие.

Если бы Н. М. Коркунов жил в наш век, век информационных технологий и влияния массмедиа на сознание и волю граждан — потенциальных избирателей, он получил бы богатый эмпирический материал для анализа механизма властвования в современном государстве и влияния его структур на общество.

«Государственная власть, — подытоживает Коркунов, — есть сила, обусловленная сознанием зависимости от государства как общественного союза, в котором принудительно устанавливается мирный порядок. Как и все силы, могущие служить средством осуществления человеческих интересов, государственная власть является для людей предметом их стремления воспользоваться ею для своих целей и насколько эти стремления разграничиваются юридическими нормами, государственная власть становится объектом права. Те, за кем признаются права на распоряжения властью, суть органы власти; выполняемые этими органами действия составляют функции государственной власти»^[3]. Государство действует принудительно даже тогда, когда оно строит фермы, открывает галереи, осуществляет попечение об обществе. Ведь прежде чем направить какие-либо средства, необходимо сначала их собрать, причем с известной долей принуждения.

Государство выполняет очень важные социальные функции. Власть не всесильна. При помощи государства невозможно выяснять истины, внушать веру, «заботиться обо всем человечестве». Однако, чтобы быть сильным, государство должно заботиться об успехах народного хозяйства, о распространении образования, обеспечении санитарных условий. Во всех случаях государство действует как охранитель интересов отдельных личностей, его составляющих. Но этим не может ограничиться сфера его деятельности, поскольку государство как одно целое имеет свои особые интересы.

Вот готовый ответ правозащитникам. Да, личность самодостаточна, но приносить в жертву государственный интерес вряд ли необходимо.

1. Коркунов И. М. История философии права. М., 1915. С. 272. ↑

2. Антология мировой политической мысли. Т. 4. С. 264. ↑

3. Антология мировой политической мысли. Т. 4. С. 268. ↑